4. Плато

    В Красноярском крае, в 120км от Норильска находится таинственный сильно расчленённый горный массив Среднесибирского плоскогорья – Плато Путорана. На севере и западе оно обрывается крутым уступом (800 и более метров), в то время как южная и восточная его части это пологие склоны. Общая площадь плато составляет 250 тыс. кв. км и сравнима с площадью Великобритании. На его территории находится Путоранский заповедник, признанный ЮНЕСКО памятником Всемирного наследия.
    Путораны непосредственно примыкают к Северному полярному кругу и находятся в зоне сурового, резко континентального климата, однако в отдельных озёрных долинах (например, на озере Лама) свой, мягкий микроклимат, защищённый от северных ветров.
    Полярный день летом в этих местах постепенно сменяется на полярную ночь зимой. Весна, лето и осень укладываются здесь в три месяца: июнь, июль, август, остальное время – зима с температурой до -40 °C. В июле температура воздуха не превышает +16 °C.
    Плато изрезано рядом больших ущелий и долин, дно которых часто затоплено озёрами, а реки бассейна Енисея, пробивая себе дорогу через многослойные породы, образуют глубокие каньоны, пороги и водопады, среди которых самый высокий водопад России и Евразии – Тальниковый, высотой около 600м. Находящееся на плато Путорана озеро Виви утверждено в качестве географического центра России.

***1
    На плато Путорана живут только работники заповедника и несколько сотрудников из местной метеостанции. Единственный вид транспорта, на котором можно сюда добраться – вертолёт. Но уникальная красота этого места влечёт туристов со всего мира. Для них работают организаторы групповых и персональных туров по самым интересным локациям летом и зимой. А ещё со всех уголков России сюда прилетают активисты и волонтеры для уборки и вывоза мусора из заповедной зоны. Президентские и спонсорские гранты обеспечивают команду энтузиастов по охране окружающей среды необходимой техникой и материалами, ведь на территории заповедника находится место зимовки самой крупной в мире популяции дикого северного оленя.
    Я прилетел в заповедник вместе с группой ветеринарных врачей и двух специалистов по оленеводству. Они собирались провести оценку поголовья и выявить заболевания оленей перед зимовкой. В мои обязанности входило помогать им, но в основном я собирался снимать видео и фото всего, что увижу. У меня имеется опыт горных восхождений, а также я бывал на зимовке у метеорологов, поэтому меня не пугали трудности зимней жизни на плато.
    По заданию издательства я снимал много материалов для журналов о городах, природе и о животных. Больше денег, конечно, приносили фотосессии моделей для рекламы, но натурные съёмки позволяли мне путешествовать за счет издательства иногда в очень отдаленные уголки не только нашей страны, но и за рубежом. В последней своей поездке, три месяца назад, я почти две недели провел в Китае, был даже на Тибете. В общем, наелся экзотики в полном объеме и очень прилично заработал. Гидом в Китае у меня была молодая китаянка, хорошо говорившая по-русски, поскольку она получила образование в России, где и осталась жить. Между прочим, не абы где, а в моём родном Питере. Оформила вид на жительство, с помощью бывших однокурсников нашла хорошо оплачиваемую работу экскурсовода и приобрела себе небольшую квартиру.   
    Плато поразило моё воображение, но не только. Я чувствовал нечто сродни ознобу, не от холода, а от какого-то внутреннего ощущения ирреальности окружающего ландшафта. Перед поездкой я много читал об уфологах на озере Лама и о паранормальных явлениях, которые они регулярно наблюдают и фиксируют в этих местах. Ведь помимо аномальных зон, где, по словам местных жителей, людям и животным на плато некомфортно находиться из-за магнитных полей,  здесь существует еще и очень странное явление, которое видели многие, в том числе и ученые. Ежегодно с конца декабря возле одного из замёрзших стометровых водопадов в небо поднимаются вращающиеся концентрические круги, образующие гигантскую светящуюся спираль. Длится это не более 15 минут, после чего спираль блёкнет и растворяется в небесной мгле. Повторяется она каждый вечер до середины января. Учёные связывают данный феномен с возможной проекцией созвездия Козерога, которое имеет активность с декабря до середины января.
