Мистер Икс

Тишину в ее однокомнатной квартире разорвал пронзительный,  звонок телефона. Незнакомый номер. Алиса сбросила вызов, но телефон зазвонил снова. Тот же номер. Девушка встревожено подняла трубку.

— Алло? — голос дрогнул.

Тишина в трубке была густой, живой. И потом — низкий, бархатный баритон, который показался ей отдаленно знакомым, будто некогда услышанным во сне.

— Добрый вечер, Алиса.

Холод пробежал по спине.

— Кто это?

— Это не имеет значения. Можете называть меня Мистер Икс.

Она чуть не рассмеялась от абсурда, но смех застрял в горле. Как он узнал ее имя? Почему его голос заставляет сердце биться чаще — не только от страха?

— Что вам нужно? Я сейчас позвоню в полицию.

— Вы сегодня были в институте, на лекции по психологии. Сидели у окна, в третьем ряду. На вас было синее платье. И вы пили кофе с корицей, как всегда.

Алиса онемела. Это была правда. Каждая деталь. Она вжалась в спинку стула, глотая воздух.

— Не звоните больше, — прошептала она и разъединилась.

Но на следующий вечер, ровно в девять, телефон снова загорелся. Все тот же номер. И снова его голос, спокойный и всезнающий. Он не угрожал. Он говорил о ней. О том, что она читала в метро, о песне, которая крутилась у нее в голове, о грустной улыбке, которую она подарила бездомному коту у подъезда.

Страх не ушел, но к нему примешалась странная, запретная сладость. Кто-то видел ее. Настоящую. Со всеми ее мелкими, никем не замеченными деталями. Ее жизнь, серая и однообразная, вдруг обрела тайного зрителя.

Она перестала сбрасывать звонок. Ждала его. Каждый вечер ее комната наполнялась мрачной романтикой их разговоров. Он был ее призраком, тенью, голосом из ниоткуда.

— Почему вы не покажетесь? — как-то осмелилась она.

— Некоторые вещи прекрасны своей недосказанностью, Алиса. Как туман над рекой в сумерки. Как мелодия, которую ты слышишь из приоткрытого окна.

Он знал ее душу, как будто читал по складам. Говорил, что ее любимый цвет — цвет старого вина, а не просто красный. Что она боится не темноты, а тишины, что прячет в шкатулке билет на концерт, куда так и не решилась пойти одна.

Однажды она гуляла в парке, и телефон снова завибрировал в кармане.

— Повернись налево, — сказал он. — Видишь ту старую скамейку под дубом?

Она повернулась. Скамейка была пуста, если не считать одинокого вороха опавших листьев.

— Я сидела на ней в прошлом году, — удивилась она. — Плакала.

— Я знаю, — его голос прозвучал с нежностью, от которой сжалось сердце. — Ты уронила на ту скамейку слезу. И с тех пор она принадлежит мне.

Это было жутко. Это было прекрасно. Она шла по улицам, чувствуя его незримое присутствие в каждом дуновении ветра, в отражении в витрине, в шепоте листвы. Он стал ее личной тайной, ее мистическим романом, написанным чернилами из мрака.

Он знал о ней все. Но кто он? Призрак? Ангел? Следящий за ней маньяк? Она уже не боялась. Она тосковала по нему в минуты тишины.

И вот однажды звонка не последовало.

Девять часов. Десять. Полночь. Телефон молчал. На следующий вечер — та же мертвая тишина. Она сидела у окна, вглядываясь в ночь, полную огней и безразличного движения. Ее сердце, которое сначала сжималось от страха, а потом замирало от сладкого предвкушения, теперь ныло от пустоты.

Она звонила на тот номер. Абонент недоступен. Всегда.

Прошла неделя. Месяц. Алиса перестала ждать. Жизнь вернулась в свою обычную колею, но стала беззвучной, черно-белой. Он исчез так же внезапно, как и появился, оставив после себя лишь эхо своего голоса и невыносимое чувство потери.

Однажды вечером, ровно в девять — в тот самый час, когда когда-то звонил он — в дверь раздался короткий, робкий звонок. Не как обычно, а один-единственный, будто кто-то лишь прикоснулся к кнопке и исчез.

Сердце Алисы ёкнуло, предвосхищая чудо. Она распахнула дверь. За дверью никого не было, лишь на коричневом коврике лежал небольшой потёртый конверт. На нём не было ни имени, ни адреса, только одно слово, выведенное изящным почерком: «Алиса».

Пальцы дрожали, когда она разрывала бумагу. Внутри не было письма. Лежала маленькая, старая кассета с этикеткой «Для диктофона». Никаких пояснений. Только она.

Дома, после долгих поисков, она нашла у  старый диктофон отца. Вставила кассету. Сначала была тишина, потом — скрип, и... его голос. Тот самый, бархатный баритон, который снился ей по ночам. Но он звучал иначе — не таинственно, а просто, по-человечески.

«...И сегодня я увидел ее. Смеялась, запрокинув голову. Солнце играло в ее волосах. Я не могу... я не могу к ней подойти. Но, может быть, когда-нибудь...»

Сердце Алисы заколотилось. Он говорил о ней. Но как? Она лихорадочно перематывала плёнку, ловя обрывки — описания ее платьев, ее маршрутов, ее одиноких ужинов. Это был дневник. Дневник наблюдений, полный невысказанной нежности и тоски.

И тут, в самом конце записи, его голос, ставший тихим и усталым:

«Завтра я иду к врачу. Говорят, шансов нет. Но я не могу оставить ее одну в этом мире, даже не познакомившись. Я оставлю эту кассету... чтобы она нашла ее, когда всё кончится. Если это дойдет до тебя, Алиса... знай, что твое одиночество было самым красивым, что я видел в своей жизни. И я нашел способ остаться с тобой. Хоть как-то. Хоть голосом...»

Запись оборвалась. Алиса сидела в гробовой тишине, сжимая в ладонях холодный пластик диктофона. Он не был ни призраком, ни маньяком. Он был просто человеком. Робким, одиноким, влюбленным в нее из другого времени, из другой жизни, которую у него отняли.

Она подошла к окну, прижалась лбом к холодному стеклу и вгляделась в ночь, полную огней и безразличного движения.

«Мистер Икс...» — прошептала она. И впервые за все время не было надежды на ответ. Была только тишина, в которой навсегда поселилось эхо его голоса.