Кладбище забытых книг

Этого места нет ни на одной карте. Вы не найдёте его в поисковиках и ваш ИИ не расскажет вам, как туда добраться. Даже мои подсказки не смогут вам помочь — ведь этот путь у каждого свой.

Я справилась: нашла его и сумела достучаться до Хранителя. Его глаза водянисто-топазовые, а кожа напоминает старую мятую бумагу, в морщинах прячутся рунические ключи к разгадке причинности Вселенной, и только его пальцы могут похвастаться трепетной чувственностью и благоговением перед любимым делом.

Хранитель в ответе за книги, причём — непростые. Это самые сокровенные, самые страшные и самые таинственные книги в мире: забытые. Они забыты всеми: писателем, читателями, редакторами, продавцами… Он — единственный, кто их помнит и любит. Он — их последний шанс на жизнь. Он — гарант забвения.

Его голос шелестит, как пыльные страницы его подопечных.
— Ты пришла отдать или обрести? 
— Вот, — протягиваю ему толстую рукопись и завороженно слежу за танцем его длинных пальцев по обложке и страницам.
— Вижу, — хмыкает он. Его лицо остаётся спокойным, а руки подрагивают, будто ощупывают тонкие лезвия, а не листки бумаги. — Но понимаешь ли ты, от чего отказываешься?
— Я отказываюсь от бо… ли, — голос срывается.
— От себя, — строго поправляет Хранитель. Я прячу слёзы и выравниваю дыхание. Он причмокивает и продолжает: — Я дам тебе время до выхода из леса. До тех пор ты ещё сможешь вернуться. После — твоя книга станет моей. Иди!

Дует влажный ветер. Он доносит ритмичные взмахи крыльев с характерным присвистом — голубь или горлица — и отдалённое кукование.

Кукушка-кукушка, сколько лет я проживу? Кукушка запинается на полузвуке. Яснее некуда.

Мы живы, пока мы помним себя. Лишившись памяти, становишься другим человеком. Книги, которые никто не помнит, оказываются на Кладбище забытых книг. Книгу, оказавшуюся на этом Кладбище, никто не вспомнит. Даже я.

Ради этого я всё и затеяла.

Я писала её слезами вместо чернил. В ней рваные буквы, неровные строки и кляксы в самых страшных местах. Призраки затаились между страниц и ждут, когда я на них посмотрю. Они зовут меня из пространства между ветвями деревьев и липнут к щекам влажными паутинками.

Хватит!

Я почти покончила с этим. Осталось вернуться к автотрассе. Главное — помнить про основное правило Красной Шапочки: не сходить с тропы и не разговаривать с незнакомцами. Не думать о них, ведь где говоришь о призраках — там они и появляются.

Они выглядывают из теней между деревьями, выползают из-под коряг и сурово грозят мне землистыми пальцами.

Тот, что левее, — мой первый парень. Мечта моего студенчества, воплотившаяся в машины на обочинах и дешёвые мотели, скупые разговоры и звонки по расписанию. Я искренне обрадовалась, когда увидела его с другой. Это означало, что у него всё хорошо. К тому времени я его уже отпустила. Его, но не себя.

Через бревно перебираются и другие герои книги. Когда я их описывала, я рыдала. Сейчас я недоумеваю: что в них такого? Плоские, высушенные, они разлетаются обрывками осенней листвы.

— Кем бы ты была без меня? — лазурь в глазах, издёвка в голосе. — Если ты нас забудешь, ты перестанешь быть собой. Тридцатилетняя баба с интеллектом подростка!

Он умён не только на страницах моей книги. Он был гениален и совершенно не обременён ни совестью, ни иными подобными несуразностями. Я отделалась малой кровью, но большими нервами: и когда я летела через полмира с тремя пересадками и парой евро в кармане, и когда успокаивала очередную обманутую им невесту, и когда узнавала от жителей городка на побережье Индийского океана, за что его ненавидят белые и мечтают убить чёрные. В книге я мечту чёрных исполнила. В жизни я сбежала ночью. Сейчас я с удовольствием отработала на нём правый хук.

