брахман 16

– Где примерно-то? Спросил Леша. – И кто?

– Смирновы Алексей и Мария. Где-то дальше и правее вон той ёлки.
 
– Ты давно у нас не был?

 – Лет двенадцать, а что?

 – А то, что это не ёлка, а лиственница, хотя из такой дали не сильно заметно, а Смирновых хоть в том селе, хоть в этом пруд пруди – я вот Алексей Алексеевич Смирнов. И меня ведь не столько из-за браги брахманом прозвали, сколько из-за того, что скажешь «Брахман» и все поймут о ком речь. И у всех  Смирновых есть прозвища. Прозвище не обидно – народ как прозвал, чтобы проще отличать было.

– А у Ивановых есть прозвища?

– Есть, но чаще обидные. Понимаешь, почему-то Смирновых сразу прозывают, а Ивановы должны отличиться. Чтобы Смирнов был без прозвища у него имя должно быть Евлампий, а уж ни как Лёшка, Сашка или Колька, а Иванов будь хоть Иван Иванычем может всю жизнь прожить под своей фамилией.

– От чего так, Брахман? – улыбнулся Виктор.

– Сие тайна не разгаданная есть. И как бы это не казалось смешным, разгадка этой никчёмной тайны может многое изменить в нашем с тобой разговоре, а то и в жизни вообще.

– Просто прозвища?

– А почему нет, Виктор? Если, повторяю, если мы живем несколько жизней, то можно предположить, что в каждой, а то и в нескольких, если за одну не угнулся, жизни мы боремся с каким-то пороком, мешающим нам из этого ада или чистилища, как хочешь. Просто представь, что для тех, кто должен преодолеть тяжелый порок, а может быть, искупить тяжкий грех тоже несколькими жизненными «сроками», дали определённый маркер – вроде как смириться  должен. Может, и другие фамилии кому-то о чём-то говорят, но, точно не нам, грешным.
– Ну, а прозвища здесь причём?

– Ты же, не думаешь, что у нас только не чувства, что в учебнике биологии прописаны?
 
– Конечно, нет.

– Может быть, чувство опасности их, – Брахман усмехнулся. – Нас… маркирует. Но, ещё раз, это даже не теория, просто предположение, как и всё нами за три дня сказанное, потому как сие тайна не разгаданная, которую разгадать не возможно.
 
– Но жизнь движется вперёд, наука вообще летит семимильными шагами, может быть, не в этой жизни так в другой мы всё узнаем.

– Помнишь, Виктор, ты рассказывал про тоннельный переход? Ну, предположили вы, что так Бог перемещаться в пространстве может, а как Он может быть везде так и не додумались.

– А тут можно, да и нужно поиграться с пространственно-временным континуумом.
– Поиграться…   слово-то какое нашёл правильное: с жизнью играемся, с Богом играемся, а потом верещим, что нас в рай не пускают. Да даже если ты, Виктор, все академии подключишь, ничего не получится.
 
– Это ещё почему?

– У тебя глисты есть?

– Не знаю, может быть.

– Как ты думаешь, они про тебя знают?

– Ну, про желудочно-кишечный тракт точно. Про остальное вряд ли.

– Не может часть познать целое. А уж что такое мысли им не объяснить  никогда.
– Тогда зачем люди ищут ответы на вопросы, на которые не может быть ответов?
– Ну, далеко не все люди, Виктор, даже задаются такими вопросами, потом ответы есть, только мы их пока понять не в состоянии, но тот, кто не стремиться, тот точно ничего не добьется. Листвяну мы прошли. Где твои?

– Воон два больших креста.