    Происходили тут и совсем уж экзотические вещи, подтвержденные специалистами, сотрудничающими с заповедником, где размещены приборы для отслеживания аномалий. Например, огромный и бесшумно движущийся объект шириной около 500 метров, не излучающий света, который перемещался в сторону базы уфологов.
    Настроенный такими сведениями на таинственность плато, я несколько ночей видел странные сны, после которых просыпался с сильным сердцебиением. Однако, устроившись в одной из комнат гостевого коттеджа на кордоне заповедника, где помимо меня поселились ветврачи и главный оленевод со своим помощником, я старался не показаться испуганным мальчишкой. Ведь мне исполнилось уже 25, хотя ветеринары и оленевод с помощником были старше меня на пять-десять лет и по сравнению со мной выглядели бывалыми матёрыми мужиками. Но, надев тактический комбинезон и берцы Армада, я хотя бы почувствовал себя более уверенно.
    Я взял у ветврачей каталог местных исчезающих видов животных и птиц, занесённых в Красную книгу, которых кроме оленей мне предстояло снимать. Список был небольшой и состоял всего из трёх позиций: толсторога или путоранского снежного барана, который обитает только в Путоранах и больше нигде в мире, краснозобой казарки – редкого арктического гуся и местного пернатого гиганта – орлана-белохвоста.
    После трехдневной подготовки и акклиматизации мы собирались отправиться к оленям. В нашем распоряжении был вертолет. Для начала мои спутники хотели увидеть, полностью ли завершилась миграция оленей. Она началась в середине осени, и к настоящему моменту около полумиллиона особей уже пересекли плато, придя на зимовку из Эвенкии. Так же дружно каждой весной всё это огромное стадо возвращается обратно к летним пастбищам. 
    Из вертолета я снимал все подряд, сериями, благо погода позволяла, и оленьи тропы были отлично видны, поскольку стадо годами ходит одним и тем же путём. Но в этом сезоне был отмечен рост численности хищников – бурых медведей, волков, росомах и орланов-белохвостов, что могло повлиять на маршрут следования оленей. Вертолетов они уже давно не боятся.
    Первую приличную группу оленей мы увидели на склоне горной возвышенности среди разреженного лиственного леса. Наш вертолёт сел в отдалении, чтобы не пугать животных, поэтому нам пришлось довольно долго добираться до них.

***2
    Когда мы, усталые и голодные, вернулись на кордон, был уже вечер. Хотя Полярный день и следующие за ним белые ночи закончились еще в середине августа, сейчас все еще продолжались так называемые "сумеречные ночи", когда день постепенно уменьшается, а ночь становится длиннее. Но настоящая Полярная ночь должна была наступить с 30 ноября и продлиться до середины января. А в это время я уже давно вернусь домой.   
    Путораны приводили меня в какое-то непонятное будоражащее состояние, от которого я не мог отделаться и во время работы. Его не снимало даже восхищение открывающимися почти фантастическими пейзажами. Впрочем, за свою еще не слишком долгую жизнь я успел повидать многие природные феномены. Один Тибет чего стоил, а были еще Хибины, Саяны, Тянь-Шань и Памир.
    Больше всего, конечно, напрягало отсутствие сотовой связи и привычного интернета. Но раз в неделю я мог с другими желающими слетать на вертолете в Норильск и провести там выходные в отеле. Привычный комфорт оказался просто спасением. Я не ожидал, что настолько зависим от интернета и мобильника.
    Расслабившись в гостиничном номере, я с удовольствием читал новости, а также посты своих друзей и знакомых в соцсетях, когда вдруг наткнулся на сообщение Минжу в моем привате в Контакте. Она писала, что будет сопровождать группу туристов из Китая в Путораны. На самом деле звали её Мин-Чжу, что означает "яркая жемчужина". Для меня она такой и была. Я разволновался, стал ходить из угла в угол, а потом написал ей, что очень хочу увидеться, и буду с нетерпением ждать.
