Две девушки и море... ч. 1

Лучи осеннего  солнца были хороши  не в его пике палящего зноя летом, а в этих прохладных, уже немного  полупрозрачных утрах. Василий ценил это время больше всего. С шести до восьми утра пляж принадлежал ему и  горстке закаленных «моржей»...

Он был тем, кого в старину назвали бы «вольным художником», а сейчас вежливо считают  самозанятым.

Фотограф, блогер, пока что и  писатель-неудачник.
Он продавал летние пейзажи на всевозможных  стоках, вёл небольшой  уютный блог о «жизни у моря» для жителей мегаполисов, томящихся в душных  офисах, и писал в стол большущий  роман, который никак у него  не складывался.

Его жизнь была такой же, как и  утреннее море,  в целом спокойной, с понятными и предсказуемыми  циклами, но с тайными глубинами, в которые он иногда опасался  нырнуть с головой...

А  сейчас ещё была одна  девушка...

Он впервые увидел ее недели две назад.

Она приходила всегда одна, всегда в одно и то же время. Ее появление было похоже на явление призрака, только от него не было жутко, как принято было считать в народе,  а наоборот,  на душе становилось светло и приятно  одновременно.
Она не была уж особенной красавицей в общепринятом смысле, но в ней было что-то, что заставляло сердце биться немного по другому и с какой то,  невыразимой словами, сладостью... 

Высокая, очень  стройная, с длинными, почти белыми  волосами, заплетенными в  небрежную косу. Она шла по кромке воды, не глядя по сторонам, абсолютно отрешенная, будто слушала  музыку, которую не слышал больше  никто другой кроме нее. Ее купальник был  простым, темно-синим, и на ее бледной коже он смотрелся,  как вторая какая то  кожа у  русалки...

Василий, закоренелый романтик и немного мистик, дал ей сразу же, красивое и оригинальное, 
 долго не думая, имя,  Глициния...
Имя цветка, который видит сны. Она и правда была похожа на тот самый, немного поникший гроздьями цветок,  неземная, легкая, живущая в своем собственном измерении.

Он пытался с ней несколько раз заговорить.

Сначала невзначай, проходя мимо:

— «Прекрасное утро, не правда ли?».

Потом откровеннее, подходя ближе:

— «Извините, я Вас тут часто вижу, меня Василием зовут».

Она будто и  не слышала. Ее взгляд, цвета голубого неба, просто  скользил равнодушно  по нему, как по камню, и устремлялся куда-то вдаль, за горизонт.

Однажды он рискнул достать камеру и сделать пару кадров, думая, что это привлечет ее внимание. Она повернула голову, посмотрела прямо ему в объектив, и ему показалось, что в ее глазах мелькнула даже не тоска, а что-то древнее и печальное, как само море. Затем она развернулась и ушла в воду, поплыла длинным, уверенным кролем, разрезая гладь, как лезвием ножа масло.

Это продолжалось почти целый месяц. Тридцать утренних ритуалов: прийти, украдкой понаблюдать за ней, попытаться поймать взгляд, потерпеть верное  фиаско и потом, уже одному и дома, попробовать запечатлеть ее образ в словах своего неначатого, еще как следует,  романа...

Она стала его музой и его же  проклятием.

Он даже начал сомневаться в ее реальности. Может, это вообще  мираж? Призрак какой - нибудь утонувшей актрисы? Просто уж совсем  какая то  странная девушка!
Его блогерская жилка подсказывала ему исподтишка:

— «Вот это настоящая история! Таинственная незнакомка с пляжа!»

Но что-то глубинное, немного  писательское, останавливало его. Это была его тайна. Его уже  личная мистика...

А потом пришел шторм...

Небо нахмурилось еще с вечера, а к утру море из ласкового зверька превратилось в бушующего титана. Вода была свинцово-серой, с грязной белой пеной на гребнях огромных волн. Они с грохотом обрушивались на берег, перекатывая по дну гальку и ракушки с таким звуком, будто под водой скреблись тысячи когтей.

