Выживание - 2 Фолс - 6

6.

Прошло четыре дня. Погода за это время действительно успела перемениться, будто сама природа решила сделать вид, что ничего ужасного не происходит.

Снег больше не шёл, небо стало ясным. Синева его была такой чистой, что от неё резало глаза. Солнце припекало по-весеннему, и даже сугробы начали оседать. Температура поднялась выше пяти градусов со знаком плюс, и по дорогам потянулись мутные потоки талой воды. Но всё это не радовало. Потому что вместе с теплом из-под земли, из подвалов и щелей начали вылезать разные твари, сколько бы их до этого не уничтожали.

Заражённые крысы, огромные, с вывалившимися клочьями шерсти, с белыми мутными глазами. Они шныряли под стенами, лезли на людей. И Собаки тоже. Вчера, к примеру, одна прибежала прямо на площадь, рваная морда, пол тела будто обварено кислотой, и пасть вся в крови. Пришлось пристрелить, конечно. С тех пор никто не отходил далеко без оружия. Даже когда шёл в сортир, брал с собой пистолет. Мало ли что снизу тебя цапнет, пока ты восседаешь на очке.

Я всё больше времени проводил в мастерской у Айзека и Мэтта. Эти двое, настоящие умельцы. Когда-то Айзек был автомехаником, а Мэтт учителем, теперь же мы втроём чинили всё, что ещё можно было спасти: от генераторов до дверных замков.

Работа спасала от мыслей. Мы редко разговаривали. Разве что иногда Айзек, откинувшись на спинку стула, протирал руки тряпкой и говорил:

— Вот что я думаю, Дэн… всё это хрен когда закончится.

— Что именно? — спрашивал я.

— Всё. Конец света этот. Болезнь. Люди. Мы.

— А может, оно уже закончилось, просто никто не заметил, — отвечал я.

Он хмыкал.

— Может быть.

Тему вылазки никто из нас не трогал. Слова «Тайсон» и «Таккер» не произносились. Казалось, будто их никогда и не существовало.

— Ладно, давайте лучше выпьем, — предлагал Мэтт, доставая откуда-то очередную бутылку с виски.

Где приятель брал выпивку, оставалось загадкой. Может сам гнал, а потом разливал, а может наткнулся на склад, и потихоньку брал оттуда.

В один из дней я всё же поговорил с отцом Моррисоном. Он как раз стоял у часовни, склонив голову над книгой. Я подошёл, поздоровался, и мы заговорили.

— Все шепчутся за спиной. Говорят, что я виноват, что всё пошло не так.

Моррисон посмотрел на меня из-под густых бровей.

— Люди всегда ищут виноватого, Дэн. Это проще, чем признать, что мы все живём на руинах.

— Но обвинения не прекращаются, — вздохнул я. — Никто не говорит в глаза, но я всё слышу.

Фрэнк закрыл книгу и сложил руки.

— Пусть шепчутся. Шёпот — это страх. Если бы ты был им безразличен, они бы молчали. А раз говорят, значит, ты для них важен.

Я усмехнулся.

— Великое утешение.

— Это не утешение, — покачал он головой. — Это напоминание. Ты сделал то, что должен был сделать. В этом мире «правильных» поступков больше не осталось. Есть лишь поступки, после которых мы продолжаем жить, и те, после которых умираем.

Эти слова запомнились мне. И даже какое-то время я ходил и обдумывал их.

С Салли я не общался. Хотя встречались в столовой, у дежурства, на постах. Она всегда делала вид, что не замечает меня. Иногда обронила короткое «привет» или кивала издалека. А На ночное дежурство я ходил один раз, но уже с Робертом. Потом узнал, что Майерс поменялась с ним местами, не захотев быть со мной в паре.

«Точно прокажённый», — подумалось мне тогда.

Впрочем, я догадывался, почему. Та ночь на ферме. Её обида. Женская гордость. Глупость, конечно, но тут каждая мелочь превращалась в повод для обиды.

А потом, на пятый или шестой день после моего возвращения, всё началось.

Стоял поздний вечер. Мы со Скай готовились ко сну. В доме было тепло. Печь тихо потрескивала, где-то под потолком посвистывал ветер. Я уже собирался задуть лампу, как снаружи раздались первые выстрелы. Далёкие, но отчётливые. Мы переглянулись.

— Что там? — спросила она, хватая со стола Глок.

— Может, опять какую-то тварь отстреливают, — пожал я плечами, хотя сердце уже било тревогу.

Но через несколько секунд выстрелы не стихли. А наоборот, к ним прибавились новые. Автоматные очереди, короткие хлопки, крики. Мы со Скай одновременно вскочили.

— Быстро, — сказала она. — Пошли.