    Сейчас я уже не скрывал, как в Тибете, что она мне не просто очень нравится. Сейчас я вполне понимал, что сильно влюблён в неё и ни на день не забывал нашего общения в Китае. Правда, там меня то и дело отвлекала всякая экзотика, а также чудеса прогресса и инженерной мысли. Но именно Минжу давала мне чувство душевного комфорта и радости от увиденного праздника жизни, каким мне запомнился Китай.         
-Минжу, Минжу, – твердил я, закрыв глаза, представляя её перед собой, такую изящную, такую живую и подвижную, как ртуть. В Китае мне так хотелось обнять ее, но почему-то казалось, что она сразу же выскользнет из моих рук. Поэтому я не сделал этого, а еще потому, что не хотел случайно обидеть, нарушив правила китайского этикета, которых я не знал. Почему-то мне представлялось, что такие вольности, как невинное дружеское объятие, могут неправильно истолковать. Ведь я помнил, что попытался поддержать Минжу под локоть, когда она садилась в такси, а она смущенно освободила свою руку и только вежливо попрощалась со мной. И уже на следующий день я улетел в Россию. Стояло лето, и Минжу осталась у родителей в Пекине до сентября. А потом, уже в Питере, мы так ни разу и не встретились. Просто иногда она писала мне отзывы на фото, которые я вывешивал в соцсетях после своих командировок от издательства.            
    Представить Минжу в прекрасных, но суровых пейзажах плато Путорана я пока не мог, потому что помнил ее в нежном жёлтом платье из тончайшего полупрозрачного шелка, подол и воланы которого вспархивали от малейшего легкого ветерка в жаркий день.
    Я сообщил ей, что смогу приехать на выходные в Норильск. Она должна была три дня согласовывать маршрут группы, которую сопровождала, с экологами и получить от них разрешение на посещение заповедника. В это время китайские гости планировали погулять по Норильску, но, в основном встретиться со своими бизнес-партнерами, ради которых и приехали, совместив свой приезд с посещением плато.
    Как же я ждал её! В аэропорту у меня чуть сердце не выпрыгнуло из груди, но я всеми силами сдерживал себя, чтобы не обнять Минжу в порыве чувств. Она сама обняла меня и представила группе китайцев из пяти человек как сотрудника заповедника и своего хорошего друга. Они что-то одобрительно лопотали по-китайски и лучезарно мне улыбались.    
    Потом я ждал ее у себя в номере, пока она размещала своих сопровождаемых в другом отеле. Как в моей душе после Тибета все это время чувство к ней молчаливо тлело, я не мог понять, потому что сейчас оно просто полыхало во мне. Главное, что Минжу все видела и понимала. Этого было вполне достаточно, и слова совсем не требовались. А, значит, она и сама хотела совсем не только дружеской встречи со мной.
    В ожидании я перекопал весь интернет, списался со всеми, кого знал, нашел информацию о турфирме, в которой работала Минжу, хотя это никак не прибавило мне сведений о её жизни. Один мой друг пообещал выяснить все подробно о том, где она училась и встречалась ли с кем-то из парней. Я хотел всё о ней знать, но помнил её лукавую сдержанность в ответах на вопросы, которые я постоянно задавал ей в поездке по Тибету. У меня имелось достаточно ее фото, которые я делал украдкой, без ее согласия, и потому все они не отличались высоким качеством. Но в этот раз я дал себе слово уговорить ее попозировать мне хотя бы несколько минут, потому что ее пребывание здесь планировалось всего на две недели. Я же должен был вернуться в Питер только через месяц.   

***3
    Наша встреча сразу пошла неправильно, а, вернее, она пошла по самому верному и естественному природному плану. Я даже не понял, как мы оказались на широкой кровати, потому что у меня в ушах стоял гул. Думаю, это было воздействие плато на меня. Оно до крайности обострило все мои защитные силы, для чего многократно усилило инстинкты. Минжу еще не была на плато, но оно наверняка имело большой радиус для воздействия на людей.