Народу на пляже было немного,   лишь те, кто пришел посмотреть на стихию. Все остальные  сидели на песке, подальше от берега, изредка подходя, чтобы волны окатили их  брызгами.

И Глициния была там же...

Она стояла у воды, наблюдая за волнами, и выражение ее лица было чуть другим каким то, как бы с  вызовом.
Будто море вдруг стало ее  личным врагом, которого нужно победить. Василию стало не по себе. Он инстинктивно подошел поближе...

И тогда она сделала этот необдуманный шаг...
Быстрым, решительным движением она вошла в воду, прошла через прибойную зону и, когда по пояс оказалась в воде, легла на воду и начала плыть.

Крики зрителей смешались с ревом волн:

—  «Куда она?!», «С ума сошла что ли!», «Ее же унесет!».

Василий замер, сердце у него даже ушло в пятки. Он видел, как ее тело, такое хрупкое на фоне водяных гор, подбрасывало на их гребнях. Она плыла хорошо, видно было, что она сильная пловчиха. Но море сегодня было не для плавания. Оно было для смирения и отдыха в это время...

Он не видел самого удара ее о камни. Он увидел лишь, как ее тело вдруг обмякло.
Как уверенные движения сменились беспомощным взмахами  рук. Она попыталась развернуться к берегу, но откатная волна, могучая и безжалостная, потащила ее обратно, на те самые подводные валуны, о которые разбивались волны.

«Тонет!» — пронеслось в голове Василия.
Время как то замедлилось. Он окинул взглядом стоящих на берегу, у всех  застывшие, испуганные лица с телефонами в руках, но никто не двигался с места.

«Позвоните спасателям! Скажите, человек тонет!» — крикнул он, не узнавая собственный голос. И, не дожидаясь ответа, бросился в воду.

Холод обжег. Первая же волна накрыла его с головой, закрутила в белой пене. Он вынырнул, откашлялся, наметил глазом ее силуэт в воде. Она была уже ближе к нему, волны несли ее опять прямо на камни. Мысль о том, что утопающий может утянуть его за собой, промелькнула, но была тут же отброшена. Страх был, да, животный, всепоглощающий страх, но он оказался слабее чего-то другого,  инстинкта, одержимости, его собственной судьбы.

Он подплыл к ней сзади. Она уже почти не сопротивлялась, глаза были закатившимися, полными ужаса и непонимания. Как только он протянул руку, она инстинктивно вцепилась в него, с силой отчаявшегося. Он едва удержался на плаву. Вспомнив правила спасения, которые когда-то читал из любопытства, он схватил ее за ту самую косу. Волосы были скользкими, шелковистыми. Он рванул к берегу, работая свободной рукой и ногами из последних сил.

Это был кошмар. Волны били его по лицу, пытаясь вдохнуть, он глотал соленую воду. Ноги и колени содрало о те самые камни, о которые она ударилась. Боль была острой, но адреналин заглушал ее. Он видел только берег. И чувствовал под пальцами биение жизни в тонкой косе, которую он сжимал так сильно, что, казалось, переломит ее и оторвёт...

Кто-то из людей кинулся ему на помощь, двое мужчин зашли по пояс в воду и вытащили их обоих на песок. Василий рухнул рядом с ее безжизненным телом, давясь кашлем и пытаясь отдышаться. Колени его были в ссадинах и крови.

«Она не дышит!» — крикнула какая-то женщина.

В голове у Василия пронеслось:

— «30 нажатий, 2 вдоха. Сердечно-легочная реанимация».

Он встал на колени над ней, скрипя зубами от боли в разодранных конечностях. Откинул ее голову, запрокинул подбородок. Ее лицо было бледным, губы синеватыми. Он зажал ей нос, сделал вдох и выдохнул воздух в ее холодные губы. Потом начал давить на грудину, сложив ладони крест-накрест. Раз, два, три... Он считал, бормотал что-то сам себе, молился всем богам, которых знал...

