Самоубийца

Я задумался о том, что не произносят. Если промолвить и то шепотом. Только ребенок может крикнуть, что есть силы, не понимая, что это и только раз болея, был приближен к ней.

Смерть.

Черная, с косой или просто блондинка, тупая, с оскалом или вовсе с черной дырой вместо лица.

Я задумался о том, чтобы исчезнуть из потока, перестать стать ее участником, уйти в сторону, освободить место для другого. Квартиру, дорогу по которой часто хожу, любимое место в кафе у окна.

Перестать вдыхать воздух и избавить окружающих от своего голоса, жалоб, крика, несчастий и счастливого… постойте,  последнего уже давно нет.

Поэтому и мысль завладела мной. Счастливых сторонится, как более бедных. А я был богат этими черными язвами.

Я не мог найти работу, и мне казалось, что я стал лишним, и бог сам мне подсунул нужную ссылку в нужное время. «Зачем жить?».

К чему эти бесполезные поиски, терпеть там, где за все твои труды, ты получишь бумагу, на которую придется терпеть недовольных кассиров в дешманских магазинах с некачественным продуктом, который медленно, но убивает тебя. 

Пусть обо мне скажут в комментариях к новости «Дурак».

«Молодой человек прыгнул, всунул… К месту происшествия приехала скорая. Но было уже поздно…»

А как еще, когда ты никому не нужен. Ты уже, в принципе, мертв. Дело за малым. Остановить сердечко.

Где я только не побывал – и магазины электротоваров, Останкинский завод, «Евродом», и еще восемнадцать наименований, кадровик в которых обещал связаться со мной, но увы.

Что со мной не так. Я заикаюсь, нервничаю на собеседовании и выгляжу отнюдь не суперменом. Меня даже не взяли в Макдак мыть туалеты. Блин! Днище!

Высшее образование не получил, всю жизнь в деревне и тут приехал в город, завел семью, долгое время работал на заводе, получил травму и теперь не могу получить ни инвалидность, ни работу. Если бы увечье, какое, а то все нервы.

Психологическая, на фоне стресса.

Что у вас там? Нервничаете, заикаетесь, сердце шалит? Это, брат, не инвалид. С этим можно вполне так полноценно жить и здравствовать.

Вот так…

Я стал смотреть в небо, на высокие этажи, крыши, балконы.

Как же я часто стал бывать там: смотреть вниз, кидать что-то легкое. Пушинку, обрывок бумажки. Наблюдать, как они медленно совершают круги вниз.

Жена уже боялась оставлять меня одного – стоило мне выйти покурить, как ее профиль рядом, делает вид, что лезет в аптечку, достает что-то, а сама посматривает – «там ли я или уже…»

Как это исчезнуть? Что для этого нужно – вниз. Просто? Страшно, только немного, но ты не слышишь себя, только ветер, а потом  шмяк. Вешаться нет, ты слышишь каждый свой звук и это, прежде всего, недопустимо – слышать, как ты умираешь – это все равно, что резать вены перед зеркалом. Вены и в теплую воду. Слишком медленно. Все должно произойти мгновенно. Раз и…темно.

«Мужчина выстрелил себе в сердце из охотничьего ружья. Накануне он говорил жене, что она справится. Дети большие, а он больше не может…»

У меня ничего нет, я один. Жена? Когда нет детей, все равно, что один. А жена найдет себе другой объект для счастья. Родителей нет, бабка, что воспитывала, улетела на небо за год до моей депрессии.

И если даже и посчастливиться найти работу (есть же шанс), то все силы будут уходить на продажу каких-нибудь газонокосилок, бадов или стелек для обуви, и получив деньги, я буду заливать свои дрожащие мышцы порошковым пивом, смешивая его с водкой, веря, что нашел лучшее лекарство, а на советы и прочее я буду…

«Девушка не смогла устроиться, бросилась с моста. На работе были очень удивлены, так как хотели ей сообщить о том, что берут»

Жена была возбуждена. Она держала в руке газету. Что-то нашла. Но разве для меня можно что-то найти?

– Сходи, - решительно сказала она.

– Зачем?

Моя депрессия зашла слишком далеко. Не хотелось никуда ничего ни с кем.

– А я говорю, сходи, – умоляла она. Конечно, ей не хотелось, чтобы я кони двинул.

Да и за съемную квартиру в начале месяца вынь и положь. Что нас с ней связывало. Сожители? Она все чаще задерживалась, приходила затемно, а утром быстро убегала. Я ее напрягал. 

Но все же я послушал ее. По дороге встретил черного пса. Три люка было открыто. Смердящий запах атаковал пешеходов.

Дверь была скрипучая, неприятная.

– Я на собеседование, - едва слышно сказал я.

– Заполните анкету, - вежливо сказала девушка в красном костюме.