Я схватил автомат, сунул магазин, проверил затвор. В коридоре уже стоял шум. Люди выходили из комнат, кто-то натягивал куртку, кто-то бегал, спрашивая, что случилось.

Дверь распахнулась, и внутрь ворвался Эрик, бывший фермер, огромный, лохматый, с перекошенным от ужаса лицом.

— МЕРТВЕЦЫ! — заорал он. — МНОГО! Очень много!

— Сколько? — спросил кто-то.

— Да хрен его знает! — выдохнул тот. — Сотни, наверное! Вся дорога в них!

— А где дежурные? — крикнул парень из соседней комнаты.

Эрик сплюнул на пол.

— Просрали! Сони и Питер опять напились! Заснули у ворот! Мертвяки зашли со стороны старой дороги, через складскую улицу! Майерс их увидела и подняла тревогу.

— А что с ней?

— Погибла.

— Чёрт, — выругался кто-то. — Они теперь прямо к центру выйдут!

— Пошли, — сжала зубы Скай, уже направляясь к выходу.

В такие моменты брались за оружие все, кто мог стрелять, в том числе женщины и подростки.

Я стоял секунду, чувствуя, как внутри всё холодеет.

— Да. Конечно.

Почему-то вспомнилась та сотня зомби, замёрзших на дороге, когда мы ехали на вылазку. Они тогда стояли неподвижно, словно статуи, застывшие на морозе.

«А что если теперь потепление растопило лёд, и эти твари снова пришли в движение?»

Глупая мысль, но отчего-то она не отпускала.

Я выбежал вслед за Скай. На улице уже творился хаос. Ночь была густая, только прожекторы резали темноту жёлтыми конусами света. Вдали гудел генератор. Повсюду мелькали люди. Кто-то тянул ящики, кто-то перетаскивал оружие, кто-то просто бежал, не разбирая дороги. Выстрелы сливались в сплошной треск, а где-то за домами слышались крики, длинные, истерические, срывающиеся на хрип.

— Вон они! — крикнул кто-то с вышки. — СЕВЕРНАЯ СТОРОНА!

Мы со Скай переглянулись. Её лицо побледнело.

— Это прорыв, — сказала она тихо. — Они прорвались через ограду.

Я сжал автомат покрепче.

— Значит, снова начинается.

И в этот момент где-то совсем близко раздался первый глухой удар, будто бы кто-то навалился на стену. Потом второй. Потом вопль. Разорвалась граната.

Скай повернулась ко мне.

— Готов?

Я кивнул.

Мы побежали к линии обороны. Ночь начинала дышать смертью. И я знал, что назад дороги уже нет.

Проклятая весна. Мы боялись ее, мы ждали ее, и вот она пришла. Не только с ручьями и пением птиц, а с оттепелью, которая разморозила ад.

Мы со Скай бежали по узкому переулку, который уже превратился в кашу из подтаявшего снега, грязи и чего-то мерзкого, что лучше было не разглядывать. Пар валил изо рта. Мой шрам на животе, «подарок» от ублюдка Джимми, тут же заныл, как старый барометр, предвещающий бурю. Каждый такой рывок напоминал мне о том, как близко я был к концу.

— Дэн, не отставай!

Голос Скай, резкий, как щелчок затвора, вырвал меня из мыслей.

— Я у тебя за спиной! — рявкнул я, перепрыгивая через брошенные санки.

За спиной раздался не просто топот. Раздался гул. Это было похоже на звук, который издает толпа на стадионе, только этот «стадион» хотел нас сожрать.

Повернули за угол, и прямо перед нами, словно из воздуха, возникли первые мертвецы. Три, потом ещё двое, вышедших из-за груды ящиков. Их лица были почерневшими, изуродованными временем и холодом, глаза, мутно-серые, пустые. Они двинулись на нас, тяжело переставляя ноги, с тихим, сиплым стоном.

Это была не та быстрая, свежая нежить, что мы видели в Нью-Йорке. Нет, это были «консервы» Интернешнл-Фолс. Те, которые перезимовали, и теперь выглядели, как жуткие статуи.

И сейчас лед, сковывавший их, растаял. Их плоть была иссиня-черной, как от сильного обморожения, «морозобойной», как называл ее Эл Гроу. Кожа висела клочьями, отваливаясь от костей, которые покрывал иней. Они были медленнее, но от этого не менее смертоносны. Они, чёрт возьми, были голодны. Зима лишь поставила их голод на паузу.

Один из них, в остатках формы военного, протянул ко мне руку, с которой свисали сосульки, смешанные с гнилью.

Я не стал ждать. Дёрнул затвор, поднял автомат, прижал приклад к плечу и дал короткую очередь.