Он не думал о платке на ее губах, о какой то гигиене. Он думал только о жизни. Ее жизнь теперь зависела от его дыхания, от ритма его рук. Это была самая интимная и самая страшная близость, которую он мог себе  представить.

Пять минут показались вечностью. И вдруг она вздрогнула. Из ее губ вырвалась струйка воды, и она закашлялась. Глаза открылись. Глаза цвета потемневшего уже голубого неба, полные паники и непонимания. Она резко дернулась, оттолкнула его от себя.

— Прекрати! Что ты делаешь?! Перестань меня целовать! — ее крик был хриплым, но уже ясным.

На пляже на секунду воцарилась тишина, а потом кто-то сдавленно хихикнул.
Смех стал нервным, почти общим.
Василий отпрянул, будто его ударили. Он сидел на песке, мокрый, окровавленный, и смотрел на нее с таким изумлением и обидой, что ему самому захотелось кричать.

Она, все еще не пришедшая в себя, с диким взглядом, замахнулась и шлепнула его по щеке. Слабо, но как то показательно...

В этот момент на пляж с ревом прибыли спасатели и скорая помощь. Все засуетились. Ее укутали в термоодеяло, уложили на носилки. Она уже пришла в себя, ее взгляд был немного  осознанным. Перед тем как ее занесли в машину, она обернулась и нашла его глаза. В них не было никакой благодарности. Там было смущение, стыд и та самая отрешенность, что была и раньше до этого. Потом дверь захлопнулась, и скорая умчалась.

Народ начал расходиться, обсуждая произошедшее.

Кто-то похлопал Василия по плечу, сказал:

— «Молодец, парень».

Но он почти не слышал. Он сидел на песке и чувствовал себя абсолютно разбитым. Он спас жизнь человеку, а в ответ получил пощечину и насмешки. Абсурд...

Он уже собрался встать и побрести домой, к своей тихой квартире и недописанному роману, как заметил, что кто-то стоит рядом.

Это была та самая девушка из толпы зевак, которая ни разу не засмеялась. Та, что с восторгом смотрела на него всё это время.
Она была невысокой, крепко сбитой, с фигурой, которую обычно мужчины  называют «аппетитной».
Синие шорты и белая майка не скрывали загорелых, упругих ног и рук. Лицо ее было милым,  курносый носик, веснушки, рассыпанные по переносице, и пухлые, натуральные губы, растянутые в широкой, доброй улыбке. Глаза лучились неподдельным восхищением.

— Вы настоящий герой, — сказала она, и голос у нее был низковатым, теплым, как летний вечер. — Я такого никогда не видела. Вы же так рисковали собой!

Василий смущенно пожал плечами, пытаясь встать и зашипев от боли в коленях.

— Да ну, герой... Просто так вышло!

— Не скромничайте! — она наклонилась, чтобы помочь ему, ее волосы пахли морской солью  и солнцем. — Вам нужно обработать эти ссадины. Я же  медсестра, я Вам помогу. Меня Ольга зовут...

Ольга...

Простое, земное имя. В нем не было никакой мистики.

Она достала из своей пляжной сумки влажные салфетки и пластырь, ловко и профессионально помогла ему очистить раны. Ее прикосновения были уверенными и бережными. Василий смотрел на нее, на ее склоненную загорелую шею, и чувствовал, как лед внутри него понемногу тает. После холодного величия Глицинии тепло Ольги было, как глоток горячего чая в ледяную стужу.

— Давайте я Вас сфотографирую! — вдруг воскликнула она, доставая телефон. — На память мне. С таким  героем дня! Ну пожаааалуйста!

Она смотрела на него с такой непосредственной радостью, что он не смог отказать. Он встал, стараясь не хромать, а она подбежала к нему и прильнула боком, подняв телефон для селфи. Щелчок. На экране запечатлелись они двое: он, мокрый, избитый о камни, но уже с  улыбкой, она, вся  сияющая, прижавшаяся к нему, как к старому другу.

Так они и познакомились...