-Я знала, что ты сумасшедший, но чтобы так… – смеялась Минжу после секса, за которым последовал второй и третий. А когда я рассказал ей свою теорию о воздействии этих мест на человека и конкретно на меня, она просто зажималась от смеха.
-Знаешь, как долго я мечтал о тебе, – оправдывался я.
-Не так уж и долго, всего чуть больше трех месяцев. Люди годами себя проверяют, не то, что мы с тобой.
-Да какие годы? Я бы давно умер от такого. Только о тебе и думал.
-Я тоже, – сказала она и, прижавшись к моей груди, заглянула в глаза:
-Голубые… какой же ты красавчик. Как я могла не влюбиться в тебя?
-Но ты клянешься, что дождешься моего возвращения в Питер?
-Клянусь. Нет у меня никого, можешь не сомневаться.
-А до Тибета был кто-нибудь?
-Саша… давай отсечем все прошлое и начнем новую жизнь. Только мы с тобой.
-Но хотя бы скажи, это был китаец?
-Да. Однако всё в прошлом. Родители хотели выдать меня замуж за сына своих партнёров. И сразу говорю – я не спала с ним.
-Покажи фото! – потребовал я.
Она нашла совместное фото на мобильнике и показала мне. Со мной чуть сердечный приступ не случился. С экрана ее телефона на меня смотрел высокий и красивый плейбой.
-Глупый, для меня ты вне конкуренции, поверь – старалась убедить меня Минжу.
-Я ниже его ростом? – ревниво спросил я.
-Нет, примерно такой же, на полголовы выше меня.
-Но он явно шире в плечах.
-Ему 31 год, ты тоже постепенно заматереешь.
-Он хорошо целуется?
-Не помню! Хватит об этом. Нас обоих родители склоняли к браку. Все из-за бизнеса. Думаешь, зря я боролась и все-таки получила российское гражданство, чтобы они не могли больше давить на меня. Хотя все равно пытаются.
-Я обычный фотограф.
-А я обычный экскурсовод.
-Ты мастерски владеешь языками. У тебя образование…
-У тебя тоже!
-Я живу с родителями…
-Переедешь ко мне.
-Скажи, что любишь.
-Люблю!
    Утром в понедельник она уехала на такси. К 12 часам дня вертолет должен был доставить ее и группу китайских туристов по плану к их первой локации на плато. А я, добравшись до взлетной площадки, на другом вертолете отправился с ветврачами и оленеводами к месту скопления оленей.
    Как и почему меня занесло стать фотографом? После 9 класса школы я поступил в Оптико-механический лицей, отучился 2 года и 10 месяцев и получил диплом фотохудожника. Потом была армия, а по возвращении домой после короткого отпуска меня приняли штатным фотографом в известное сетевое издательство, принадлежавшее большой корпорации. Я гордился тем, что в издательстве оценили мои умения, а так же величиной своего заработка, который в два, а то и в три раза превосходил заработки фотографов в других фирмах. Правда, меня постоянно отправляли в длительные командировки, но это было увлекательно. И только сейчас, после встречи с Минжу, я впервые задумался о том, что режим частых и дальних поездок мне не подходит.
    Даже плато с его мощной притягательностью и энергетикой не могло изменить моих мыслей. Я не хотел, чтобы работа надолго разлучала меня с моей возлюбленной. Для себя я решил, что по возвращению в Питер поставлю вопрос об изменении условий контракта или даже подам заявление на увольнение. В конце концов, я же не зоолог и не натуралист. Я, чёрт побери, фотохудожник!

***4
    Я хотел быстрее выполнить последнее задание издательства, чтобы покинуть Путораны. Приличное количество оленей, парочку краснозобых казарок и одного орлана мне уже удалось заснять серийными съемками. Остались путоранские снежные бараны. Я видел их с вертолета, но эти толстороги оказались очень чуткими обладателями отличного зрения и слуха, поэтому, заслышав шум пропеллера, они тут же срывались, будто камни, с высоченных скал и терялись в пестреющих складках базальтовых выступов.