— Назад! — рявкнул я, отступая на шаг.

АКМ загремел, вспыхнули дульные языки, и троих сразу срезало. Пули пробили головы, кости, выбив облачка чёрно-бурой слизи, разлетавшейся по снегу. Остальные двинулись дальше, не чувствуя страха.

Скай, стоявшая чуть позади, выстрелила трижды из своего «Глока». Все три пули легли точно, в голову, в лоб, в глаз.

Один из мертвецов ещё шагнул вперёд, будто не понял, что уже мёртв, и осел, рухнув лицом в грязный снег.

Я опустил ствол. Взгляд метнулся к Скай. Она не смотрела на меня. Она смотрела за меня, в сторону сарая слева. Я не стал спрашивать. Я просто пригнулся и сместился вправо.

— Чисто! — крикнула она.

— Двигаем! — ответил я, меняя магазин на ходу.

Мы делали это сотни раз. От Бруклина до Далласа, и теперь здесь, на краю света. Нам не нужны были слова. Она была моим щитом, я, ее. Она спасла меня от Джимми, я вытащил ее из заложников Карла. Мы были чем-то большим, чем просто пара. Мы были единым выжившим организмом.

Отовсюду слышались выстрелы, вопли, команды. Кто-то кричал про фланг, кто-то звал помощь. Воздух дрожал от стрельбы.

И вдруг, где-то через дом, грохнула граната с оглушающим хлопком, будто сам воздух разорвался на части. Пламя мелькнуло между стенами, на мгновение осветив всё вокруг, и снова тьма.

— Это Моррисон! — крикнула Скай, прижимаясь к стене. — Отче решил отпустить грехи!

Я зло ухмыльнулся. Отец Фрэнк Моррисон, бывший морпех, таскал с собой пару «подарков» еще со склада Нацгвардии. Он считал, что экзорцизм иногда требует взрывчатки. Судя по звуку, он только что провел обряд над целой толпой.

Из-за угла показался тяжёлый внедорожник, знакомый силуэт. Другой «Саббурбан», только сильно переделанный. За рулём сидел Айзек. Челюсть сжата, глаза горят.

Вместо бампера, приваренный рельс, весь в засохшей крови. Машина ревела, как зверь, сметая всё на своём пути. Он врезался прямо в толпу зомби, и те разлетались, как тряпичные куклы. Под колёсами хрустели кости, расползались почерневшие внутренности.

— Айзек, ты псих! — выкрикнула Скай, но в голосе её звучало больше восхищения, чем осуждения.

Я отскочил в сторону, чтобы не попасть под колёса. Машина пронеслась мимо, оставляя за собой россыпь тел.

— «Боевой кабан» на охоте! — прохрипела рация у меня на поясе голосом Айзека.

«Боевым кабаном» он называл этот «Саббурбан», который он, и мы с Мэттом переваривали всю зиму. Сейчас он был в своей стихии.

Машина, обшитая листами профнастила и решетками, была похожа на броневик из «Безумного Макса». Айзек опустил стекло, высунул наружу помповый дробовик и, ведя машину одной рукой, открыл огонь по тем, кто пытался подняться.

— А ну, жри, мразь! — орал он, и его смех был страшнее рева мотора. — Это вам не Пенсельвания, суки! Это Интернешнл-Фолс!

Он дал по газам, и «Кабан» скрылся за углом, оставив нас в тишине, наполненной жуткими хрипами умирающих… во второй раз.

Я отстрелял последнюю очередь, почувствовал, как автомат дёрнулся, и затвор встал в заднее положение. Пусто.

— Чёрт, патроны! — выругался я.

— Быстро к дому, — бросила Скай. — У меня тоже конец!

Мы метнулись назад, в ту самую комнату, где лежали запасные магазины и ящики с патронами. Там же сидели женщины с детьми, испуганные, сжавшиеся в углу, некоторые плакали, кто-то шептал молитвы.

— Куда вы?! — крикнула одна.

Я узнал ее. Это была Бэтти, девушка Мэтта. Сейчас она сжимала в руках ребенка шерифа Барлоу, пытаясь укрыть его. Ее глаза были полны того же ужаса, что и в тот день в заложниках у Карла.

— На позиции! — отозвался я, не глядя. — Сидите тихо, не высовывайтесь! Заприте дверь за нами. И если кто-то начнет ломиться, но не назовет пароль… стреляйте.

— Какой пароль? — пискнула она.

— «Весна»! — крикнула Скай, уже хватая магазины. — Пароль «Гребаная весна»!

Мы схватили по несколько обойм и вернулись на улицу.

