Вступление Я и Ты в дневниках и переписке

Вступление
Я и Ты в дневниках и переписке

Письма — больше, чем воспоминанья: на них запеклась кровь событий, это — само прошедшее, как оно было, задержанное и нетленное.
Александр Герцен

Два года не писал дневника и думал, что никогда уже не вернусь к этому ребячеству. А это было не ребячество, а беседа с собой, с тем истинным, божественным собой, которое живет в каждом человеке. Всё время этот Я спал, и мне не с кем было беседовать.
Лев Толстой

Письмо как некое послание пришло к нам из незапамятных времен. Сохранились дипломатические переписки египетских фараонов, месопотамских, китайских и др. монархов древности. Археологической сенсацией стали найденные в 1961 г. в Румынии «письма» — три глиняные тэртерийские таблички с пиктографическими знаками, датируемые 5500 г. до н.э. Хронологически открывают эту книгу главы «Дипломатическое письмо Филиппа II Македонского» (340 г. до н.э.) и «Послания в бутылках» (310 г. до н.э. — XXI в.).

Первые известные науке дневники появились в Японии в X в. — см. очерк «Дневник Мурасаки Сикубу; 1008—1010». В Европу они пришли позднее — «Дневник парижского горожанина; 1405—1449», «Дневник Колумба; 1492—1493», «Дневники Леонардо да Винчи; 1470-е — 1519».

«Дневник — это Я, письмо — это Ты» — польский историк Казимеж Выка разграничил зоны этих письменных жанров и вслед за Л.Н. Толстым написал «Я» и «Ты» с заглавной буквы. Думается, тем самым он не уравнял человека с Богом, а лишь указал на то, что написание писем и дневников — дело богоугодное. Но стоит ли спешить прочесть чужие письма и дневники? И тем более, рассказать о них и процитировать хотя бы фрагменты? Ведь погружаясь в чьи-то записи, не знаешь, где окажешься — в аду или в раю. Это во многом зависит от того, что в момент написания было на душе автора. Есть и еще один настораживающий момент: читать чужие записи вообще нехорошо. Хотя (приходит оправдывающая мыслишка) — направляли же апостолы Христа свои послания церквям и народам — для того, чтобы те их прочитали и распространили дальше. (««Послание к Римлянам» апостола Павла; ок. 58» — этим очерком открывается книга). Если всё же претит это занятие, всегда можно уподобиться Самуэлу Клеменсу и его соседу за столиком. («Свод писем Марка Твена; к. 1850-х — 1910»). Как-то в пивной этот неподражаемый юморист писал письмо своей знакомой. За ним с нескрываемым любопытством следил сосед. «Дорогая, — вывел  Сэмуэл, — я заканчиваю, потому что какая-то свинья все время подглядывает». «Сам ты свинья, — обиделся сосед. — Очень мне интересно, что ты там пишешь!»

В конце концов, «читать старые письма приятно уже потому, что на них не нужно отвечать» (Дж.Г. Байрон).

Коли так, выберем среди множества дневников и писем сотню самых достойных (хотя таковых априори тысячи), кратко изложим историю их создания и проиллюстрируем отрывками. Читателям остается только смело прочесть предложенное.

Когда я подыскивал материал для книги, в голове вертелись слова Фаины Раневской: «Если бы я вела дневник, я бы каждый день записывала одну фразу: «Какая смертная тоска». И всё». До нее о том же писал знаменитый мизантроп: «Воскресенье. Спал, проснулся, спал, проснулся, жалкая жизнь» («Дневники Кафки; 1910—1923»).

Должен сознаться: у меня при чтении дневников (и писем) чувства были другие. Чего я только не нашел в них! Конечно, была и тоска («Дневник Корчака;1942»; «Дневник Каролины ди Жесус; 1955—1960»), но обуревали и безудержное веселье («Письмо запорожцев турецкому султану; XVI ? XVIII вв.») и восторг («Дневники Теслы; 1936—1943» и «Письма Суворова перед штурмом и после взятия Измаила; 1790»).

Где бы я еще прочел такое блистательное описание состояния умов и чувств сегодняшних европейцев и ценностей Европы, не открой «Дневник одного гения» Сальвадора Дали. Где бы еще узнал о том, как появился на свет самый светлый и добрый персонаж мировой литературы — доктор Дулиттл (в русской версии — доктор Айболит), не прочитай письма Хью Лофтинга семье с фронтов Первой мировой войны. Или о том, как корейский адмирал «один стоил целой армии» («Военный дневник адмирала Ли Син Суна; 1592—1598»). Не открыв письма Экзюпери, не узнал бы я, насколько он велик как воин («Эпистолярный автопортрет военного летчика Антуана де Сент-Экзюпери; 1939—1944»)…

Обо всём в кратком вступлении не расскажешь. Ги де Мопассан изрек: «С помощью письма лучше всего проникаешь в человека… Чёрные слова на белой бумаге — это душа нараспашку». Согласившись с этим, я постарался найти те «черные слова», которым охотно открыл и свою душу. Впрочем, один раз она у меня закрылась, когда читал откровения нацистов, немецких солдат и офицеров в годы Великой Отечественной войны. О них нельзя умолчать, как нельзя, рассказывая о магните, описывать только его положительный полюс. (См. раздел «Дневники и письма Второй мировой и Великой Отечественной войн»).

Писались письма не только на бумаге чернилами. Издревле использовались глиняные таблички, камень, папирус, пергамент, береста  («Берестяные грамоты Онфима из Великого Новгорода; 1234/1268»), ныне уступившие место электронным сообщениям с лайками вместо слов и целых фраз («Конец Эпистолярной эры: E-mail; 1971»).

В книге 10 разделов. Самые большие — «Созидатели памятников культуры и шедевров искусства» (письма и дневники Вольтера, Пушкина, Ван Гога, Свиридова и др.), «Интимные дневники, любовные переписки» (Абеляра и Элоизы, Бонапарта и Жозефины, Чехова и Книппер и т.д.), «Война и мир монархов, государственных деятелей, полководцев, куртизанок» (Цезаря, Николая I, Ленина, Че Гевары и др.).

В разделах главы расположены в хронологическом порядке.


Рисунок из Интернета