Со мной так нельзя!

Глава 1. Утренний ритуал отчаяния

Звонок будильника рассёк предрассветную тьму, словно испытание гильотины, которым палач напоминает о скорой казни. Алиса застонала и, не открывая глаз, шлепнула по тумбочке в поисках ненавистного устройства. Еще пять минут. Всего пять минут тишины, где нет места ничьему голосу, кроме тихого посапывания кота Марселя, устроившегося калачиком у нее в ногах.

Но эти пять минут были обманчивы. Они были полны тревожных сновидений, в которых она, маленькая и беззащитная, пыталась убежать от гигантской тени в костюме от-кутюр. Тени по имени Элеонора Станиславовна.

«Новый начальник», — с придыханием говорили в отделе два месяца назад. «Свежая кровь! Опыт! Новые горизонты!» — вторил им директор по маркетингу. Алиса, тогда еще старший дизайнер, радовалась больше всех. Ее работа, ее любимое детище — создание уютных и понятных интерфейсов для детских приложений — наконец-то получит достойного руководителя. Человека, который оценит ее тонкий вкус и внимание к деталям.

Так она наивно полагала.

Элеонора Станиславовна вошла в их жизнь как ураган категории «пять звезд», сметающий на своем пути все: устоявшиеся процессы, добрые отношения в коллективе и, как выяснилось, самооценку Алисы.

Работа, которая раньше была радостью и творчеством, превратилась в источник ежедневного, выматывающего стресса. И Элеонора Станиславовна, будто обладая каким-то внутренним радаром на уязвимость, выбрала для придирок именно Алису.

«Опять эти унылые пастельные тона, Алиса! Вы что, детей за идиотов держите? Им нужен контраст! Кислотный зеленый! Ядовито-розовый!» — это про интерфейс для приложения, обучающего малышей спокойному сну.

«Шрифт… не дышит. Совсем. Он мертв, Алиса. Вы что, хотели уложить пользователей в гроб вместе с нашим продуктом?» — это про скругленный, дружелюбный шрифт, который до этого хвалили все, включая самого генерального директора.

И самое ужасное — обесценивание. «Мило. Очень мило. Но это уровень школьного кружка. Я ожидала от старшего дизайнера большего.» Фраза «мило» стала для Алисы синонимом слова «мусор».

Алиса потянулась, и ее взгляд упал на спящего мужа. Максим храпел тихо, по-кошачьи, его лицо было безмятежным. Он не понимал. Как он мог понять? Он, архитектор, чей начальник ценил его за сложные расчеты и смелые проекты. Он приходил домой уставшим, но довольным. Она приходила домой выжатой, как лимон, и приносила с собой не радость, а комок нервного напряжения, который расползался по квартире, отравляя все вокруг.

Вечера превратились в бесконечный мысленный монолог: «Надо было сказать вот так!» «Надо было парировать: «Элеонора Станиславовна, а можете показать пример «дышащего» шрифта?»» «Почему я просто стояла и кивала, словно бутылка Кока-Колы в автомате, которая заела?»

Она чувствовала себя слабой. Беззащитной. Совсем не той уверенной женщиной, которая могла запросто организовать свадьбу для двухсот гостей или отстоять в споре с чиновником право на постройку мансарды в их старом доме. Эта женщина куда-то испарилась, а вместо нее осталась девочка-плакса, которую застали за списыванием на контрольной.

Каждое утро было похоже на дорогу на каторгу. Она медленно, будто надевая доспехи, облачалась в свою «офисную робу» — элегантное платье, каблуки, макияж, скрывающий синяки под глазами. Но доспех этот был картонным, и одно ядовитое замечание Элеоноры Станиславовны пробивало его насквозь.

— Ты вся в напряжении, — проговорил сонный Максим, открывая один глаз. — Опять она?

— Не она, а Элеонора Станиславовна, — с горькой иронией поправила Алиса. — И да. Всегда «она». Она — мой личный дракон, а я — принцесса, которая забыла дома меч и доспехи.

— Может уволиться? Ты талантливая, найдешь что-то еще.

Это было самое простое решение. И самое сложное. Уйти — значило признать свое поражение. Показать Элеоноре, что она сломала Алису. Да и чувство несправедливости не давало покоя. Почему это она должна уходить с любимой работы, на которую ходила семь лет, из-за какой-то… Элеоноры?