Всё вокруг уже находилось в движении. Настоящий хаос. Мужики с винтовками и дробовиками занимали укрытия. Кто-то тащил мешки с песком, кто-то раненых. Крики сливались в сплошной вой.

В небе мелькали клочья дыма. Запах гари и гнили резал нос. Мелькнула фигура Мэтта, а с другой стороны Фрэнка Моррисона. Оба вооружены.

Мэтт Томпсон, наш циничный товарищ, стоял за опрокинутым пикапом, стреляя из винтовки.

— Давай, давай, шевели булками, мелюзга! — орал он Кевину, молодому парню, который в панике пытался перезарядить дробовик. — Не целься, просто жми! Как в Call of Duty, твою мать!

В паре метров от него отец Моррисон, массивный, как скала, перезаряжал свой дробовик. Его раненое плечо, которое он повредил в стычке с Карлом, явно болело. Он постоянно морщился при каждом выстреле, но не останавливался.

— …именем Отца, и Сына! — рявкнул он, выстрелив в упор в мертвеца. — И Святого Духа!

Второй выстрел разнес череп другому.

— Аминь!

Он увидел нас и кивнул.

— Дэн! Скай! Рад, что вы с нами в этот светлый час!

— И мы вам рады, отче! — крикнула Скай. — Не отвлекайтесь!

— Конечно!

— К складам! — крикнула Скай, указывая направление.

Я кивнул. Мы знали, именно оттуда всё началось.

Пока мы пробирались по улице, мимо промелькнули две фигуры. Паркер и Стоун, те самые разведчики. Один волок на себе второго, у которого вся рука была в крови.

— Что там?! — крикнул я.

— Забор! Прорвали чёртов забор! — ответил Паркер, не останавливаясь. — Мы ж говорили Барлоу, надо укрепить!

— А тот, сука, всё откладывал! — бросила Скай, сжимая зубы.

— Он не откладывал, — прорычал я, оттаскивая Паркера за угол. — У нас не было цемента! Не было сварки!

— Зато у него было время! — зло бросила Скай.

Шериф Барлоу пытался сохранить подобие цивилизации, демократии, когда я понимал, что нужна диктатура военного времени. И вот, цивилизация закончилась.

— Теперь поздно! — буркнул я. — Где прорыв?

— Южный сектор! У складов! Они лезут, как тараканы!

Мы свернули на широкую улицу, ведущую к складам. Там уже стояла целая линия обороны. Люди из нашего поселения, кто с винтовками, кто с пистолетами.

Там же находился Эл Гроу, наш главный охотник. Тот единственный был спокоен. Он стоял на крыше контейнера и методично, одним выстрелом в пару секунд, снимал мертвецов из своей охотничьей винтовки с оптикой.

— Не тратьте пули! — орал он вниз. — В голову! Только в голову, идиоты!

Но мертвяков было слишком много. Они шли волнами, наваливаясь друг на друга, падая, вставали снова. Холод больше не сдерживал их. Он просто сделал их уродливее.

Пули пробивали их тела, но те двигались, пока им не вышибали мозги.

Я поднял автомат, дал очередь в самую плотную массу. Пули рвали плоть, куски костей летели в стороны. Рядом стреляла Скай, коротко, прицельно, хладнокровно. Её лицо было спокойным, взгляд сосредоточенным. Она действовала чётко. Выстрел, прицеливание, смена позиции, новый выстрел. Ни дрожи, ни паники. Только работа.

— Слева! — крикнула она, и я обернулся — трое прорвались через забор, шатаясь, словно пьяные, но с распахнутыми пастями. Я ударил прикладом первого в челюсть, тот отлетел, но второй уже тянул руки.

Я резко вдохнул. Шрам на животе прострелило острой болью, как будто Джимми снова нажал на курок. Я на секунду согнулся, потеряв равновесие.

— Дэн! — крик Скай.

Я поднял голову. Второй мертвец, которого я пропустил, уже заносил надо мной руки. Я не успевал. Скай выстрелила ему в висок, и тот упокоился без половины башки.

— Спасибо, — выдохнул я, выпрямляясь.

— Ты мне должен, — бросила она, перезаряжая. — Ужин в том ресторане в Бушвике. Как его…

— Он взорвался, — прохрипел я.

— Тогда найдешь новый, — оттолкнула она ногой труп. — А теперь стреляй.

Мы двигались вперёд, шаг за шагом, переступая через тела заражённых. Под ногами чавкала мерзлая жижа, смешанная с кровью и грязью. Запах стоял такой, что тошнило. Где-то сзади орали женщины. Кто-то выл. Наверное, кого-то укусили.