Ольге было 27. Она работала медсестрой в городской поликлинике и, как и он, любила приходить на пляж по утрам, до работы. Она была воплощением жизни, здоровья и простой, человеческой доброты.

Следующие несколько дней они уже  проводили вместе. Купались, загорали, пили кофе из ее термоса. Василий рассказывал ей о своей работе, о блоге, и она слушала с неподдельным интересом, задавала вопросы. Она смеялась над его шутками, и ее смех был таким же теплым и бархатным, как и ее голос.

Он уже начал забывать об этой шальной  Глицинии.
Образ ее, как таинственной незнакомки бледнел перед реальной, живой, такой понятной и притягательной Ольгой.

Он ловил себя на том, что ждет уже  утра не ради моря и одиночества, а ради встречи с ней. Ее влюбленный взгляд, который она даже не пыталась скрывать, согревал его лучше любого солнца.

И вот, в один из таких идеальных дней, когда они вдвоем строили песчаный замок и смеялись над его кривыми башнями, к ним подошла какая то тень.

Василий поднял голову и замер.

Это была Она. Глициния!

Она стояла перед ними, закутавшись в легкий парео. Лицо ее было бледным, под глазами легли тени, но это только придавало ее хрупкой красоте новое, какое то трагическое измерение. Она смотрела прямо на Василия...

— Здравствуйте, — ее голос был тихим, но четким. — Я искала Вас, чтобы извиниться. И поблагодарить...

Ольга насторожилась.
Ее улыбка не исчезла, но стала более собранной, немного натянутой от неожиданности...

— Я вела себя так  ужасно, — продолжала девушка. Ее взгляд скользнул по Ольге, оценивающе, быстро, и вернулся к Василию. — Я не понимала, что тогда  происходило. Я была в шоке. Простите за мои слова и... и за ту пощечину...

— Ничего страшного, — смущенно пробормотал Василий. — Вы были не в себе. Я Вас  понимаю...

— Нет, не понимаете, — она покачала головой, и ее белые волосы колыхнулись. — Но я очень  благодарна. Вы спасли мне жизнь. Меня зовут Ариадна...

Ариадна. Имя, ведущее из какого то  лабиринта. Имя, полное тайн. Оно идеально ей подходило!

— Василий, — представился он, хотя чувствовал, что она и так всё это  знает.

— А это Ольга, — сказала Ольга, и в ее голосе прозвучала легкая, почти неощутимая собственническая нотка.
Она положила руку на руку Василия, уже как то даже демонстративно. — Мы с ним  вместе...

Ариадна улыбнулась. Улыбка у нее была сейчас какой то немного странной, односторонней, и чуть, чуть даже  насмешливой...

— Как мило. — Она снова посмотрела на Василия, и в ее  глазах заплясали чертики. — Я хотела бы как-то отблагодарить Вас, Василий. Пригласить Вас на ужин, например. Как думаете, Ваша... Ольга не будет против?

Воздух между ними сразу же  сгустился.
Василий почувствовал, как рука Ольги на его руке слегка сжалась. Он видел взгляд Ариадны,  вызывающий, игривый, полный какого-то скрытого знания. Этот флирт был настолько очевиден и настолько искусственен, что не мог быть ничем иным, кроме,  как вызовом. Вызовом Ольге!

Так началось их противоборство. Тихая, пока еще вежливая война, где пляж стал полем боя, а его сердце,  главным трофеем для двух девушек...

И Василий, который всего неделю назад был одиноким мечтателем, вдруг оказался между двумя женщинами: одной такой теплой и реальной, как земля под ногами, и другой,  холодной и манящей, как морская глубина...

Он смотрел то на сияющее, но напряженное лицо Ольги, то на загадочную улыбку Ариадны и понимал, что его спокойное лето закончилось. Начиналось что-то другое. Что-то сложное, может даже  опасное, но и  безумно интересное...

А война началась уже на следующий же день...