— Не могу я просто так уйти, Макс. Это… капитуляция.

— Это самосохранение, — вздохнул он, обнимая ее. — Ты стала другой. Вечно на взводе. Даже кот от тебя шарахается.

Марсель, услышав свое имя, презрительно фыркнул и вышел из комнаты, виляя хвостом. Предатель.

Алиса посмотрела на себя в зеркало. «С вами всё в порядке, — попыталась она сказать своему отражению. — Вы не «ненормальная» и не «слабая». Вы чувствительная, уязвимая — и это не минус, а особенность.»

Но отражение не верило. Оно видело только уставшие глаза и напряженные губы.

Пришло время идти на казнь.

Глава 2. Анатомия боли, или Почему ранят именно её

В метро, в вагоне, пахнущем чужим утром и металлом, Алиса пыталась анализировать свою боль. Почему это так ранит? Почему Лена, ее коллега, могла отмахнуться от выпадов Элеоноры, как от назойливой мухи, пробормотав себе под нос «ну ты и коза» и спокойно пойти за латте? А Алиса принимала каждое слово близко к сердцу, как подтверждение собственной слабости.

Она поняла: была задета не просто профессиональная гордость. Были задеты две самые болезненные точки.

Первая — чувство несправедливости. Алиса выросла с четким пониманием, что труд должен быть оценен по заслугам. Она вкладывала в проекты душу, работала сверхурочно, продумывала каждый пиксель. И когда ее труд обесценивали одним уничижительным «мило», в ее душе что-то ломалось. Это было нечестно. Несправедливо.

Вторая точка была куда более уязвимой — ее персональная чувствительность к критике. Ее психика была устроена так, что любое обвинение, даже самое абсурдное, переживалось ею глубоко и болезненно. Это было не про ситуацию, не про конкретный шрифт или цвет. Это было про нее целиком. «Ты — плохой дизайнер» мгновенно трансформировалось в «Ты — плохая. Недостойная. Не имеющая ценности».

И самое страшное предположение, которое пришло ей в голову: а что, если Элеонора Станиславовна бессознательно чувствует эту ее мягкость, эту уязвимость? Что если она, как хищник, чует самую слабую антилопу в стаде и выбирает именно ее для «слива» своего скопившегося раздражения и собственной неуверенности?

Мысль была унизительной. Алиса представляла себя антилопой в лапах львицы в пиджаке от Hugo Boss. Картинка выходила одновременно дурацкой и пугающе точной.

Она вышла из метро и пошла к офисному центру, глядя себе под ноги. Ее телефон вибрировал. Сообщение от подруги Юли, которая работала психологом: «Как ты? Дышишь? Помни про границы!»

Юля была ее главной поддержкой в этой войне. Это она втолковывала Алисе, что та не сошла с ума, а просто обладает чувствительной нервной системой. Это она давала советы, которые Алиса пока не решалась применить на практике.

«Когда тебя обвиняют, попробуй мысленно разделить: «Факт — да, был такой момент» или «Факта нет, это её мнение». Это помогает не принимать чужие слова как приговор.»

Алиса попробовала. «Факт: я использовала пастельные тона. Ее оценка: они унылые. Факт: я выбрала этот шрифт. Ее оценка: он мертв.» Становилось чуть легче. Это было просто ее мнение. Вкусовщина. Не объективная истина.

Но как заставить в это поверить свое нутро, которое сжималось в комок при одном ее взгляде?

Она зашла в офис. Воздух был пропитан тихим страхом и ароматом дорогого кофе из кабинета Элеоноры Станиславовны. Ее крепость. Ее логово.

Лена, та самая, что отмахивалась от критики, прислала ей подмигивающий смайлик в мессенджере: «Держись, Алиска. Наш дракон уже в ударе. Только что сожгла бедного стажера из отдела копирайтинга. Говорит, его тексты «пахнут общепитом»».

Алиса нервно рассмеялась. Было немного легче от того, что она не одна. Но лишь немного. Потому что она знала — сегодня очередь быть сожженной выпадет ей.

Глава 3. Первая битва и тактика выжженной земли

И она не ошиблась. Не прошло и часа, как раздалась звучная трель внутреннего телефона.
— Алиса, ко мне. Захватите макеты для «Веселой арифметики».