Из-за склада медленно выехал грузовик, полный людей с оружием. Один из них махал рукой, крича что-то, но в этот момент мертвец каким-то непостижимым чудом вцепился ему в шею. Всё произошло в секунды. Мужчина закричал. Кровь брызнула на стекло, машина вильнула, врезалась в стену.

— Дерьмо! — выругался я.

Автомобиль перевернулся, похоронив под собой бог знает скольких человек. К ним сразу устремились заражённые.

— Справа! — крикнула Скай снова.

Я развернулся и успел выстрелить по трем. Один рухнул, второй пополз, третий всё ещё шёл, с пробитым животом. Тогда я дал одиночный, и мозг брызнул на стену.

— Их слишком много! — крикнула Скай, перезаряжая на ходу. — Мы не удержим!

— Удержим.

Мы отступили к баррикаде, за которой уже собрались другие. Айзек стоял там же, с автоматом, лицо в грязи, глаза бешеные.

— Где Барлоу?! — спросил я.

— У администрации! — крикнул он. — Организует эвакуацию женщин и детей!

— А кто прикрывает тыл?

— Никто! Все здесь!

— Прекрасно, — буркнул я. — Значит, нас обойдут сзади через пять минут.

— Не обойдут! — прорычал Айзек, меняя магазин.

Его руки были в свежих ожогах, видимо, от мотора.

— Я тот переулок заминировал. Две гранаты.

— Ты…

— Да, я псих! — осклабился он.

Я поднял автомат и снова открыл огонь. Патроны таяли быстро. Мертвяки лезли один за другим, словно их был легион.

Где-то рядом загорелся дом. Пламя ярко осветило улицу, и в этом огне я увидел десятки силуэтов, двигающихся к нам.

— Дэн! — крикнула Скай. — Справо!

— Вижу! — кивнул я. — Стреляй!

Мы оба уже не чувствовали пальцев, плечи ломило, уши звенели от грохота, но останавливаться нельзя было. Всё вокруг стало оглушительным хаосом. Пули, крики, запах крови и горелого мяса. И всё же, шаг за шагом, мы удерживали линию. Пока что.

«Пока что», это было наше новое кредо. Мы выжили в Нью-Йорке. Мы пережили ядерный удар. Мы пережили Эри и Техас, предательство, ранения и Карла. Мы дошли до этого ледяного рая, чтобы понять, что рая нет.

Я посмотрел на Скай. Она прижалась спиной к моей, меняя магазин. Ее лицо было черным от пороховой гари и грязи, волосы слиплись от пота. Она поймала мой взгляд.

— Не вздумай помирать, Дэн, — прошипела она. — Я тащила твою задницу из Далласа не для того, чтобы ты сдох в этой дыре.

— И не собирался, — ответил я, вгоняя пулю в голову мертвеца.

Где-то рядом рухнула стена горящего дома. Пламя ярко осветило улицу, и в этом огне я увидел их. Сотни силуэтов, двигающихся к нам.

Весна, мать его так, пришла.

Пламя костров всё ещё отражалось в окнах, когда на баррикады прибежал Дин. Лицо у него было серым, запыхавшимся, глаза безумно блестели. Он едва переводил дыхание, задыхаясь от холода и копоти, и прокричал, перекрывая гул автоматных очередей:

— Они… они… — заикался он, хватая ртом морозный воздух.

— Соберись, мужик! — схватил его за воротник куртки и встряхнул Айзек. — Докладывай!

— Администрация! — выкрикнул Дин, и из глаз полились слёзы. — Мы держали вход, а они… они, б**дь, пролезли через подвал! Через подземные комуникации! Их десятки… Мы отступали… а шериф…

— Что шериф?! — рявкнул я, подбегая, хватая за воротник.

— Барлоу… Барлоу погиб!

На секунду даже стрельба будто стихла. Люди, сидевшие за ящиками, выглянули. Кто-то обернулся, кто-то замер, не веря в услышанное.

— Погиб? — переспросил Айзек, оборачиваясь, сжимая в руке «Ремингтон».

— Он взорвал себя гранатой, — тяжело выдохнул Дин. — Когда на него налетели эти твари. Не успел уйти. Утащил с собой десяток, может, больше…

Наступила тишина, неестественная и короткая. Только треск огня и далекий, безостановочный хрип мертвецов, пирующих у администрации.

«Барлоу. Суровый. Надежный, как скала. Тот, кто держал этот город вместе своим упрямством. Погиб».

Я увидел, как это подействовало на людей. Женщина у склада боеприпасов уронила ящик с патронами и закрыла рот рукой. Ее плечи затряслись. Двое парней на баррикаде перестали стрелять и просто смотрели на Дина. Один из них медленно начал пятиться.

— Всё… — прошептал он. — Всё, это конец. Если Барлоу…

— К черту! — крикнул кто-то еще. — К школе! Там женщины!

