Искусство и бизнес

Вовка Фарзулин сперва хотел выпить кружку пива, но передумал и купил мороженое. Сама мысль об алкоголе сегодня ему показалось противной. Его партнёр по бизнесу – художник, точнее – скульптор, Эдик Криворуков опять запил и никак не мог завершить работу над бюстом Ленина. А без бюста объект не сдать.

Фарзулин сидел в городском саду на скамейке, ел мороженое и думал о том, сколько бригада шабашников потеряет денег из-за этого гада.
«Из-за пьяного га-а-ада без денег брига-а-ада…», – пропел Вовка пришедший в голову стих на мотив популярной песенки. Бросил упаковку от мороженого в урну, поднялся и двинулся дальше. Погода была прекрасной, только успевай объекты сдавать, а они загорают из-за одного… Фарзулин употребил несколько нехороших слов в адрес скульптора.

Бригада у него была невелика: сам Фарзулин, Криворуков и два каменщика, дело которых было сделать постамент для бюста и аллею перед конторой колхоза.
 Страна готовилась отметить 60-летие Великой Октябрьской социалистической революции, и председатели колхозов денег не жалели, чтобы оформить территорию перед зданием правления. В моде – или как сейчас говорят, в тренде – была небольшая аллейка с бюстом Ильича. Деньги платили хорошие, работяги делали всё быстро. Подводил деятель искусств, периодически уходя в запои.
 
«Без него бы научиться делать эти бюсты, – думал Вова Фарзулин. – Дело-то нехитрое: залил форму гипсовым раствором с добавлением цемента, через несколько дней доставай, когда высохла. Затем стамеской, шкуркой швы, заусенцы обработал, устранил неровности, покрыл сперва фасадной красочкой, потом бронзовой – и Ленин готов. Пятилетку простоит минимум, а то и больше. Только не продаст форму Криворуков, да и чтобы обработать – мастер нужен, а не каменщик. У самого-то Эдика не всегда получается то, что нужно. Иногда Ленин похож на артиста Юрия Каюрова, а бывает на Бориса Щукина.

  Заходил Вовка вчера к нему в мастерскую, узнать, как дела. Криворуков был пьян пятый день. На стуле держался, но языком ворочал еле-еле.
– Когда закончишь, мастер? – с порога наехал на Эдика.

Маэстро, оттопырив мизинец, опрокинул в пасть гранёный стакан, на четверть наполненный огненной водой, и стеклянными глазами уставился на бригадира.
– Т-ты чё, Фара, н-не видишь, уже заканчиваю. Вот он стоит, р-родной… Отса-салось только обработать-та-тать чжуть-чжуть и подправить… Жду к-когда оно придёт…
– Что придёт? Твоё мгновение? Вижу, ты порой полжизни ждёшь. Я про водку срашиваю … Когда жрать её закончишь, скульптор хренов? А это уродство, что здесь стоит, всё равно переделывать!
– Ну, не-не скажи… Вдохновение придёт… А это будет нормально… Я ведь Ленина не с на-натуры ваяю… А с фотографий из фильмов. Оттого наш Ильич по-похо-хож на артиста Каюрова чжуть-чжуть… Н-на-настоящее искусство, Фара, границ не знает!

– Этот на Юрия Никулина похож, на лысого… За такого не то что деньги, срок можно получить. Лет восемь, не меньше. Причём не только тебе, халтурщику, но и мне, как бригадиру. Да и рабочие, наверное, условным сроком не отделаются. Они ведь постамент делали для этого плевка в  историю… Совсем на настоящего не похож!
– Н-н-нет, ну ты посмотри! – бубнил Эдик. – Всегда всё устраивало, а тут – фу ты, ну ты… Хочешь натсоящего – иди в вамзолей! Ремесленники! Много вы поним-ма-ма-аете в искусстве?!
– Твоё искусство, кумиротворец, в большом долгу! В мавзолее он лучше выглядит, чем ты тут наваял, – Фарзулин хлопнул дверью и ушёл.