Василий пришел на пляж со странным чувством,  смесью какого то  предвкушения, но и одновременно  тревоги.
Он надеялся увидеть Ольгу, ее простое, живое  присутствие должно было рассеять странный флер, оставленный Ариадной. Но первой у кромки воды он увидел не ее. А Ариадну...

Она стояла спиной к нему, глядя на море, как и в тот первый день. Но что-то уже реально изменилось. Раньше она игнорировала его существование. Теперь он чувствовал,  она его ждала!
Ее поза была не столько отрешенной, сколько какой то даже  демонстративной...

Василий замедлил шаг. Он хотел было свернуть, сделать вид, что не заметил ее, но она тут же  обернулась. И улыбнулась все той же односторонней, знающей себе цену,  улыбкой...

— Доброе утро, мой спаситель. Я думала, Вы уже не придете...

— Доброе утро, Ариадна, — осторожно ответил он. — Как Ваше самочувствие?

— Лучше, — она сделала несколько шагов ему навстречу. На ней был тот же синий купальник, и на фоне бледной кожи проступали синеватые следы от удара о камни. И следы его спасательной хватки. — Врачи сказали, что мне повезло. Если бы не Вы... — она не договорила, но ее взгляд был красноречивее любых слов. В нем была не только благодарность. Была какая-то уже заметная  одержимость.

— Я рад, — сказал Василий и почувствовал себя немного идиотом.

— Вы приходите сюда каждый день? — спросила она, подходя так близко, что он почувствовал легкий запах морской соли и чего-то цветочного, почти  неуловимого...

— Почти.

— И Ваша девушка? Ольга? Она тоже?

«Она не моя девушка», — чуть было не сорвалось у Василия, но он вовремя остановился. Почему-то он не хотел давать Ариадне эту информацию...

— Она работает медсестрой, приходит, когда может.

— Понятно, — Ариадна кивнула, и в ее глазах мелькнуло удовлетворение, будто она получила нужные ей разведданные.

В этот момент сзади раздался веселый крик:

— «Вася! Я тут!»

Ольга...

Она шла по пляжу, неся в одной руке свой термос, а в другой  сверток с круассанами. На ее лице сияла улыбка, но, узнав  Ариадну, она замедлила шаг. Улыбка не исчезла, но стала, как вчера, более собранной и насторожённой...

— Здравствуйте, Ариадна, — вежливо сказала Ольга, подходя и нарочито небрежно вкладывая свою руку в руку Василия. — Рада, что Вы поправляетесь...

— Спасибо за заботу, — парировала Ариадна. Ее взгляд скользнул по их сплетенным пальцам. — Я как раз благодарила Василия. И пригласила вас обоих на ужин. В знак своей благодарности...

Ольга слегка сжала пальцы Василия. — О, это совсем не обязательно! Василий просто поступил,  как любой храбрый  человек!

«Храбрый» —это  слово прозвучало немного вычурно, будто Ольга старалась подчеркнуть свою точку зрения.

— Для меня это не пустые слова, — мягко, но настойчиво сказала Ариадна. — Жизнь — не такая уж дешевая монета, чтобы вот так просто... отблагодарить словом. Я настаиваю. Сегодня вечером? Ресторан «Причал»? В восемь?

Василий почувствовал себя марионеткой, за ниточки которой тянут с двух сторон. Он посмотрел на Ольгу. Та молчала, но по ее напряженному лицу было видно, что она против.

— Я... я не знаю, — замялся он. — У меня работа...

— Отлично! — перебила Ариадна, будто не расслышав его сомнений. — Значит, в восемь. Не опаздывайте. — И, бросив им еще одну свою загадочную улыбку, она развернулась и пошла прочь, вдоль берега.

Ольга выдержала паузу, пока Ариадна не отошла на достаточное расстояние.

— Ты правда пойдешь? — спросила она, и в ее голосе послышалась нескрываемая обида.

— Я не говорил, что пойду! Она же  просто... настояла!

— Она флиртует с тобой, Василий. Ты же видишь? И делает это назло мне...

