Слепота

Слепота

Она проснулась, и первым делом — комок. Где-то между горлом и грудью. Знакомое, родное чувство. Она снова не дотянула.

Любовь в её детстве не дарили. Её выдавали. По крупицам. Как собаке, которая должна сначала выполнить команду. «Вот принесешь пятерку — получишь похвалу». «Вот будешь удобной, тихой, незаметной — может, обнимут». Она бросала к их ногам всё: свои победы, свои улыбки, свою покорность. Им всё было мало.

Они не били кулаками. Били словами. Это было больнее.
«Ты снова сделала плохо».
«Ты плохая».
«За что ты нам такая?»

Это «плохая» въелось в кости. Оно стало её именем. Она не просто совершала плохие поступки — она сама была ошибкой, которую они вынуждены были терпеть.

Она выросла. А игра осталась прежней. Только ставки стали выше. Теперь она должна была заслуживать право на уважение, на место в жизни, на простую человеческую снисходительность. И снова — вечно мало. Вечно неидеально. Вечно «плохая».

Комната давила. В углу бутылки. Они не осуждали. Они были единственными, кто ничего не требовал. Молчаливыми друзьями, которые принимали её всю — злую, жалкую, «плохую». Они давали иллюзию тепла, которое не надо было заслуживать.

Вчера не было людей. Была она и это знание, что она снова не справилась. Снова не угодила. Снова оказалась недостаточно хороша для кого-то. И тишина гудела одним-единственным словом: «Плохая. Плохая. Плохая».

Цена оказалась дешёвой. Дешёвое вино, которое на час стирало это клеймо. Оно шептало: «Ты достаточна. Ты не должна никому ничего доказывать». Это была ложь, но какая сладкая.

А утром ложь испарялась. Похмелье было не только физическим. Оно было возвращением всего груза. Стыда. Понимания, что она снова, как та собачонка, искала одобрения в том, что её травит.

Она открыла глаза. Комната кричала ей её же именем — «Плохая». Она снова зажмурилась, пытаясь убежать. Но от себя не убежишь.

Осталось только одно. Одна мысль, ставшая единственной целью, точкой отсчёта в этом беспросветном дне.

Дожить бы до вечера.

До темноты. До момента, когда можно будет снова заткнуть этот голос. Когда можно будет налить в себя ту самую тёплую, густую слепоту, которая на пару часов снимет с неё клеймо «плохой» и позволит почувствовать себя просто живой. Или хотя бы просто не чувствовать ничего.