 Он знал, что скульптор будет пить ровно неделю. Так запрограммирован его страждущий организм. Значит, ещё три дня осталось. Потом день будет валяться, перевязав свою пустую башку мокрым полотенцем, и пить рассол из-под огурцов…
Что же делать? Схожу-ка я в кино, чтобы время скоротать… Фарзулин направился в кинотеатр, декламируя про себя: «Время – начинаю про Ленина рассказ. Но не потому, что горя нету более…» Тема не отпускала.

Афиша у кинотеатра извещала: «Сегодня новая кинокомедия «Ты – мне, я – тебе». Настроение немного поднялось, комедии Вова любил. Взял билет. До сеанса оставалось ещё минут сорок. Решил зайти в художественный салон, что был неподалёку.

В салоне с любопытством осматривал картины, декоративные изделия, модели парусных кораблей, скульптуры… И тут Вова Фарзулин, по прозвищу Фара, остолбенел, увидев до боли знакомое лицо. На него с хитрым прищуром смотрел Ульянов-Ленин. На нижней полке, прямо напротив его,  стоял белый бюст Ильича. Не какой-нибудь там самодельный, а фабричного производства. Это было сразу видно. И размер был тот что надо. Ну, или почти тот. Высотой сантиметров восемьдесят. Только покрыть краской и готово! Вова забыл про билет в кино. Что кино! Он про всё забыл. Это была удача. Перст судьбы!

– Девушка! Бюст Ленина сколько? Сколько стоит?! – чуть не закричал от радости Фара.
Скучающая продавец, не обременённая потоком покупателей, с удивлением на него посмотрела:
– Тридцать рублей, – ответила нараспев.
– Я беру! А ещё есть?
– Ленина нет. Есть Гагарин, Фидель Кастро, Че Гевара…
– Нет, мне Ленина надо!
– Ленина больше нет, мы одного взяли. На пробу. Он меньше спросом пользуется, чем Гагарин…
– А ещё заказать можно?
– Наверное. Пройдите к заведующей…

Фарзулин выложил тридцатку за бюст и чуть не бегом отправился  в кабинет заведующей. Через пятнадцать минут вышел, договорившись, что салон закажет ещё десять бюстов Ильича. Будут через неделю, максимум – через десять дней.
Сказать, что Фара был счастлив – ничего не сказать. Он был на седьмом небе. Кровопийце Эдику за бюст он платил триста, а тут в десять раз дешевле, лучше качеством и безо всяких нервов. Вот это искусство!

Эдуард вышел из запоя ровно через три дня. Ещё через три – закончил бюст и покрыл его двумя слоями краски. К удивлению Криворукова, Фара не приходил и не звонил. Тогда Эдик, усмирив гордыню художника, позвонил сам:
– Привет, Фара! Ты где пропал? Бюст уже неделю как готов!
– Какую неделю, Эдик? Я тебя три дня назад видел, ты в пивнушке в очереди толкался!
– Да ладно тебе! Готов, говорю, бюст можно устанавливать…
– Так установили уже! Бригада не может стоять из-за одного пьяницы. Мы решили бороться за звание коллектива коммунистического труда!
– Ты что, серьёзно? Что вы там установили?
– Вполне серьёзно. Сами сделали форму, льём любую скульптуру. Приезжай, посмотри, если не веришь…
Эдик помолчал, потом спросил:
– А мне что, теперь? На работу устраиваться?
– Обязательно, Эдик! Кто не работает, тот не ест. Помнишь, ты говорил, что искусство требует жертв? Считай, что ты пал жертвой… Наш Боливар тебя не выдержал!

Эдуард не поверил, что шабашники стали сами делать бюсты, поехал в колхоз, чтобы убедиться. Подойдя к двухэтажной конторе, маэстро долго стоял  перед бюстом и смотрел. А Ленин, хитро прищурившись, смотрел на него. Он не походил ни на одного артиста.