Об открытии мыслей об абсолютном после 1831 года

ОБ ОТКРЫТИИ МЫСЛЕЙ ОБ АБСОЛЮТНОМ ПОСЛЕ 1831 ГОДА.

В самом начале «Энциклопедии» Гегель писал: «История философии есть история открытия мыслей об абсолютном, составляющем ее предмет» («ЭФН» 1)

В этой связи нас интересует вопрос: а что открывали философы атеисты, после опубликования названной книги?

Этот вопрос может составить большую проблему если не знать, что сам атеизм как таковой есть результат определенного представления об абсолюте, и отрицания этого представления, и, кроме того, если не знать, что никакого познания абсолюта не существует без определённого самоуподобления абсолюту.

Так, например, Фейербах после прочтения «Логики» Гегеля обнаружил что Абсолют есть разрешённость в себе всех категорических противоречий и есть такая ноуменальная и обособленная интенсивность, которая как бы противостоит конкретной природе. Через прочтение «Логики» Фейербах открывает такую мысль. И так как он думает, что Гегель не знал о необходимости уподобления абсолюту, и самому быть такой силой, которая как бы противостоит и признает окружающую природу чем-то действительным, то это открытие мысли об абсолютном делаёт самого Фейербаха таким – «относительным абсолютом», который провозглашает необходимость признания внешней действительности истинно сущей, и это открытое знание, что божественное есть «образец» для человеческого – беспрецедентным научным прорывом.

Этот же самый принцип в открытии мысли об «абсолюте» и отрицание «абсолюта» в силу того, что сама эта мысль требует этого отрицания, мы определённо находим у Штирнера, который провозглашает себя абсолютно Единственным лишь потому, что открывает подобную мысль об абсолюте: «Я также как Бог есть ничто всего другого». То есть поскольку для Штирнера – бог представляется некой эгоистической, всеподчиняющей и всепожирающей силой, которая не признает никого чем-то в себе действительным, то сопротивление этому «абсолюту» по Штирнеру и заключается в том, чтобы сообразовать свою личную волю с таким абсолютом и так: после открытия определенной мысли об абсолюте прийти к определенному уподоблению абсолюту:

«Я — собственник своей мощи и только тогда становлюсь таковым, когда сознаю себя Единственным.» («Единственный и его собственность»)

Далее, Шопенгауэр, в этом ряду, представляет собой определенную противоположность Штирнеру, и презирая общественный эгоизм он обращается внутрь себя, чтобы открыть безмятежный покой в качестве цели существования индивидов, и так как он полагает, что этот покой есть только чистое бытие и стало быть только наполненное определённым рециркулентным эфиром «ничто», то Шопенгауэр делается атеистом не потому, что для него Бог есть эгоистичный субъект как у Штирнера, а потому что он знает, что эта «блаженная форма ничто» есть абсолют, и, таким образом, он признаeт христианских аскетов как бы за определенных путеводителей в собственную философию.

Дальше: для Мартина Хайдеггера «рециркулентная форма Ничто» превращается в более определённое «Бытие» так как оно есть в себе Соприсутствие и Событие. И, как такое проросшее этой определенностью Бытие, это последнее есть обновленное возвращение теологии в встрявшую на нигилистической колее философию:

«Феноменологическое высказывание: присутствие есть по сути событие, имеет экзистенциально-онтологический смысл.» («Бытие и Время» § 26)

С «атеистической» точки зрения Сартра понятие абсолюта не только должно быть отринуто, но также и абсолютно необходимо, поскольку последний знает Его как полноту Бытия в себе и идеал сознания:

«…моя свобода есть выбор бытия Бога, и все мои действия, все мои проекты выражают и отражают его множеством способов, так как он является бесконечностью способов бытия и способов обладания.»; «…мы встаем на позицию этого идеального бытия, чтобы судить о реальном бытии…» («Бытие и Ничто»)

То есть для Сартра Бог перестал быть абстрактным обособлением от всякой природы, как для Фейербаха, кроме того он перестал быть Эгоистичным «огнём пожирающим» как в представлениях Штирнера, он также не есть «абстрактно наполненное ничто» как в философии Шопенгауэра, и «Бытие как Событие» в определении абсолюта у Сартра превращено в «Событие двух равносвободных «я», что делает не только бессмысленным отрицание этого Абсолюта, но именно вредным, поскольку такой Абсолют есть ориентир для сознания и абсолютный коррелятив для разрешения всех самых острых противоречий.

И, таким образом, весь этот ряд открытий и отрицаний некоторых представлений об Абсолюте уже у Делёза становится полным восстановлением Абсолюта в качестве тождества «Бытия» и открывшейся в этом процессе «Мысли»:

«Спрашивающему: верите ли вы в Бога? – мы должны в строго кантовском духе ответить: да, конечно, но только в Бога как Полноту Бытия, из которой путем разделения следуют производные реальности.» («Капитализм и шизофрения»)