Голос был ровным, холодным, без единой эмоции. Именно это и пугало больше всего.

Сердце Алисы заколотилось где-то в районе горла. Она взяла планшет и пошла на эшафот, прощаясь с коллегами взглядом обреченной Жанны д’Арк.

Кабинет Элеоноры Станиславовны был стерилен. Ни одной лишней бумажки, ни одного личного фото. Только матовый белый iMac, пара дизайнерских столов и вид на город из панорамного окна. Она сидела спиной к двери, глядя в окно, будто размышляя о судьбах мира.

— Садитесь, — бросила она, не оборачиваясь.

Алиса послушно опустилась на краешек кресла.

Элеонора медленно развернулась. Она была безупречна. Идеальное каре, идеальный макияж, подчеркивающий холодную красоту, идеально сидящий белый пиджак. Она выглядела как королева льдов, случайно попавшая в мир смертных.

— Ну что, показывайте, чем вы порадуйте меня на этот раз, — сказала она, протягивая руку. Ее пальцы были длинными, с безупречным маникюром цвета бургунди.

Алиса молча протянула планшет. Она неделю работала над интерфейсом для «Веселой арифметики». Она придумала очаровательного героя — пушистого енота, который решал задачки, а за правильные ответы получал монетки, на которые можно было купить ему смешные шляпы. Цвета были яркими, но не ядовитыми, дружелюбными. Шрифт — четким и легко читаемым для детей.

Элеонора пролистывала макеты молча. Минута. Две. Алиса слышала только тиканье настенных часов и стук собственного сердца.

— Кто это? — наконец спросила Элеонора, ткнув пальцем в енота.

— Это… наш главный герой. Енот Тошка. Дети любят животных, он…

— Енот? — перебила она, подняв на Алису удивленный взгляд. — Почему енот? Он же вор. По определению. Мусорный хищник. Вы хотите ассоциировать нашу образовательную платформу с воровством и помойкой?

Алиса почувствовала, как по спине побежал холодный пот. Такого она не ожидала.

— Я… я не думала об этом.

— Вот именно. Не думали, — отрезала Элеонора. — И шляпы… Это что, пропаганда потребительства? Купи-купи-купи? Вместо того чтобы сосредоточиться на знаниях?

— Это игровая механика, Элеонора Станиславовна, она повышает вовлеченность, — попыталась защититься Алиса, но голос ее дрогнул.

— Мне не нужна вовлеченность, построенная на низменных инстинктах. Мне нужна чистая, аристократичная образовательная среда. Уберите енота. Придумайте что-то абстрактное. Геометрические фигуры. И смените палитру. Это… слишком просто.

«Мило», — мысленно закончила за нее Алиса.

Она сидела, опустив голову, чувствуя, как жар стыда заливает ее щеки. Внутри все кричало от несправедливости. Енот — вор? Шляпы — пропаганда потребительства? Это же бред!

Но она не сказала ничего. Она просто сидела и кивала.

— Я жду новые варианты к понедельнику, — заключила Элеонора, возвращая планшет. — И, Алиса… постарайтесь включить голову. А не руководствоваться детскими воспоминаниями о мультиках.

Алиса вышла из кабинета, словно во сне. Она дошла до своего рабочего места, села и уставилась в монитор, не видя его.

Внутри зазвучал знакомый хор критикующих внутренних голосов: «Я слабая. Я не могу ответить. Я должна была сказать… что? Что еноты — милые животные? Что геймификация — это стандартный подход? Она бы просто рассмеялась мне в лицо.»

Она провела остаток дня как зомби, механически выполняя мелкие задачи. Весь ее творческий энтузиазм был растоптан в пыль каблуком Элеоноры Станиславовны.

Домой она принесла не просто плохое настроение. Она принесла с собой тень своей беспомощности.

Глава 4. Военный совет на кухне, или План спасения Алисы

Той же ночью, за кружкой ромашкового чая на их уютной кухне, Алиса устроила истерику. Настоящую, с рыданиями и криками «я больше не могу!».

Максим молча слушал, держа ее за руку. Он был человеком действия, а не слов, и беспомощность перед ее душевной болью злила его.

— Все, хватит, — сказал он наконец, когда ее рыдания поутихли. — Завтра же несешь заявление. Я не позволю этой… этой стерве… делать из тебя тряпку.