    Старший оленевод сказал мне, что поможет только ночевка в горах, чтобы подсторожить их. Сам оленевод с помощником и двумя ветврачами так и делали, чтобы осуществлять запланированную работу с оленями. Снежные бараны их также интересовали с профессиональной точки зрения, поэтому мы договорились, что устроим ночевку недалеко от места, где баранов видели чаще всего. Для защиты от хищников у обоих оленеводов имелись охотничьи винтовки и ножи, на кордоне мне также выдали сайгу и патроны, предварительно убедившись в том, что я умею с ней обращаться. Нас снабдили палатками, рацией, приличным количеством еды и питьевой воды, а также газовыми горелками и котелками для приготовления пищи, поскольку мы не должны были разводить костер. Мою долю расходов оплачивало издательство, а остальные выполняли работу для заповедника, поэтому проблем и задержек не возникало.
    Меня не переставало удивлять ощущение, которое я испытывал, как только вертолет приземлялся и замолкал. Плато поражало какой-то живой и почти вселенской тишиной. Хотя она порой казалась мне неясным гулом, и это не мог быть шум воды, которая с холодами замерзла или почти остановила свое движение. Возможно, ветер производил этот странный гул, попадая в скальные пустоты. Каждое новое место, где я оказывался в своей жизни, звучало особенно и неповторимо. Возможно, так проявлялась моя особенная чуткость к звукам. Однако на плато звучащая тишина имела почти космический оттенок, тем более что небосвод над ним казался куполообразным. Не зря тут постоянно промышляли уфологи, вся здешняя атмосфера отличалась от того, что я видел и ощущал в других местах.
    Готовили наш обед два ветврача, которые шутили, поглядывая на сумрачное небо приближавшейся Полярной ночи, и говорили мне:
-Санёк, ты будь на взводе, вдруг нам повезет и снова появится неопознанный пятисотметровый объект.
Все смеялись, но эти люди были родом из этих мест, поэтому привыкли к таким шуткам. А я лишь заставлял себя улыбаться, меня здесь всё напрягало. Не сказать, что я боялся неопознанных объектов, нет, мне просто хотелось побыстрее пережить эту поездку и отстреляться. Ни охотничьего азарта, ни восторгов по поводу красот местной природы плато у меня не вызывало. А, вернее, все эти чувства и эмоции заслоняло какое-то странное ощущение ирреальности окружающего мира.
    С собой нам на кордоне выдали грязновато-белые комбинезоны, которые должны были служить маскировкой при приближении к оленям, баранам и другим копытным. В таких комбинезонах ветврачи и оленевод довольно ловко внедрялись в стадо оленей и производили  осмотры и взятие проб шерсти и даже крови у них. Я помалкивал и старался сделать как можно больше кадров, хотя даже не снимал с лица медицинскую маску, поскольку меня отвращал запах оленей, напоминавший деревенские загоны для скота.
    Баранов пришлось снимать только в большом приближении. Слишком приближаться я не рисковал, они могли тут же сорваться с места и скрыться. Но мой навороченный аппарат имел 400-х кратное приближение. Бараны впечатляли намного больше оленей, наверно из-за их малочисленности по сравнению с огромными рассредоточенными по склонам стадами оленей.
    Ночью старший оленевод помог мне пробраться к ближайшему месту, где днем мы видели баранов, и разложить корм для них. Мы надеялись, что так толстороги хотя бы не сразу исчезнут из поля зрения. Это помогло. Утром из засады я смог сделать несколько серий кадров, качество которых меня наконец-то удовлетворило.
    Но главным было то, что в этот день вертолет должен был доставить китайских туристов в заповедник. Я с нетерпением ждал встречи с Минжу. 
    К их прилету мы успели вернуться на кордон. Минжу вела себя сдержанно, но улучила момент и поцеловала меня, а я быстро сказал ей, что хочу уволиться сразу после этой поездки.   
-Хорошо, – ответила она и тут же ускользнула к туристам, которые задавали вопросы сотрудникам заповедника, ведь она служила для них переводчиком.
