Лисички. Миниатюры сентября

В такие дни дедушка встаёт в четыре утра, кипятит чай, а потом на цыпочках, минуя скрипучие половицы, выбирается из квартиры.
— Я с тобой! — моя задача — выбраться из комнаты мимо бабушки и уговорить его взять меня с собой. — Вот и штаны длинные, и кофта, и даже платок на голову.
— А бабушка… — дедушка с сомнением смотрит на ворох тряпья в моих руках. Одеваться в комнате я не рискнула. Разбужу ещё…
— Я буду весь день её просить, чтобы она тебя не ругала! — Дедушка тихо вздыхает.

Резиновые сапоги мы берём в сарае. Там же, где и велосипеды. Темно-зелёную «Десну» дедушка приобрёл, когда в молодости работал почтальоном. Синего «Аистёнка» где-то нашла бабушка, когда увидела, как я катаюсь на «Десне» и мои носки не достают педалей, если те в самом низу, а седлаю я велосипед только со скамейки.

Мы скрипим сёдлами до переезда. За ним начинается широкая песчаная дорога с огромными ухабами и мутными лужами. Как бы ни было велико искушение в них съехать — нельзя. Вдруг там камень или железяка, а тогда вся вылазка насмарку.

До дедушкиных грибных мест ехать почти час; он иногда и два ездит. За час я успеваю вспомнить его рассказы и про кабанов, и про лосей — он их всех встречал в лесу. Я вспоминаю, что от медведя бесполезно прятаться на дереве, а если потеряешься — надо выбирать ориентиры, дабы не ходить кругами.

Велосипеды прячем в орешнике, раздвигаем занавес кустарника и попадаем в иное царство. Здесь пахнет сырой свободой, алмазами блестит роса и своя особенная лесная музыка из дыхания деревьев, шороха ветвей и птичьих перекличек. Паутинки липнут к ресницам, но я не жалуюсь. Дедушка даёт мне крем от комаров. Сам он спасается курением.

Мы гордо пропускаем румяные сыроежки — это только если вообще ничего не найдём. Дедушка первым замечает старый подосиновик. Его шляпка уже потрескалась, а местами погрызена. Его мы дарим лесу: вешаем на веточку, чтобы споры подальше разнесло.

Мне постоянно не везёт. Дедушка уже полкорзинки набрал, а моя до сих пор пустая. Он знает и где листья приподнять, и где заросли раздвинуть. Я же только на поганки да горькушки натыкаюсь. А и плевать! Зато я в лесу, зато я как взрослая! Может, хоть лося повезёт увидеть, или лисицу…

Что-то рыжее и правда мелькает на тропе. Не лисица — лисичка. Потом ещё и ещё. «Деда-а-а-а!»

Домой возвращаемся потными и чумазыми. Солнце уже шпарит в полную силу. Бабушка выглядывает из кухни и хмурится. Я пытаюсь не улыбаться, чтобы лишний раз не наглеть, и протягиваю ей корзинку с лисичками.
— Ты дедушку не ругай, я сама напросилась! У него выбора не было, вот вообще никакого! А я нам лисичек на жарёху набрала…
— Иди, — вздыхает бабушка и продолжает смотреть на дедушку.
— Ты ж и так всё видела, — вполголоса извиняется дедушка. Он горбится и смотрит исподлобья.
— Ну и что, что видела! — бурчит бабушка, но забирает наши корзинки на кухню. К чистке грибов она меня не допускает, зато вечером помимо жарёхи над плитой висят три нити белых грибов.