Безобразное...

Странный мир, где женская грудь — это табу, а сцена убийства — нет.  Он устроен не по законам морали, а по законам театра абсурда: то, что связано с жизнью и телесностью — стыдливо прикрыто, а то, что рифмуется с жестокостью и болью — доступно даже в игровых формах.

Эротика — не столько про секс, хотя и про него тоже, сколько про уязвимость, близость и откровение. Она требует честности и внимания, напоминает о человеческом желании видеть и быть увиденным. Это дискомфортно для общества, привыкшего к дистанции и к ярлыкам о непристойности, где естественное по умолчанию безобразно.

Кровь на экране — декоративная и технично смонтирована. Насилие упаковано в жанр, где оно необходимость сюжета. Легальный товар и инструмент манипуляции, не требующий эмпатии — достаточно потребления.
Изображение женского тела напротив требует диалога: признания интимности, доверия. Именно это и вызывает тревогу — не сама откровенность, а человеческое в человеке.

Общество, которое ежедневно потребляет насилие, утрачивает способность к сочувствию. А привычка, как известно, вторая натура. Когда убийство становится нормой кадра, оно становится нормой восприятия. Тем временем эротика — пространство сексуальности — оказывается под подозрением, будто в ней скрыт опасный смысл. Хотя существует человечество благодаря именно второму.

Это вопрос выбора: будем ли мы и дальше считать разрушение более приемлемым, чем желание, и боль — более достойной экрана, чем близость. Или рискнём построить мир, где жизнь, тело и чувство перестанут быть поводом для запретов — и вновь станут тем, что требует уважения, а не цензуры.