Началась паника. Линия обороны, которую мы с таким трудом держали, начала рассыпаться. Люди вскакивали, ища, куда бежать.

— Стоять! — заорал Мэтт, но его никто не слушал.

Вот он. Тот самый момент. Момент, который я видел ранее. Момент, когда люди превращаются в обезумевшую толпу и убивают себя сами.

Я ударил прикладом в висящий кусок рельса, который мы использовали как набат. Звук был оглушительным, лязгающим.

— МОЛЧАТЬ!

Все замерли. Даже те, кто бежал.

Я шагнул вперёд, перехватывая автомат. Мой шрам на животе горел огнем, но я стоял прямо и заорал:

— Слушайте меня, уроды! Всем внимание! Не разбредаемся, не суетимся! Действуем группами по три человека. Только тройками, ясно?! По одному не ходить, повторяю. Не ходить, б**дь, по одному!

Люди начали переглядываться, но слушались. Наверное, просто потому что кто-то должен был говорить. А может, они помнили Карла. Помнили, что я уже делал то, что должно.

— Тройки! — заорал я, указывая на троих растерянных бойцов. — Один прикрывает, двое стреляют! Кончились патроны — прикрывающий отходит с тобой! Никто не остается один! Они медленные, но их много. Они берут числом, а мы будем брать умом. Мы не стадо. Мы, стая!

— А что делать, если… — начал было Дин.

— Делать, что я сказал! — оборвал я. — Паника — это смерть. Страх — это смерть. Остаемся вместе, или умрем поодиночке, как Барлоу!

Это было жестоко, но это было то, что им нужно было услышать.

— Используем крыши! — добавил я. — На улицах их слишком много. С крыш легче отстреливать. Подъём через лестницы, кто сможет, по водостокам. Только тихо, не ломитесь гурьбой!

— Принято! — крикнул кто-то с другой стороны.

Я повернулся к Дину:

— Открой второй склад с арсеналом. Выдай оружие всем, кто стреляет хоть немного. Патроны не жалей.

— Есть! — коротко ответил он.

Рядом стоял отец Моррисон, в запачканной рясе, с винтовкой, но в каски. Я махнул ему рукой:

— Фрэнк, бери двоих и иди к администрации. Там часть женщин и детей. Слушай внимательно. Не у входа стойте, а на крыше. Женщин, на второй этаж, двери первых этажей забаррикадировать намертво.

Священник, чье лицо было черным от пороховой гари, нахмурился. Его раненое в стычке с парнями Карла плечо явно болело, но он держал оружие так, будто это был крест.

— Мое место здесь, Дэн, — пробасил он, перезаряжая дробовик. — На стенах.

— Нет, Фрэнк! — подошел я к нему вплотную. — Твое место там, где вера. Эти люди напуганы. Женщины и дети сейчас начнут паниковать, и тот, кто должен их защищать, откроет дверь не вовремя. Ты им нужен. Твоя вера. Твой дробовик. И твой голос. Они не послушают солдат, но они послушают тебя. Иди. Это самый важный пост.

Священник коротко перекрестился, глянул мне прямо в глаза.

— Я понял тебя, сын мой. Они будут молиться так громко, что Бог нас услышит. А если не услышит… услышат мой «Ремингтон».

И, не теряя ни секунды, Моррисон скрылся в темноте, позвав двух ребят.

Я обернулся к Мэтту, что стоял чуть поодаль, сжимая в руках винтовку. На лице его читалось нетерпение, смесь страха и готовности.

— Мэтт, теперь ты, — сказал я, чуть отдышавшись. — Берёшь ещё одного, к примеру, Брайана. Ваше дело шуметь. Привлеките к себе мертвяков и уводите их на старый склад, южнее города.

Мэтт ухмыльнулся, но глаза его не смеялись. Он понял.

— То есть, я — приманка. Как в том дерьмовом фильме ужасов.

— Ты, приманка, — подтвердил я. — Ты и Брайан. Возьмите «Кабана» Айзека, если он еще на ходу. Врубите сирену, музыку, что угодно. Вам нужно оттянуть на себя ту толпу, что прорвалась у администрации. Они прут сюда, на шум. Дайте им новый шум. Громче.

— А дальше? — спросил Мэтт. — Шуметь я умею хорошо.

— А дальше, — провёл я рукой по лицу, стирая пот и копоть, — ты бежишь. Быстрее, чем когда-либо бегал на своей физкультуре. Ты ведешь их на южный склад. И молишься, чтобы Айзек не взорвал тебя вместе с ними.

Мэтт кивнул, и его лицо стало серьезным.

