Мурманский вальс Мелодия, потерявшая свой город

В прошедшее воскресенье мурманский драматический театр распахнул свои двери для зрителей, желающих приобщиться к творчеству молодого заполярного драматурга и актёра Михаила Романенко. Спектакль "Мурманский вальс", поставленный художественным руководителем театра Николаем Гадомским, обещал стать "визитной карточкой заполярной сцены", как было заявлено в статье "Комсомольской правды". И, надо признать, интрига была закручена весьма умело.

"Город штормовых ветров, с лентами северного сияния и лунными дорожками залива… Здесь море обнимает озябшую землю, а солнце даёт ей жизнь. А какие у нас закаты! Это суровый край, но это - наш Север!" – эти проникновенные слова, звучащие со сцены, действительно отражают душу Мурманска. Авторы спектакля стремились показать молодую столицу Кольского Заполярья, закалённую в боях и труде, но сохранившую романтичность и наивность. Герои – простые жители: дети, учителя, портовики, медсестры, подводники и "ждущие". Даже в маленьком дворике нашлось место для ведьмы, а за каждым окном, как обещалось, приглядывает доверчивый ангел, писалось в газетной статье.

Хорошо, когда после спектакля выходишь с чувством катарсиса, полностью проникнув в замысел автора и режиссёра, поняв, что хотели передать актёры. Но, к сожалению, в этот раз я покинул театр с ощущением недоумения: зачем, для чего, о чем же на самом деле хотели сказать создатели "Мурманского вальса"?

Пьеса, а следовательно, и спектакль о Мурманске, к великому сожалению, не удались. Замысел, безусловно, был не плох, но что-то не срослось. Связать воедино разрозненные элементы, как автору, так и режиссёру, не удалось.
Единственным светлым пятном, настоящим бриллиантом в этой постановке, стала финальная песня "Мурманский вальс". И текст, и исполнение – это поистине талантливое произведение Михаила Романенко и композитора Владислава Сташинского. Однако, даже эта прекрасная мелодия прозвучала как отдельный, хорошо исполненный концертный номер. Она не стала лейтмотивом, не прошла красной нитью через всё произведение, не смогла объединить разрозненные сцены и характеры. Не было того "относительно краткого музыкального оборота", который, повторяясь, мог бы служить обозначением и характеристикой определённого лица, предмета, явления, эмоции или понятия, обеспечивая цельность и единство спектакля. Песня не смогла охарактеризовать героев, создать темы для развития драматического действия, которое стремительно вело бы к развязке.

Говорить об игре актёров в данном контексте особенно тяжело. Мало кому из предложенного материала удалось бы создать актёрский шедевр. Грустно было наблюдать за попытками актёров в начале спектакля играть, а вернее, изображать детей. Не менее печальной оказалась игра актёра в роли ангела-дворника, который в одной из частей первого действия изображал душевнобольного персонажа.

Роли персонажей с психическими расстройствами – одни из самых сложных в актёрской практике. Это не просто "необычное поведение" или "странная мимика". Это глубокая внутренняя драма, искажение восприятия, внутренние конфликты с собой, своим телом, окружающим миром. Здесь важны прежде всего – понимание, а не поверхностное воспроизведение симптомов. Не диагноз, а личность персонажа, его уникальная история. Работа с эмоциями должна быть тонкой, без надрыва, без крикливых жестов. Актёр должен использовать всю глубину своего мастерства, чтобы передать сложнейшее эмоциональное состояние такого героя. И хочется отметить, что даже не всем талантливым актёрам удаётся справиться с подобными задачами.
Кажется, что создатели спектакля остановились на полпути, увлёкшись внешней формой, но забыв о содержании. Ангелы с клоунскими носами – это, возможно, попытка привнести некую гротескность или метафоричность, но она оказалась настолько неуместной и чужеродной, что разрушила хрупкую атмосферу, если таковая вообще успела сформироваться. А ведьма Аида, как персонаж, вырванный из другого контекста, лишь подчеркнула общую разрозненность и отсутствие единой художественной логики.

Более-менее спасло ситуацию и придало некоторую цельность второе действие пьесы. Это произошло, по всей видимости, благодаря тому, что авторы, драматург и режиссёр, решили рассказать о судьбе экипажа атомной подводной лодки Северного флота, потерпевшей катастрофу в 1970 году. Однако и здесь, кроме констатации факта, мы не увидели ничего нового. Второе действие, посвящённое трагедии подводной лодки, хоть и приблизилось к некоторой форме повествования, все же осталось на уровне сухого изложения фактов. Нам просто рассказали о последовательности произошедших событий, неумело пытаясь облачить это в художественную форму.

Почему-то после просмотра спектакля мне вспомнился прекрасный советский фильм "Дом, в котором я живу", снятый в 1957 году режиссёрами Львом Кулиджановым и Яковом Сегелем. Там, так же, как и здесь, основное действие разворачивается вокруг главных героев. Дети растут, и они, вместе с окружающими их взрослыми, ищут своё место в жизни, ищут ответы на вопросы: кем быть и какими быть. Они ссорятся, мирятся, строят отношения, рушат их. Талантливым режиссёрам и блестящему актёрскому составу картины удалось прекрасно воплотить. Именно этого воплощения, этой глубины, этой искренности и не хватило в представленном спектакле чтобы зритель поверил, сопереживал и унёс с собой не разочарование, а пищу для размышлений. Вместо живых судеб и глубоких переживаний, мы получили набор разрозненных сцен, поверхностных образов и упущенных возможностей.
 
Сравнение с фильмом "Дом, в котором я живу" не случайно. Этот фильм – пример того, как можно показать жизнь города через призму судеб его обитателей, как можно раскрыть характеры, показать их развитие, их поиски, их ошибки и победы. Там каждый персонаж, даже второстепенный, живёт своей жизнью, имеет свою историю, свои мотивы. Зритель верит им, сопереживает им, потому что они настоящие, они понятны. В спектакле же мы видим лишь тени, лишь намёки, которые не смогли обрести плоть и кровь.

Идея связать личные судьбы с историей города – это благодатная почва для создания глубокого и трогательного спектакля. Но, как оказалось, для этого требуется не только хорошая задумка, но и кропотливая работа с материалом, глубокое погружение в тему, понимание психологии персонажей и, конечно же, умение режиссёра и драматурга сплести все эти элементы в единое целое. В данном случае, материал оказался "сырым", а подход – "поверхностным", что и привело к столь неутешительному результату.

Возможно, авторам стоило бы пересмотреть свой подход к работе с материалом, уделить больше внимания драматургии, проработке характеров, поиску более органичных художественных средств. Ведь театр – это не только зрелище, но и глубокое эмоциональное переживание, возможность заглянуть в душу человека, понять его мотивы, его страхи и надежды. И когда эта возможность упускается, остается лишь горькое разочарование и ощущение потраченного времени. Хочется верить, что этот спектакль станет для создателей ценным уроком, напоминанием о том, что за каждой идеей стоит огромная ответственность перед зрителем и перед самим искусством.