— Кстати, больно сейчас только твоей руке! — смеётся он. — Ты сделала меня бессмертным, и я всегда буду тебя преследовать.
— Только до выхода из леса! — я снова сбегаю.
— Там ты меня забудешь, и я снова смогу к тебе подобраться! — кричит он вслед.

Сейчас ему, наверное, под шестьдесят. Он слаб, плохо видит, мучается радикулитом, подагрой и импотенцией. Он так и живёт в стране, куда я никогда не вернусь.

Это всё происки Хранителя! Зачем он пустил мой легион по моему следу?

Я бегу, в последний момент уворачиваясь от низких веток. Куртка цепляется за кусты, ноги скользят на лесной подстилке. Иногда придерживаюсь за стволы деревьев. Я не слишком запоминала путь сюда, но рассчитываю, что как привело, так и выведет. Чем быстрее я бегу, тем меньше призраков увижу.

Начинается дождь. Становится мокро и скользко. Я не хочу бежать медленнее. Расплата настигает через пару минут: спотыкаюсь, теряю равновесие и вылетаю в овраг. Кувырком по склону, чудом минуя вооружённые острыми щепами пни. Внизу ручеёк. Склизкая грязь на берегах. Начинается ливень. Ручеёк быстро прибывает. Бежать больше не удаётся.

Надо выбраться из оврага, найти вывороченное дерево, чтобы под ним переждать ливень. Выгнать из-под него всех призраков. Склон скользкий. Я несколько раз съезжаю вниз, но упорно продолжаю карабкаться. Хватаюсь за траву, торчащие корни.

Я выберусь. Я так делала всю жизнь.

Сквозь ливень слышу треск и рокот. По оврагу идёт волна воды с грязью и буреломом. Видимо, Хранитель решил меня добить. Волна-изгой, которую я ожидала в море, настигает в лесу. Не время бояться — страх мешает выживать. Хватаюсь за очередные сосновые корни. Карабкаюсь наверх.

Чудом. Страхом. Как всегда.

Она ждёт меня наверху. Та, кого я ненавижу в себе и люблю так, как никто иной. Её можно любить только в ущерб себе, иного она не принимала. Главный демон книги. Она дала и спасла мне жизнь, и я никогда не узнаю, для меня она это сделала, или чтобы подчеркнуть собственную значимость. Она прекрасна в новом платье из бутика и под элегантным зонтиком, чтобы дождь не испортил причёску. «Дай руку, не глупи!»

Шарахаюсь, едва не срываюсь вниз. Опасная помощь — помощь, которая приносит укоры, ругань, боль. «Я сама». Ответ сквозь зубы. Ударяюсь головой о корень. Сдираю коленку. Боль будит. Боль спасает. Боль побуждает жить.

Смогу ли я без неё выжить? Кем я буду, если от боли избавлюсь? Хранитель хотел, чтобы я это поняла.

Поверну назад — ливень прекратится, Кладбище окажется за поворотом. Впереди — преодоление и дождь.

Вода смывает грязь, она испокон веков чистит грехи и скверну. Сорок дней — и новая жизнь. Всего-то!

Она идёт следом. Я больше не слушаю, чего она бубнит. Меня привели сюда страх и невыносимая боль, но сейчас меня ведёт желание жить. Я больше не бегу. Я больше не хочу бежать. Я наслаждаюсь дождём — он смывает грязь, демонов, следы.

Между деревьев светлеет. Впереди шоссе. Через несколько метров всё закончится. Через несколько метров закончусь я.

— Нельзя просто так отказаться от прошлого! — ядовито шипит Она. — Ты не можешь меня отвергнуть!
— Могу, — я говорю это чуть слышно, себе. Она воет от возмущения. Она больше не центр, вокруг которого вертится мир. Она больше не может наказать меня за то, что выбираю себя. Дождь смыл страх.

Хранитель не просто забрал книгу. Он сделал так, чтобы я смогла выжить и без неё. Улыбаюсь. Бегу не «от», а «к».

Солнце заблестело на мокром асфальте, и из леса вышла улыбающаяся девушка. Мокрая, с наивными детскими глазами новорожденного и в липнущей к телу рубашке. Светило солнце, чирикали птицы, и кукушка, не умолкая, пророчила многие лета.

#АлисаШёбель