— Бэтти…

— Отец Моррисон идет к ним. Они будут на крыше школы. Их не бросят, Мэтт.

— Знаю, — хлопнул он меня по плечу. — Ладно. Пойду изображать рок-звезду на колесах. Брайан! Тащи задницу, мы едем кататься!

Я повернулся к Курту Расселу.

— Ты, к старому складу. Минируешь всё к чёртовой матери. К приходу Мэтта всё должно быть готово. Как только затащите туда этих ублюдков, приманка выходит, и вы всё взрываете к едрени фени. Понял?

Айзек кивнул, сжав челюсти, и на его лице появилась хищная, безумная ухмылка.

— Понял, — облизнул он пересохшие губы. — Южный склад. Тот, где мы хранили селитру и солярку?

— Именно он, — подтвердил я.

— О, Дэн… — рассмеялся он тихим, лающим смехом. — Это будет не просто взрыв. Это будет гребаный рассвет мертвецов. Я залью там всё. Я возьму остатки С4, что мы нашли у моста. Когда Мэтт их приведет, я устрою им огненный апокалипсис.

— Просто убедись, что Мэтт и Брайан успеют выйти, — сурово сказал я.

— Мелочи, — отмахнулся Айзек. — Они шустрые.

— Дин! — крикнул я, не оборачиваясь. — Выдай Айзеку динамит или что там у нас осталось. Быстро!

— Уже бегу! — донеслось из-за угла.

Всё пришло в движение. Люди начали собираться по трое, кто-то уже карабкался на крыши, таща за собой ящики с патронами. Снег и сажа скрипели под сапогами, гильзы звенели, звуки выстрелов сливались в один гул. В воздухе витала гарь, перемешанная с запахом пороха и мертвечины.

Скай подошла ко мне, уже проверив обойму. Волосы её прилипли ко лбу, лицо в саже. Она хрипло сказала:

— Да ты просто… да ты как Джордж Вашингтон, чёрт тебя дери.

Я усмехнулся.

— Понятия не имею, кто это, но всё равно спасибо.

— Генерал, — усмехнулась она. — Прям уж и не знаешь. Такой же упрямый и вечно лез туда, где ад.

— Значит, всё верно, — ответил я. — А теперь на крышу!

Мы вместе с ней залезли по лестнице на одно из зданий, где уже устроились трое стрелков. Лёжа на животе, я вскинул автомат, выцеливая тех, кто двигался по улице. Зомби шли плотной массой, сбивая друг друга, оступаясь, но всё равно приближаясь.

Это было сюрреалистично. Мы лежали на мокром, скользком рубероиде, среди талого снега и птичьего помета. Внизу, под нами, копошилась река из мертвецов. От них шла жуткая вонь. Это был не просто запах гнили. Это был запах оттаявшей, мокрой земли, смешанный с запахом разложения.

Они были медленные. Их суставы не гнулись. Они шли, как сломанные манекены, волоча ноги. Но среди них имелись и «свежие», те, кого убили час назад. Те, кто погиб у администрации. Они были быстрыми, злыми, и они бежали, расталкивая своих замерзших собратьев.

— Сначала быстрых! — крикнул я, давая очередь по бегущему. — Экономь патроны!

— А я что делаю, по-твоему? — ответила Скай, прищурившись.

Мы открыли огонь. Пули с сухим треском рвали воздух. Мертвяки падали один за другим. Некоторые с простреленной шеей, кто-то, с развороченным лицом.

С крыш били десятки стволов, и весь город превратился в одно сплошное грохочущее гнездо смерти. Там, где раньше стояли баррикады, теперь валялись тела. Мертвые на мертвых, человеческие и заражённые, перемешанные в кровавую кашу. Но мы уже не думали. Только стреляли.

Минуты тянулись как часы. Казалось, эта ночь никогда не кончится. Но постепенно натиск стал слабеть. Всё больше зомби падали, не успевая добраться. Их стало меньше. Всё реже слышались жуткие хрипы и всё чаще, одиночные выстрелы.

Вдруг, далеко на юге, за пределами улицы, ослепительно полыхнуло. Мир будто вспыхнул на секунду. Потом гул, такой, что уши заложило, и ударная волна пронеслась по улицам. Стёкла посыпались из окон, крыши дрогнули. Люди пригнулись, прикрывая головы.

— Сука! — выдохнул кто-то. — Это что такое!

— Айзек, — восторженно проговорил я, глядя на горизонт, где клубился столб дыма. — Сработало.

«Сработало» было не то слово. Земля под нами подпрыгнула. Ударная волна была такой силы, что меня подбросило, и я едва не скатился с крыши. Скай вцепилась в трубу вентиляции.

— Сука! — выдохнул кто-то. — Это чё такое!