    Из-за отсутствия мобильной связи я даже не смог пожелать ей удачи, когда она со своей группой улетала в Норильск. А дальше в плане их маршрута было посещение Норникеля и встречи с бизнесменами.

***5
    Покидая Путораны, я испытывал радостное возбуждение, хотя из вертолёта меня провожали величественные пейзажи плато. Но я спешил поскорее освободиться от них, чтобы больше не мучиться неясными ощущениями постоянной внутренней тревоги. Она постепенно отступала, но ее влияние на меня даже в Норильске всё еще оставалось довольно сильным. Спасала меня только мысль о том, что очень скоро я буду дома, а ещё – встречусь с Минжу. Она обещала нигде не задерживаться. Правда, по приезду мне предстояло надолго засесть за компьютер для обработки многочисленных съемок, но всё это было уже неважно.
    Её телефон все еще находился вне зоны доступа, поскольку китайцы по пути домой захотели задержаться, чтобы побывать на Байкале. Поэтому у меня болело сердце, и вообще я внутренне метался и находил успокоения.
    Минжу, Минжу, Минжу – я твердил это имя про себя и так спасался от какой-то грызущей тоски. Откуда она бралась? Ведь Минжу ясно сказала мне, что любит и даже то, что мы будем жить с ней вместе в ее квартире. Но меня то и дело накрывала непонятно откуда берущаяся ревность, и то и дело посещали сомнения. Ведь моя китаянка была изумительно красива, и, конечно, привлекала внимание множества мужчин. Закрывая глаза, я вспоминал нашу ночь в Норильске до мельчайших подробностей и вновь возбуждался, потому что ярко помнил запах ее волос и вкус губ и тела, которые целовал и не мог остановиться. А еще я помнил её голос, который так хотел услышать, и ее практически безупречный русский. Лишь какие-то нюансы произношения могли сказать, что она китаянка. Самым удивительным было то, что я ощущал наше полное физическое родство. В общении с другими девушками я всегда чувствовал границы, а после секса мне хотелось быстрее сбежать из-за психологического дискомфорта. Ни о какой любви я никогда даже не думал.
    Моя командировка в Китай помнилась мне как самое солнечное и увлекательное путешествие, но в большой мере виной этому являлась Минжу, лёгкий порхающий мотылёк, который, однако, не страдал пугливостью и ложной стыдливостью. Она искренне радовалась жизни и пыталась показать мне как можно больше из того, что действительно стоило внимания и удивляло. Именно поэтому Тибет запомнился мне как место исполнения тайных просьб, обращенных к Будде. Там я фотографировал и снимал видео с большим азартом, восторгаясь всем увиденным, потому что Минжу увлекательно и красочно поясняла мне всё происходящее вокруг – обряды монахов, виды одежды сельских жителей, их поведения, жестов, значение обычаев, а также название и состав блюд, которые мы ели. Апогеем праздника жизни были последние три дня в Пекине, где Минжу не переставала улыбаться, видя восторг и воодушевление в моих глазах от всего, что нас окружало, от бурлящего людьми и машинами огромного мегаполиса, нашпигованного чудесами прогресса и инженерной мысли. И главным являлось то, что меня непреодолимо тянуло к ней. А ведь раньше, в универе, я никогда не западал на азиатских девушек, хотя Минжу я не воспринимал азиаткой. К ней меня влекло вовсе не это, а непередаваемая утонченная женственность. Я всегда был довольно раскованным с окружающими и с девушками в том числе, но в присутствии Минжу становился робким и стеснительным, как подросток, хотя испытывал сильное физическое влечение. Однако не смел показывать ей этого и всеми силами пытался скрывать свои истинные желания. Впрочем, как оказалось, она прекрасно все видела.
    В Питере первые сутки я никак не мог надышаться родным воздухом, для чего, несмотря на позднюю осень, по два часа гулял вдоль Невы по пешеходной дорожке, обрамляющей парк. Дома мама наготовила для меня самой любимой еды, но сразу заметила, что я вроде как не в себе.