— Я не тряпка! — всхлипнула Алиса, вытирая нос салфеткой.

— Тогда перестань ей быть! — в голосе Макса прозвучала редкая для него резкость. — Послушай меня. Ты — талантливый дизайнер. Твои интерфейсы реально классные. Я, как будущий папа, это подтверждаю. Они добрые, понятные. Эта ваша Элеонора… она просто другой породы. Она не понимает такого. Ей нужны кислотные цвета и геометрические фигуры? Ну и хрен с ней! Пусть делает сама. А ты найдешь место, где тебя ценят.

— Легко сказать, — прошептала Алиса.

— А ты попробуй. Ты же борешься за каждый сантиметр в нашем доме с архитекторами, а тут не можешь за себя постоять?

Его слова задели за живое. Он был прав. С чужими людьми она могла быть твердой. Почему же на работе это превращалось в режим медузы?

Включился ноутбук. Алиса написала Юле: «Юль, я в отчаянии. Сегодня был полный провал. Она уничтожила моего енота.»

Юля ответила мгновенно, несмотря на поздний час: «Дыши, детка. Енот жив, он в твоем сердце. А теперь слушай. Хватит быть жертвой. Пора включать внутреннюю стерву. Но цивилизованно.»

И начался военный совет.

— Тебе не нужно с ней спорить, — писала Юля. — Тебе нужно просто дать понять, что ты непробиваемый броневик. Говори ровным, спокойным голосом. «Я услышала вас». «Я понимаю вашу точку зрения». «Давайте уточним детали». Это не согласие, это кивок. Он сбивает с толку агрессора.

— Она начнет еще больше злиться! — возразила Алиса.

— Возможно. Но это ее проблема. Ты не отвечаешь на ее эмоции. Ты остаешься в профессиональном поле. Это лишает ее возможности давить на тебя, как на человека. Ты для нее становишься… службой поддержки. Вежливой и непробиваемой. Потренируйся перед зеркалом.

Алиса вздохнула. Звучало разумно. Но так сложно.

— Твой внутренний голос сейчас звучит как злой карлик, который шепчет тебе гадости, — продолжала Юля. — «Я слабая, я не могу ответить». Заставь его замолчать. Включи другую запись. «Я учусь отстаивать свои границы». «Я имею право на уважение». «Я ценна, даже если Элеонора Станиславовна этого не видит». Повторяй это как мантру. Каждый день. Внутренний тон задаёт твою внешнюю реакцию.

Алиса посмотрела на Макса. Он смотрел на нее с надеждой.

— Ладно, — сказала она. — Попробую.

— И главное, — добавила Юля, — дозируй контакт эмоционально. После ее слов, мысленно скажи: «Стоп. Это ее стиль, ее проблема. Я не обязана это тащить домой». И переключайся. На Макса, на кота, на сериал. На что угодно.

Алиса легла спать с твердым намерением измениться. Она повторяла про себя: «Я имею право на уважение. Я ценна. Я не медуза. Я… дикобраз! Колючий и неуязвимый!»

Последнее вышло не очень убедительно, но было хоть что-то.

Глава 5. Битва за геометрические фигуры и первая победа

Прошел месяц. Алиса упорно тренировалась. Она говорила свои защитные фразы перед зеркалом, пока кот Марсель не начинал смотреть на нее с подозрением. Она писала аффирмации на стикерах и лепила их на монитор. Она училась мысленно ставить щит между собой и ядовитыми словами Элеоноры.

И вот настал день новой битвы. Элеонора вызвала ее, чтобы обсудить новый интерфейс — тот самый, с геометрическими фигурами вместо несчастного енота.

Алиса вошла в кабинет, чувствуя дрожь в коленях, но с новым ощущением — маленькой, но твердой опоры внутри себя.

— Ну что, показывайте ваши… фигуры, — сказала Элеонора, не глядя на нее.

Алиса открыла макет. Она сделала то, что просили: строгие синие и серые тона, круги, квадраты, треугольники. Интерфейс напоминал скорее учебник по черчению для суровых инженеров, а не игру для семилеток.

Элеонора смотрела молча. Потом ее губы скривились в гримасе недовольства.

— Скучно. Безжизненно. Где тут радость? Где вовлеченность?

