Мысли неврастеника, 12. Гейша

Если немного пофантазировать — и не будь у меня такой прекрасной жены, — я бы связал жизнь с красивой глухонемой японкой.
 Невысокой, покорной, чуткой к малейшим желаниям мужчины.

Прекрасно, если бы она оказалась выпускницей школы гейш, со всеми её умениями: сикари, минари и найко.
Чтобы у неё были маленькие ножки с розовыми мягкими пяточками, тихо шуршавшие шёлковой поступью.

Я отдыхаю на мягком футоне, а улыбчивая и немая женщина ловит мой усталый взгляд своими ласковыми глазами и, словно бы между делом, подливает мне саке в чоко.
Её крохотные пальчики проворно и уверенно расставляют приборы, а веки под длинными ресницами робко прикрыты. Нет, не от стыда или страха, а от безмолвного уважения и любви к своему мужчине.

Шёлковое кимоно не в силах скрыть трепет её тела, готового в любую минуту откликнуться на шёпот любви.

Век гейш недолог, и ей всегда хотелось чего-то настоящего — где не нужно следовать бесчисленным ритуалам и повинностям, а можно просто любить и быть любимой.

И вот он — тот самый человек, мужчина с опытом, побывавший «на луне» и «под землёй».
Тот, кто понимает её с полувзгляда и способен вести безмолвную беседу.
 Тот, кто устал от пустых слов.

Лёгкий взмах бровью — и пора обновить сакадзуки.
 Обжигающий напиток касается керамики и тёплой волной разливается по горлу.

Её губы безмолвны, но миндалевидные глаза светятся тихим счастьем и едва сдерживаемым желанием.
 Она бросает взгляд в окно, на тёмно-синее небо, где застыл серп молодого месяца.

«Скоро ложиться спать», — мелькает у неё в голове, и на губах появляется мечтательная улыбка.
А в низу живота тихо, по-кошачьи, зарождается стон.