-Я прочитала, что плато, на котором ты находился, это почти полностью аномальная зона, – сказала она мне за обедом, с тревогой глядя мне в глаза.
-Ну что ты, мама, – постарался я успокоить её, – Будь это так, тысячи оленей вряд ли приходили бы туда зимовать. В Путоранах, как и в любом другом месте, есть места с магнитными аномалиями, вот и все. Думаешь, у нас в Питере, их нет?
-Но я видела в интернете, что в тех местах нет настоящих таежных лесов.
-Нет, потому что это тундра. На плато почти арктический климат, ветры и холод, зима 9 месяцев и продолжительная полярная ночь. Помнишь, мы в гости ездили в Мурманск. Так там вообще карликовые березы и все деревья низкорослые.
-Да, конечно. Но ты выглядишь каким-то подавленным.
-Мама, я просто очень жду кое-кого.
-Кого же? Девушку?
    Я коротко рассказал ей о своей поездке в Китай и о короткой встрече с Минжу в Норильске, не упоминая о совместно проведенной с ней ночи и о сказанных ею словах. Но мама, внимательно посмотрев на меня, сказала:
-Я всегда боялась, что тебе разобьют сердце.
-Почему? – изумился я.
-Потому что ты слишком чувствительный и доверчивый.
-Я?! С чего это? С какого перепуга? Почему ты сделала такой вывод?
Но мама не ответила, а молча вытерла слезы и ушла в кухню, где у нее на плите кипел бульон.

***6
    Я не мог понять, почему мать боялась, что мне разобьют сердце, ведь у меня никогда не было проблем с девушками. Правда, я до Минжу никогда толком не влюблялся. Обычный интерес я не беру в расчет, иначе пришлось бы считать всех девушек, на которых я хоть раз загляделся, начиная с моих 13 лет. На ровесниц-малолеток тогда я просто не обращал внимания. Меня привлекали девочки постарше, с женственными формами, стройными фигурками и красивыми личиками. Но, встретив, Минжу, я понял, что больше никого из девушек и женщин не смогу считать красивой, потому что познал существование особой, одухотворенной и утонченной красоты, и, что самое главное, не кукольно-фарфоровой, а изменчиво живой, радостной и сияющей. Однако слова матери все-таки оставили у меня в душе тревогу. Ведь Минжу пока так и не позвонила мне.
    Я знал примерный ее маршрут, и это были безлюдные места, где отсутствует сотовая связь и интернет. А еще я был уверен, что она очень занята, и ей просто не до поисков локаций с покрытием мобильной связи. Ее китайцы пожелали посетить остров Ольхон на Байкале, и интернет утверждал, что там сотовая связь есть, но из-за погодных условий часто недоступна. К тому же Минжу требовалось оформить разрешение членам ее группы, поскольку остров Ольхон находится на территории Прибайкальского национального парка и входит в его охранную зону. Только после строгой регистрации у уполномоченных сотрудников в специально установленной недалеко от паромной переправы юрты туристам выдают талоны, с которыми они могут отправиться на пароме к острову. Все строго и стоит денег, хоть и небольших.
    Еще в Норильске Минжу говорила мне, что ей пришлось подробно готовиться к этой поездке как экскурсоводу, ведь Ольхон считается священным местом среди буддистов. В древности здесь проходили шаманские обряды и жертвоприношения.
    Особенно китайцы хотели увидеть отвесную скалу Шаманку, имеющую две вершины и состоящую из мрамора и известняка. Скала эта покрыта ярким красным лишайником, который, пока его не накрыл снег, своими контурами напоминает силуэт дракона. Долгое время Шаманка и пещера в ней вызывали у местных суеверный страх. Буряты боялись приближаться к ней многие столетия. Сегодня скала Шаманка открыта для туристов и представляет огромный интерес для археологов и исследователей, поскольку здесь находили монеты и другие предметы эпохи неолита и более поздних веков, а также нефритовые топоры, ножи, наконечники стрел, изделия из золота, бронзы и других металлов. Сейчас имитации этих изделий продают там как сувениры.
