Когда уходит последняя кошка

     Ночь. В квартире тишина — та глухая, почти осязаемая тишина, которая наступает, когда уходит кто;то, давно ставший частью дома. Тёпка, дочь нашей прежней кошки Клео, забилась под старый шкафом. Я не пытаюсь её достать. Она выбрала это место — и это её право. Ей там спокойно.

     Тёпка никогда не была «особенной». Не то что её мать — пышная, трёхцветная Клео (уменьшительное от Клеопатра), настоящая кошачья королева с царственными повадками и любовью к вниманию. Тёпка же… так и осталась Тёпкой;недотёпкой — без претензий на величие, без нужды в аплодисментах.

     Она никогда, даже в раннем детстве, не забавлялась ни с заводной мышкой, ни с клубочком ниток, ни с бумажкой на верёвочке. Просто наблюдала, слегка прищурившись, как будто считала всё это бессмысленной суетой. Не просила есть — знала: еда появится в миске в положенное время, незачем утруждать себя мяуканьем. Не искала кота — жила сама по себе, спокойная, равнодушная, почти философски настроенная к миру.

     Иногда посещала мысль: а нужна ли ей вообще я сама? Но потом замечала, как Тёпка порой приходит спать именно ко мне в кровать, а не в обжитый кошачий домик, как чуть наклоняет голову, когда я говорю с ней, как позволяет погладить себя — не с восторгом, нет, а с терпеливым достоинством. И приходило понятие — я ей нужна. Просто по;её кошачьему разумению.

     «Если собака — друг человека, то кошка — вообще родственник», — думаю я, прислонившись лбом к дверце шкафа. И Тёпка — не просто кошка — она часть моей истории жизни. В её равнодушии своя глубина, в её спокойствии — своя мудрость. Она учила меня тому, что любовь не всегда должна быть громкой, что присутствие не обязательно означает активность, что быть рядом можно и молча.

     Сейчас она почти не шевелится. Я не вижу её, но чувствую: она здесь. В этом углу, в этой тишине, в этом доме, который она наполняла своим молчаливым существованием.

     Я не стану её тревожить. Не буду пытаться вытащить, взять на руки, отвезти к ветеринару. Всё должно произойти здесь — в тепле нашего дома, под звуки привычного быта, под шёпот моей благодарности.

     Помню, как умирала Клео. Пять долгих дней она боролась, будто не хотела покидать этот мир, где ей так хорошо жилось. Каждый вздох давался ей с трудом, но она держалась — за нас, за привычный запах этого места. Словно хотела напоследок впитать каждую деталь, каждый миг.

     А Тёпка… Тёпка уходит менее чем за сутки под утро. Тихо, почти незаметно. Словно торопится — туда, где её ждёт мама. На облака, где время течёт, как река из простокваши меж мясных берегов… где можно бесконечно гоняться за пылинками или просто лежать, наблюдая за миром с тем же спокойным равнодушием, с которым она прожила свою жизнь.

     Знаю, что после Тёпки я не заведу другую кошку. Не потому, что не хочу, а потому, что уже не смогу. Силы не те, сердце болит от одной мысли о новой потере. Заводить нового питомца — значит брать на себя ответственность, которую я больше не в силах нести.

     Часы тикают. Где;то далеко проносится машина, но здесь, в этой комнате, время остановилось. Я шепчу в темноту слова благодарности — за семнадцать лет рядом, за каждую минуту её спокойного присутствия, за то, что она была. За то, что продолжила историю Клео, за то, что научила меня ценить тишину, принимать равнодушие как форму любви, видеть красоту в простоте.

     Тишина становится глубже. Я чувствую, как что;то неуловимо меняется — как последний вдох растворяется в воздухе, как лёгкая тень отделяется от этого угла, от этого дома, от моей жизни.

     Тёпка отошла — тихо, достойно, в своём выбранном месте, в своей последней крепости. Отошла, чтобы присоединиться к Клео там, где кошки вечно молоды, где время течёт, как река из простокваши меж мясных берегов, где они снова будут вместе — мать и дочь, две души, две истории, две неразрывные нити в ткани моей памяти.

     Я остаюсь. С пустотой, которая когда-нибудь заполнится воспоминаниями. С тишиной, в которой навсегда останется её едва уловимое дыхание. С любовью, которая не кончается.

     И где-то в глубине души я знаю: Тёпка и Клео теперь вместе. А я здесь — с памятью, которая будет жить, пока я жива. С благодарностью. С любовью. С тишиной, в которой навсегда остались их имена.

     Я не плачу — я просто слушаю, как тикает время и пишу этот рассказ. Даже не знаю, делиться ли им? Ведь говорят — «о любви не говори, о ней всё сказано». И всё-таки делюсь, просто потому, что любовь не умеет ни «плакать» и даже «не плакать» одинаково.