На юге, где только что был склад, в небо поднимался огненный гриб. Он был неровным, оранжевым, и он осветил весь город, как второе солнце. Даже отсюда мы слышали, как дождь из обломков падает на землю.

— Айзек, — сказал я, глядя на горизонт. — Кажется, он немного перестарался.

Скай облегчённо рассмеялась, коротко и нервно.

— Вот чёрт, живой, упрямый ублюдок. Я думала, он не успеет.

— Айзек всегда успевает, — ответил я, проверяя магазин. — Всегда.

Остаток ночи прошёл в добивании. По улицам ходили малые группы, добивая одиночных заражённых, что бродили без цели. Город дышал гарью, но жил. Кто-то стонал, кто-то плакал. Раненым оказывали помощь прямо на площади, укушенных уводили в сторону, туда, где стоял отец Моррисон. Он исповедовал их, держа в одной руке крест, а в другой револьвер.

Неподалёку лежал Брайан, прислонившись к стене. Он был бледный, но живой. А вот его напарник, Мэтт, сидел рядом, держась за ногу. Штанина того была разорвана и пропитана кровью.

— Черт, Дэн, — увидел меня Мэтт и криво усмехнулся. — Этот псих Айзек чуть не поджарил нам задницы. Мы вылетели из того склада за секунду до…

Он замолчал, глядя на то, что делал Моррисон.

Священник был не с ними. Он был с молодой девушкой, укушенной за руку. Той самой, что прибежала с Дином. Она плакала, зажимая рваную рану.

— Я не хочу… отец, я не хочу… — шептала она.

— Никто не хочет, дитя мое, — тихо ответил Моррисон, и его голос был полон сострадания. — Но Господь милостив. Он забирает тебя до того, как ты станешь… монстром. Ты веришь?

— Я… я верю…

Девушке было совсем плохо. Она уже имела нездоровый вид лица и вот-вот с ней должно было произойти необратимое. Пять минут, или десять? Не знаю. Но, определённо, она не хотела превращаться в ходячих. Отсюда и попросила, ибо всё это происходило по желанию. А те, кто не захотел, уже успокаивали после, собирая в одном помещении.

— Тогда закрой глаза. И читай «Отче наш».

Он поднял револьвер, приставил его к ее виску.

— …и не введи нас во искушение, — сказал он вместе с ней, — но избавь нас от лукавого…

Я отвернулся, когда раздался выстрел.

К утру всё стихло. Из-за горизонта поднималось солнце, окрашивая пепельное небо в бледно-золотой цвет. Снег блестел, смешанный с кровью. Дым тянулся тонкими лентами вверх. Люди выходили из домов, усталые, напуганные, бледные, но живые.

Я стоял на площади рядом со Скай. Автомат висел за спиной, ремень врезался в плечо. Мы молчали. Просто смотрели на наш маленький, израненный городок. На улицы, усеянные телами, на полуразрушенные дома, на людей, которые всё ещё двигались, дышали, собирали оружие, помогали друг другу.

— Мы выстояли, — тихо сказала она, глядя куда-то вдаль.

— Пока что, — ответил я. — Но за это «пока» мы дорого заплатили.

Она кивнула, опустив голову.

— Барлоу, Клаус, Майерс, Браун, Сойер… — загибала она пальцы. — Кевин. Дженна, та, что из прачечной… И еще восемь человек, которых Дин не смог опознать у администрации.

Я посмотрел на Мэтта, которому Бэтти, его девушка, прибежавшая из школы, со слезами перевязывала ногу. Он шипел, но держал ее за руку. Айзек, весь в саже, как дьявол, курил у своего «Кабана» и что-то восторженно рассказывал выжившим под неодобрительный взгляд жены. Эл Гроу молча чистил свою винтовку, сидя возле груды мертвецов, которых он уложил и которых предстояло сжечь.

Мы выстояли. Но нас стало меньше.

— Айзек чуть не погиб, — продолжила Скай. — Мэтт ранен.

Она выдохнула, прикрывая глаза.

— Он слушал тебя, Дэн. Они все тебя слушали. Барлоу нет и шести часов, а ты уже…

— Я не Барлоу, — оборвал я ее.

— Нет, — открыла она глаза и посмотрела на меня.

В ее взгляде не было ни восхищения, ни страха. Только усталое понимание.

— Ты не Барлоу. Ты тот, кто выжил в Нью-Йорке. Тот, кто убил Карла. Они боятся тебя. И поэтому слушают.

Я ничего не ответил. Я смотрел, как солнце медленно поднимается над крышами. Новый день начинался, но теперь у него был новый шериф. И этот шериф понятия не имел, как дожить до завтра.