Сто дней до приказа

Начинается отсчёт 100 дней до опубликования приказа об увольнении с военной службы ВС РФ (СССР)... Дембелей полностью избавляли от любых воинских обязанностей, Но! Поручали им какую-нибудь ответственную работу, так называемый "Дембельский аккорд", такие были традиции.

(Письмо из армии, Ленинградская область Всеволожский район, дата 17.12.1987 года)

Здравствуйте, мои дорогие и любимые Викуся и сынишка!

Сил нет, как сильно соскучился и очень вас с сыном люблю. Я понимаю, что я «редиска», нехороший человек, — слишком уже давно я тебе не писал. Когда сам посмотрел, самому страшно стало: целых двадцать дней! Но ты меня извини, что редко пишу. Это вовсе не значит, что забывать стал совсем — наоборот, чем ближе наша встреча, тем больше я думаю о тебе. Ты для меня самый родной и любимый человечек. Я лично с трудом представляю, как смог 1,5 года прожить без тебя, и вообще не представляю, как просуществовать оставшееся время.

Кстати, завтра, 17.12.87г., начинается стодневка, то есть до моего приказа останется 100 дней. Потом ещё месяц — и домой вообще. На стодневку принято налысо подстригаться, но я не буду — просто очень коротко подстригусь. Вообще что-то не верится, что столько прослужил. Как-то незаметно служба проходит, может, потому что каждый день одно и то же.

Кто-то зовёт меня… Вообще сейчас в этой роте без меня ничего не разрешается. Вызывал командир, спрашивал, как дела в роте, потом говорил: «Давай наводи дисциплину — и во второй отпуск тебя отпущу, где-нибудь в феврале». Вообще, наверное, можно плюсиков зарабатывать и съездить — всё быстрее служба пройдёт.

Получил твою фотографию. Ты, смотрю, девка там без меня всё хорошеешь и хорошеешь — такая красотка получилась, прям глаз не оторвать! Пацанам показываю — все завидуют: «Говорят, губа у тебя не дура, такую красавицу отхватил». Да я и сам себе завидую.

Вот знаешь, честно тебе говорю: сколько в Питере девчонок видел и в Таллине три дня был — ни одной, чтобы красивее тебя, не видел. Может, я помешался на тебе — все какие-то страшные или толстые. Короче, я для себя уже давно уяснил, что лучше тебя нет.

Не знаю почему, но сын всегда вспоминается, когда он плачет и глаза такие печальные, полные горя, — что сразу так жалко его становится, кажется, всё бы сделал, лишь бы ему было хорошо. Ещё вспоминается, как мы с ним гуляли, и ты потом вышла нас встречать. А самое страшное для меня в отпуске было — это остаться с сыном где-то на улице без тебя. Думаю: вот сейчас заревет, и неизвестно, как его успокаивать. Короче, он меня боялся, а я ещё больше его боялся. Но я думаю, должны как нибудь друг к другу привыкнуть.

Вообще я много думаю, как мы будем с ним начинать дружить. Приеду — скажет: «Вот дядька какой-то приехал и непонятно, что от меня хочет». К тебе начнёт ревновать — всё;таки мужик. Как мы будем с ним тебя делить, не представляю.

Спасибо тебе большое за бандероль! К моим словам присоединяются все работники почты, т.к. приятным запахом от этого одеколона провоняло всё, где он находился. Дело в том, что по дороге он поломался, и я получил пустой флакон и два крема. Ну да не беда, просто жалко: одеколон дорогой.

Теперь о том, как я съездил и отдохнул. Конечно, неплохо. Вообще за время службы побывал и в Питере, и в Таллине. В Таллин поехал с другом в новых сапогах — пока доехал, проклял всё на свете. Там первым делом у него переобулся и переоделся, ходил как фраер во всём фирменном: кроссовки Nike, джинсы; бананы Jordan и курточка английская. Парнишка в море ходит на «Крузенштерне», плакат мне подарил своего корабля.

Вообще город классный — есть что посмотреть, есть где отдохнуть, побалдеть. Ну я, конечно, вёл себя очень скромно, ничего лишнего. Больше всего, что меня разочаровало, так это их девчонки. Мне все говорили: эстонки такие красавицы, одна лучше другой. Но я вообще за три дня ни одной даже симпатичной не видел. Это что-то необъяснимое: у всех рожи деревенские. Сзади идёт, одета круче не придумаешь, а повернётся — ну, крокодилище…

Вообще все эстонцы русских не любят — это на каждом шагу видно. Мы на остановке стояли втроём: мы с пацаном в гражданке и офицер с нами. И там пацаны лет по 18 давай скандировать очень грубо — офицеров там вообще не любят. Я, оказывается, на эстонца похож: все со мной по эстонски начинают разговаривать. Ну я так, немного то по эстонски отвечаю; если нет, то, к великому их удивлению, перехожу на русский.

В старом городе без проводника потеряешься и вообще ничего не найдёшь: улочки маленькие, узкие, и всяких магазинов один на другом. Только в них нет того, чего я искал. Там столько приезжих, и все с такими сумками — всё скупают, начиная от трусов и кончая шубами. Особенно в пятницу и субботу — и мы как раз в это время были. А там продавцы всё, что хорошее, прячут, потому что иначе не напастись. Детской обуви, сапог женских даже у спекулей нет. В Питере есть у спекулей, но я думаю, за 200 рублей и у нас можно купить.

Вообще в магазинах ничего, что меня заинтересовало бы, не было. Зато в кооперативных и комиссионках всяких шмуток полно. Чего только не придумают! Короче, в самопал, но под фирму одеться можно.

Меня поразил магазин «Букинист»: там столько всяких журналов — и ФРГ, и США, и все остальные каталоги за 87 год, ещё запечатанные. Но больше меня поразило: «Советская энциклопедия», 31 том, стоит 350 рублей — и стоит свободно. А главный облом в том, что всё закрылось в пять часов в субботу. И я купил всяких наклеек, заколок, серёжек. Тут этого добра столько, что глаза разбегаются. Я по мелочам не хотел тратиться, думал найти сапоги, но так в конце концов остался с ничем. Потом зашёл в комиссионку, купил спортивный костюмчик сыну, карандаш тебе.

Короче, 30 рублей проел, и 80 у меня сейчас лежат, но ещё куплю конфет. Наверное, куплю всяких шампуней, положу в посылку и числа 20 го отправлю. Деньги, которые останутся, положу и забуду про них. И если попадётся что нибудь эдакое, то куплю, а больше никуда их не буду тратить. На пропитание мне всё равно высылайте.

В общем, этот костюм за 75 рублей попробуй продать — и чем дороже, тем лучше, если это возможно. Таких костюмов можно гору здесь купить — всяких разных, всех цветов радуги и со всевозможными надписями. И как продашь, напиши, за сколько — если это вообще возможно.

О тряпках надоело уже писать, но в голове постоянно навязчивая идея крутится: куда деть деньги, что купить.

Немного о себе: у меня всё прекрасно, лучше быть в армии и не может. До обеда сплю в каптерке — там у меня диван стоит, а после обеда спортом в своё удовольствие занимаюсь. Болеть не болею, слава богу. Тут прививку от гриппа поставили — теперь вообще защищённый организм. Погода стоит нормальная, да я, честно говоря, на улице редко бываю.

Отвечу на твои письма потом, в следующем письме. Да, получил от вас открытку — большое спасибо.

До свидания, мои прелести, целую.

17.12.1987 года

 

Письмо моего мужа, картина моя: холст; масло.