— Почему это назло тебе? — удивился он.

Ольга покраснела и опустила глаза. — Потому что... потому что она видит, как я на тебя смотрю. И ей это не нравится. Ей нравится быть центром внимания. А  ты ее спаситель. Ты теперь ее, как бы уже ,  собственность!

Василий рассмеялся, хотя ему было не до смеха. — Какая собственность? Оль, это паранойя. Девушка хочет отблагодарить, и всё.

— Хочешь пойти? — прямо спросила Ольга, подняв на него свои лучистые глаза.

Василий замешкался.
Честный ответ был бы такой:

—«Да, хочу».

Не потому что Ариадна ему нравилась,  она всё же и пугала его и завораживала одновременно.
А потому что,  он был писателем. А для писателя такая история, такая загадка,  это дар свыше! Он чувствовал, что за Ариадной скрывается какая то целая вселенная, которую он жаждал всегда  исследовать...

— Я пойду, если ты пойдешь со мной, — сказал он наконец. Это был очень дипломатичный ответ.

Ольга вздохнула:

 — Хорошо. Я пойду. Но только чтобы та особа не вздумала тебя увести куда нибудь!

Ресторан «Причал» был одним из тех мест, куда Василий заходил лишь изредка, по особым случаям. Он располагался на пирсе, и столики стояли прямо над водой. Вечернее море, подернутое золотом заката, стук такелажа о мачты яхт, запах жареной рыбы и дорогих духов — все это создавало атмосферу легкой, недостижимой для него роскоши.

Ариадна ждала их за столиком у самого края пирса. На ней было простое черное платье, но сидело оно на ней так, будто было сшито на заказ. Ее белые волосы были распущены и развивались на легком бризе. Она смотрела на подходящих Василия и Ольгу с видом хозяйки бала.

Ужин был странным и напряженным.

Ариадна говорила в основном с Василием, задавая ему вопросы о его работе, о блоге, о том, что он пишет. Ее интерес был острым, цепким. Она слушала так внимательно, будто ловила каждое слово, чтобы потом разобрать его на составляющие.

— И что же это за роман? — спросила она, отпивая глоток белого вина.

— О... это сложно объяснить, — замялся Василий. — Что-то о море. О людях, которые живут у моря. Об их тайнах и так далее...

— Тайны,  это очень даже интересно, — улыбнулась Ариадна. — У каждого они есть. Даже у меня!

— Например? — не удержался Василий.

Она загадочно улыбнулась:

— А это уже не так просто. Тайны потому и тайны, что их не раздают на первом же свидании!

Ольга, сидевшая все это время молча, лишь поджав губы, не выдержала.

— Василий, ты же хотел рассказать мне о новой серии фотографий для блога, — вставила она, пытаясь перетянуть его внимание на себя.

— О, да! — обрадовался Василий, чувствуя себя на каком то каверзном минном поле. — Я думаю сделать цикл «Утренние тени». Показывать пляж и море в тот момент, когда тени длинные, а свет...

— Золотой и лживый, — закончила за него Ариадна. — Он скрывает больше, чем показывает. Как раз для Вашего романа о тайнах!

Василий посмотрел на нее с удивлением. Именно так он сам и думал, но не мог никак всё это  сформулировать...

— Да... именно.

Ольга налила себе еще вина. Было видно, что она проигрывает эту битву. Ариадна была слишком умна, слишком хитра. Она играла на поле Василия,  на поле образов, метафор и тайн...

В конце ужина, когда Ольга ушла в дамскую комнату, Ариадна наклонилась к Василию.

— Она тебе не пара, Василий, — тихо сказала она. — Она очень уж  простая. Земная. А ты... ты видишь то, что другие не видят. Ты ищешь глубину. А она плавает только по поверхности!
Поверь мне!

— Вы не знаете ее, — возразил Василий, но в его голосе не было уже такой  уверенности.

— Я знаю людей. И я знаю тебя. Ты спас меня не потому, что ты «храбрый». Ты сделал это, потому что я была твоей загадкой. Ты не мог позволить своей загадке так исчезнуть!