    Однако китайцы хотели посетить не только места, связанные с буддизмом. Для целей бизнеса их очень интересовала территория заброшенного рыбного завода. Ведь здесь осталось много рыболовецких судов, некоторые из которых сейчас раскрашены разноцветными граффити. На заводских стенах молодёжь также уже несколько лет рисует необычные портреты и арты. Правда, с каждым годом судов здесь остаётся всё меньше, потому что многие из них сдают на утилизацию.
     Ночью мне снова приснилось, что мы занимаемся сексом. И в моем сне я обнимал прекрасное обнаженное тело Минжу и вдыхал ее запах. Я проснулся под утро и увидел смс от нее. У меня чуть сердце из груди не выпрыгнуло. Она сообщала, что уже через день будет в Питере. Я сразу вспомнил слова матери о разбитом сердце и сказал вслух:
-Нет, мама. Моё сердце наконец-то будет в полном порядке. Я освободился от плато.
    Следующую ночь я спал урывками в страхе проспать время, когда пора было ехать в Пулково. Байкал, Ольхон, Шаманка, Путораны, олени, бараны и магнитные аномалии – все кружилось у меня перед глазами. В памяти осталось лишь то, как Минжу выбежала из зоны прилета мне навстречу. Очнулся я в медпункте аэропорта и пришлось звонить товарищу, чтобы заменил меня за рулем. Сам сейчас я был не способен вести машину, мог только обнимать Минжу и почти не выпускал ее из объятий. Пока мы ждали моего друга, она рассказывала мне о том, как прошла ее поездка и о том, что китайцы остались очень довольны, а, следовательно, Минжу причиталась помимо оплаты по договору еще и приличная по сумме премия.      
    Домой в этот день, как и на следующий, я так и не попал. Минжу очень испугал мой обморок, и она настояла на том, чтобы я отлежался. Отлежаться я сразу согласился, но только вместе с ней.
А родителей предупредил по телефону, чтобы пока не ждали. Мама выслушала меня и все-таки спросила:
-У тебя все нормально? Так ты встретил свою девушку? Мне кажется, у тебя что-то с голосом. 
    Я уверял, как только мог, что все хорошо, а потом, понимая, что ни в чем не убедил её, просто сказал:
-Мама, я люблю Минжу и очень счастлив.
    Впервые я был полностью искренен с ней, и мне не приходилось говорить намеками или увиливать в разговоре от щекотливых тем, как раньше, когда я не хотел рассказывать ей подробности о своих кратких похождениях. И впервые я ощущал себя по-настоящему взрослым.

***7
    В небольшой однокомнатной квартирке Минжу мы прожили недолго. Уже через три месяца мой отец получил в своём ведомстве льготную ипотеку, я отдал ему все свои накопления на первый взнос, и мы с Минжу переехали в отличную светлую "трёшку" в обжитом районе, на третьем этаже 7-этажного дома, с высокими потолками, большими окнами и лоджией. А еще через месяц приехали родители Минжу, долго с ней о чём-то лопотали по-китайски и смотрели на меня, пока я смирно сидел и помалкивал. Мои родители пришли чуть позже, Минжу представила всех друг другу и стала переводить вопросы своих родителей моим, а потом наоборот. Её мать спросила, почему я сижу как деревянный, и нет ли у меня каких-нибудь патологий опорно-двигательного аппарата. Я вскочил, схватил свою "Лейку" с 400-кратным объективом-телевиком и нащёлкал серию снимков с участием членов обеих наших семей, а потом показал лучшие кадры на дисплее ноутбука.
    Через месяц после продажи "однушки", которую когда-то купила для себя Минжу, её родители погасили половину оставшейся суммы ипотеки, и обещали, если мы с ней не разбежимся, через полгода внести вторую половину. Я уволился из издательства и устроился в рекламное агентство, а Минжу организовала платные курсы китайского языка. Но её родители собирались с её помощью найти в Питере партнеров по бизнесу и в будущем поставлять в Россию различные товары.

                ***

© Copyright: Марк Шувалов,
          ноябрь 2025