Осколки мозаики, глава 16. Бывшая, бывшая из бывши

Глава 16. Бывшая, бывшая из бывших

Осколки былого

– «Дураки» обходятся дорого. И ты знала это, – произнес он недоверчиво и зло.
– Ты не могла не знать этого, – звучало оправданием к молчанию.
Алфея вспомнила первый вздох (вдох-глоток) после обрушившейся волны гнева и свой уходящий шепот «дур-р-рак» – в доме, где не было места простому, слишком простому слову. Идеальный брак рухнул, оставив ворох бумаг, требующих его подписи, ожидание которой оказалось прочнее прочих уз.
Они встречались – продолжали встречаться, вынужденно перелистывая годы, обраставшие новыми строками, не имеющими смысла. Муж верил и ждал, ибо всему свой срок. Она успокоилась, имела некоторый успех, трудный и прочный, но все ее предприятия не могли получить полноту воплощения, силу. Полнота власти – он отказал ей в этом. И был наказан.
Узкие рамки реальной свободы удерживали стихию гнева, от которой она научилась отступать на безмятежное расстояние, храня в аккуратной папке неподписанный лист и новые проекты, планы, наброски – уже только ее жизни.
Она не умела опаздывать. Точно в условленный день и час, открывала дверь своим ключом, находила скучающие вещи на прежних местах.
Казалось, что двое, сидящие за вечерним чаем, будут здесь всегда – ничто их не погубит. Она прекрасно холодна, он мудро весел: идеальная пара.
В безразличие улыбки вселяется бесполезная надежда, утонченный дымок плохо погашенной сигареты, но его вопросительный взгляд вновь не принят.
Как повелось.
Она уходит – много лет. И вдруг он сам позвонил: «Да, ей нужно прийти, да, когда ей будет удобно. Да. Не против».
Стынет чай, острый ноготок отмечает без волнения место для подписи.
– Еще здесь, так, хорошо. Спасибо, нет.
– Ничего не забыла?
– Да, нет. Ах да, чай…
Безликая надежда тревожно всматривается в лица.
Он мудр, она почти весела.
– Ты не куришь?
– Нет. Да. Не хочу, пора.
– Как? Ты уйдешь?
Удивление и молчание.
Документы аккуратно складывались, но вихрь восторга и гнева закружил – опасная пара.
Он не верит.
Алфея поправила шляпку, опуская вуалетку, лаконично заметила:
– Было бы из-за чего… расстраиваться.
Под звон бьющейся посуды мягко щелкнул замок закрывшейся двери.
Ожидание убивает смысл ожидаемого.
Не раздеваясь, она прошла к рабочему столу, чтобы не согласиться с назойливой мыслью. Свет настольной лампы усугубил холодность кабинета. Долгожданная подпись на месте.
Проверила всё – всё в порядке.
Сложила листы вместе и наотмашь хлопнула ими об стол, разметав отточенные карандаши. В ярости, срывая шляпку, теряя туфли, запуталась в шали и пуговицах, пытаясь бессильно освободиться, крича в темные углы. Опрокинутый стул отбросил ее лицом в кресло, ногти впивались в мягкие подлокотники, не в силах поднять с колен.
Она так и не научилась плакать.
Фиолетовыми чернилами залиты неуютные стёкла окон. Надо опустить шторы, зажечь свет. Сигареты в сумочке – на столе…
Несчастные бумаги, их следовало сразу подписать. Развод был недопустим, и он знал это. Фонари подсвечивали летнюю зелень. Внезапно промчался автобус, сверкающий инеем, с крышей белой от снега. Одолевала жажда и нежелание в столь поздний час гарантировать утренние отеки и сумеречное настроение – знакомое многим в век, меняющий обличья.
Многообразие утомляет.
Алфея отчаянно стремилась, торопилась забыть, но ему не хватило духа оставить ее, не доказывая очевидного, о чём он никогда не говорил и не сказал бы в браке. Отныне он будет приходить, не считаясь с ее временем, мыслями, не замечая того, что она уже не одна и не думает ждать его.
Мороз пробежал по коже, пронизывая ночной свежестью Алфею, замершую у открытого окна. Она забывала стряхивать пепел и то, что ей пора немного пожалеть себя.
Это будет сниться вечность, ибо возлюбленные не покидают своих возлюбленных, прикоснувшись к божественной тайне. Иначе они умирают сразу или мучительно долго – всю оставшуюся жизнь, вздрагивая от единственного имени или жеста, повторенного кем-то, от приметы, внезапно настигающей.
Познавшие таинство спят сладко, оберегая дом и покой, просыпаются цепко знающими свое дело. Не опалённые любовью плутают в диких зарослях отношений, не ведая о грехе.
И ей оставалось принять случившееся и смириться с тем, что случайно не сложилось в чудную картину.