Она была права. Ужасно, дьявольски права. Это осознание обожгло его до сердца...

— Вот, — Ариадна положила на стол маленький, изящный конверт. — Мой скромный дар. В знак моей благодарности...

В конверте оказался ключ. Старомодный ключ от замка, с каким то  витиеватым узором.

— Что это? — искренне удивился Василий.

— Ключ от моей тайны, — улыбнулась она. — Я живу в старом доме на мысе. В башне. Приходи завтра. В полдень. Один. — Она встала. — Спасибо за компанию. И передай Ольге, что я с ней не прощаюсь. Мы еще увидимся!

Когда Ольга вернулась, Ариадны уже не было. Василий молча показал ей ключ.

— Что это? — нахмурилась Ольга.

— Приглашение, — честно ответил Василий. — В ее дом. На мысе.

Лицо Ольги исказилось от обиды и гнева. — И ты пойдешь?

— Я... я должен!

— Почему? Почему ты должен? — голос ее дрогнул.

— Потому что я писатель, Ольга! — вырвалось у него. — А это... это такая история... Самая интересная история, что случалась сейчас  со мной.
И мне это нужно...

— А я? — прошептала она. — Я для тебя что? Неинтересная уже  история?

Он не нашел,  что ответить ей...

На следующий день в полдень Василий стоял у старого двухэтажного дома на самом мысе. Дом был каменным, почерневшим от времени и соленого ветра. На одном из его фасадов возвышалась круглая башня с узкими, бойничными окнами. Местные называли его «Домом с призраком». Видимо, призраком как раз и  была Ариадна...

Он вставил ключ в тяжелую дубовую дверь, и она со скрипом отворилась.

Внутри пахло старой древесиной, воском и все тем же цветочным ароматом, что исходил от Ариадны.

Интерьер был аскетичным, но изысканным: старинные карты на стенах, макет парусника в бутылке на камине, полки, ломящиеся от книг.

Ариадна спускалась по лестнице из башни. На ней был легкий халат из струящейся ткани.

— Я знала, что ты придешь, — сказала она. — Иди за мной!

Она повела его в башню. Винтовая лестница вывела их в круглую комнату под куполом. Это был ее кабинет. Но не писательский. Скорее, капитанский. В центре стоял большой стол, заваленный... не книгами, а различными морскими приборами. Старый секстант, барометры, хронометры. И повсюду  чертежи. Чертежи кораблей. Но не современных, а старинных, парусных, красивых...

— Что это? — обвел он рукой комнату.

— Мое наследство, — сказала Ариадна. Она подошла к окну, выходящему на море. — Мой прадед был капитаном. Он и  построил этот дом. Он исчез в море во время шторма в 1912 году. Его корабль, назывался «Глициния», так тогда и не нашли...

Василий вздрогнул:

—  «Глициния»...

— А моя бабка, его дочь, ждала его здесь, в этой башне. Каждый день ждала.
Говорят, она так и сошла с ума от горя. А мой отец... он был учёным- океанографом. Он тоже пропал в море. Пять лет назад...

Она повернулась к нему. Ее лицо было очень серьезным:

— Ты думаешь, я просто странная девушка, которая любит плавать одна? Нет, Василий. Море, это моя судьба. Моя наследственная болезнь. Я изучаю течения, карты, кораблекрушения. Я ищу ответ. Почему вся  моя семья обречена  морем? Почему оно забирает нас?

Она подошла к столу и взяла в руки старый, пожелтевший дневник:

— Я читаю записи своего  прадеда. Он писал о море так, как ты пытаешься писать в своем романе. Он видел в нем не воду, а живую душу. Иногда мне кажется, что я не просто его правнучка. Что я,  это он. Его тоска, его неупокоенный дух.

Василий слушал, как завороженный.
Это было гениально. Трагично, безумно и гениально. Его писательское сердце сейчас  билось в унисон с этой удивительной  историей...

