Из дневниковых набросков

 Наблюдение из жизни
Напоминание синички

 Бывает в студёную пору, когда морозная, хрустальная тишина внезапно рвёт короткое, жизнеутверждающее синичье пение.


В такие дни, когда вся природа замирает в ожидании, окутанная серебристым инеем и укрытая белоснежным одеялом полей, тишина становится почти осязаемой. Она давит своей величественной неподвижностью, напоминая о суровой красоте зимы.


Но однажды, в один из таких вечеров, когда солнце, утомлённое долгим днём, устраивалось на ночлег, расстилая по небу багряный атлас, вышитый золотыми нитями на фоне белоснежных пуховых перин облаков, произошло нечто удивительное.


Тишина, такая глубокая и величественная, вдруг была разорвана. Пронзительный, но удивительно жизнеутверждающий звук пронёсся по застывшему воздуху. Это было короткое, но такое звонкое пение синицы.


Первая испуганная нота, словно крошечная искорка, вспыхнула в морозной мгле. Затем другая и третья – такая же чистая и настойчивая. Эти трели, простые, но полные жизни, казалось, пробуждали всё вокруг. Словно маленькая птичка, не желая мириться с царством зимы, решала напомнить миру о своей неукротимой силе.


Солнце, уже наполовину скрывшееся за горизонтом, бросило прощальный луч, и он, пронзив серебристые ветви, осветил крошечную серую птичку. Она сидела на самой вершине заснеженной ели, её маленький чёрный глазок блестел, а грудка отливала жёлтым.


Пение синицы было не просто звуком. Оно было вызовом. Вызовом холоду, вызовом долгой зиме, вызовом всему, что пыталось погрузить мир в безмолвие. В каждой ноте слышалась неунывающая надежда, несокрушимая воля к жизни.


Синичье пение в студёную пору – это напоминание о том, что даже в самой глубокой замороженности всегда есть место для тепла, для надежды, для той маленькой, но бесценной искорки жизни, которая способна растопить самый крепкий лёд.