Она протянула мне планшет с анкетой, попросила заполнить и ждать, пока позовут.
Я сел в самый угол.

Графа имя, фамилия, национальность. Зачем я это делаю? Смять и уйти?

Но дверь была далеко, и люди все  подходят, и нет конца этому потоку, они уже перекрыли выход, легче пройти это собеседование и уйти. Только уйти, чтобы что… да, хватит. Только у меня получится выйти отсюда, я брошусь, прыгну, исчезну, раз и все…темнота.

Назвали мою фамилию. Я встал.

– Прошу вас. 

Я стоял перед серой закопченной дверью. Войти туда означает, прежде всего,  преодолеть себя, и только потом отрекомендовать себя, как умерший тогда-то при таких-то обстоятельствах.

Я вошел. Стол. За ней женщина. Пятно над бумагами.

- Мужчина, закройте дверь! - сказала женщина в черном. Худая, как смерть. Где же ее коса. В шкафу?

- Д-даа.

Я сделал то, что она хочет.

- Вы не волнуйтесь. Присядьте.

Я выглядел не очень, я это очень понимал. Глаза, мешки, руки дрожат. Как алкоголик или нарк без дозы.

– Так вы хотели устроиться к нам продавцом спортивных товаров. Почему?

Действительно, почему? Моя «сожительница» хотела совсем изничтожить. Я под сто килограмм, правда, в последнее время как-то иссох. Но спорт и я это как кисель с селедкой. 

- Я лю-лю-ббблю спо-спо-спорт.

- Понимаю. А вы занимаетесь спортом. Если да, то какими видами?

- Ба-ба-ба-ба…

Какое трудное слово. Лучше бы я бег выбрал.

-Баскетболом.

- Д-ддда.

Потом было еще с десяток вопросов про мой опыт, семейное положение, родителей. Я отвечал. Как мог.

Потом это черное пятно еще раз помяло мою анкету.

- Спасибо, мы ознакомимся более подробно с вашей анкетой и дадим знать в ближайшее время.

– У ме-ме-ме-меня й-й-есть шшшша-шанс?

– Думаю, дня через 2-3 вы все узнаете.

Не знаю, но в следующее мгновение я сделал то, что мне не свойственно. Я встал, схватил зачем-то со стола ручку, потом положил на место, снова сел, приблизился к девушке и сказал спокойно, почти без заикания: 

– Нет, м-м-мне ну-нужен ответ пря-прямо сейчас.

– Вы что? У нас так не делается.

– От в-в-вас вс-вс-все зав-зав-зависит.

– От меня ничего не…

– За-за-висит. Та-там напи-пи-сано, ч-что й-й-я уме-мею. Я по-под-подхо-жу-жу или не-нет?

– Молодой человек, а не много ли вы на себя берете? – сказала девушка и почему-то улыбнулась.

Конечно, я был смешон. Это все, что они могли мне предложить. Улыбку.

Благодарю. Как мило. Но все же где же ваша коса?

Я вышел. Плавно побрел через толпу, которая расступилась чудом передо мной, как волны перед Моисеем. Только он вышел и вывел тысячи людей, а я….

Мне хочется, чтобы мне платили за то, что я есть. Государство должно обеспечить это. Тогда будет хорошо. Сократится ненужное. Люди будут нацелены на другое.
Как же мне хочется достучаться.

Только всем насрать. Только делают вид.

Какие же клоуны кругом и повсюду.

Возможности моих мышц, мозга совершенны. Мои руки могут, в голове творится хаос, там настоящая олимпиада среди мыслей за право быть первой.

Я стоял и понимал, что свобода мне не нужна. Она меня убивает, делает слабее. 

Сейчас на мост, крышу, шоссе… Подальше от этого мира, от жизни. 

Однажды на заводе на моих глазах погиб человек. Оборвался трос и груз в полтонны просто расплющил человека. В три года я видел, как утонул отец, и помню как через год не дождался маму, которую сбила машина. А тот человек, что погиб на заводе был для меня как отец, как мать, как бабушка, как все вместе взятые.

И это все я рассказывал этой женщине без чувств. Холодной, как сама…

- Молодой человек, вернитесь, пожалуйста, - услышал я за спиной. Я повернулся. Это была та девушка. В черном.

- Чт-то е-ещ-ще?

- Вас просит начальник отдела.

- В-вы со-со-соби-бира-раетесь сно-снова промы-мывать м-мне мо-мо-мозг?

-Мы хотим вам предложить работу. Там не нужно много говорить, но руками придется поработать. Вы готовы работать руками? Нам нужен человек на склад. 

Еще не все потеряно?

Я замер. Я должен был идти на шоссе, в лес, туда, где темно, волки и жизнь теряет свое начало и середину. А тут… снова весна, бабочки, город, когда солнце и метро рядом… мне что снова привыкать?