— А тот день... со штормом, — тихо сказал он. — Это было... что? Попытка присоединиться к ним?

Ариадна покачала головой. — Нет. Это была попытка бросить вызов. Победить нашу судьбу. Я хотела показать морю, что я его  сильнее. Что я не боюсь его. Но море показало мне, что я всего лишь человек. Хрупкий. Смертный. Оно тогда пощадило меня. Благодаря тебе!

Она подошла к нему вплотную:

— Ты вошел в мою историю, Василий. Ты спас меня не только от смерти в воде. Ты... ты вытащил меня обратно в этот мир. До того дня я была просто тенью, каким то призраком в этой  башне. А теперь я снова всё  чувствую. Я чувствую боль от ушибов. И я чувствую... даже тебя рядом...

Она прикоснулась ладонью  к его щеке.
Ее пальцы были очень  холодными:

— Останься со мной. Помоги мне разгадать эту тайну. Ты же  писатель. Ты это сможешь. Вместе мы как раз и найдем ответ!

Это было самое соблазнительное предложение, которое он когда-либо слышал. Стать частью живой легенды. Наполнить свой роман не выдумкой, а настоящей, дышащей болью и тайной историей. И быть вместе с этой невероятной, загадочной женщиной!

Он наклонился к ней, и их губы почти соприкоснулись...

И в этот момент внизу, у двери, раздался настойчивый звонок.

Ариадна вздохнула с досадой. — Наверное, почтальон. Подожди здесь...

Она вышла. Василий подошел к окну и выглянул. У двери стояла не почтальон. Стояла Ольга. Она что-то говорила Ариадне, ее лицо было искажено гневом.

Василий уже не думал, ничего не анализировал. Он просто побежал вниз...

—... оставь его в покое! — кричала Ольга. — Ты его погубишь! Ты и твои сумасшедшие фантазии!

— Это не твое дело, — холодно и спокойно  парировала Ариадна. — Он сам сделал свой выбор!

— Какой выбор? Между нормальной жизнью и жизнью в сумасшедшем доме? Ты неблагодарная эгоистка! Он спас тебя, а ты топишь его в своем безумии!

— Ольга, успокойся! — сказал Василий, выходя на порог.

Ольга увидела его, и в ее глазах вспыхнула надежда. — Вася, пошли отсюда. Пожалуйста. Она же  нездорова. Я медсестра, я это  вижу! У нее настоящая травма, потеря двух близких! Она проецирует это на тебя!

— Не слушай ее, Василий, — сказала Ариадна. Ее голос был тихим, но в нем зазвенела сталь. — Она просто боится тебя потерять. Потому,  что она скучная и обычная. А мы с тобой... мы практически из одного теста. Искатели. Мечтатели, авантюристы, наконец!

Василий смотрел то на одну, то на другую. Ольга, с ее простой, ясной любовью и даже заботой. Ариадна,  с ее безумной, всепоглощающей тайной и загадочностью...

И он понял, что не может никак  выбрать. Потому что обе они были правы. Ольга предлагала ему реальность, дом, тепло. Ариадна же  вечное плавание по бурному морю, где за каждым поворотом ждет либо открытие, либо даже гибель...

Он был всё же писателем. А для писателя соблазн вечного плавания был сейчас слишком велик...

— Ольга, — тихо сказал он. — Иди домой. Пожалуйста...

На ее лице отразилось такое потрясение и боль, что ему сразу же  захотелось отозвать свои слова. Но было уже поздно. Она молча развернулась и ушла, даже не оглядываясь...

Ариадна торжествующе улыбнулась и протянула ему руку:

— Идем. Нас с тобой ждут тайны!

Василий взял ее холодную руку и позволил увести себя обратно в башню. Но глядя на спину удаляющейся Ольги, он чувствовал, что только что совершил выбор, последствия которого будут преследовать его, наверное,  всю оставшуюся жизнь.
Он спас тогда Ариадну от моря, но кто спасет его от нее самой?

Продолжение следует...