У Алисы внутри все оборвалось. Кровь бросилась в лицо. Старый сценарий требовал опустить голову и пробормотать «исправлю». Но она вспомнила про свой щит. Она сделала глубокий вдох и сказала ровным, спокойным голосом, глядя Элеоноре в глаза:

— Я понимаю вашу точку зрения. Это именно тот дизайн, который вы запросили после обсуждения макетов с енотом. Вы просили аристократичную, чистую среду без отвлекающих элементов. Давайте уточним детали: что именно, по вашему мнению, делает его скучным? Конкретные элементы?

Элеонора замерла. Она смотрела на Алису с таким выражением, будто та внезапно заговорила на древнешумерском. Она явно не ожидала такого ответа. Она ждала покорного кивка и испуганного взгляда.

— Я… — Элеонора запнулась. Она была сбита с толку. — Цвета. Цвета слишком холодные.

— Я услышала вас, — кивнула Алиса, делая пометку в планшете. — Предложу более теплые оттенки синего и серого. Что еще?

Элеонора несколько секунд молчала, переваривая происходящее.

— Фигуры… они статичны. Нужно… движение.

— Хорошо. Проработаю анимацию для фигур. Будет что-то еще?

— Нет… Пока все, — сказала Элеонора и отвернулась к окну, явно давая понять, что разговор окончен.

Алиса вышла из кабинета. Ее колени подкашивались, но на душе было… странно. Она не чувствовала себя униженной. Она не чувствовала того привычного комка унизительной ярости. Она чувствовала себя… нормально. Просто нормально. Как будто только что провела сложные, но деловые переговоры.

Это была не победа. Это была ничья. Но после месяцев поражений ничья ощущалась как триумф.

Лена, увидев ее лицо, прошептала:
— Ты жива? Она тебя не съела?
— Нет, — улыбнулась Алиса. — Кажется, она мной подавилась.

В тот вечер она не прокручивала в голове их диалог. Она пришла домой, обняла Максима и сказала: «Твой дикобраз понемногу отращивает иголки».

Она впервые за долгое время посмотрела комедию и заснула без тревожных мыслей.

Глава 6. Затишье перед бурей, или Искусство эмоционального дистанцирования

Следующие несколько недель были странными. Элеонора не стала относиться к Алисе лучше. Придирки продолжались, но их тон изменился. Он стал более деловым, менее личным. Алиса продолжала использовать свою тактику «вежливого броневика».

«Я услышала ваше замечание».
«Благодарю за обратную связь, я ее учту».
«Давайте вернемся к обсуждению после того, как я изучу ваши правки».

Это работало. Она научилась мысленно говорить себе после каждой стычки: «Стоп. Это ее стиль. Ее проблема. Я не обязана это тащить домой». И она действительно стала переключаться. Вечерами она заставляла себя не говорить о работе. Вместо этого она с Максом начала ремонт в гостевой комнате, выбирала обои, спорила о цвете краски. Это была настоящая, осязаемая жизнь, в отличие от виртуальных войн в офисе.

Она даже купила себе краски и начала рисовать. Просто для себя. Никаких енотов и геометрических фигур. Абстракции. Море. Лес. То, что приносило покой.

Ее внутренний голос понемногу менялся. «Я учусь» стало звучать чаще, чем «я не могу». Она все еще чувствовала себя неуютно под пристальным взглядом Элеоноры, но это уже не был животный ужас. Это было просто неприятное рабочее обстоятельство, вроде кондиционера, который дует прямо в спину.

Однажды, выходя из кабинета начальницы после очередного «разбора полетов», Алиса столкнулась в дверях с незнакомым мужчиной. Высоким, с сединой на висках, в дорогом, но не вычурном костюме. Он улыбнулся ей, извинился и прошел в кабинет, не постучав.

— Кто это? — спросила Алиса у Лены.
— О, это муж нашей драконихи, — таинственно прошептала Лена. — Иногда заходит. Говорят, он какой-то большой начальник в другой IT-компании. Мистер Элеонора Станиславовна.

Алиса с любопытством оглянулась на закрытую дверь. Ей почему-то показалось, что улыбка у него была какая-то… уставшая.

Мысль о том, чтобы уйти, все еще витала в воздухе. Алиса обновила резюме, разослала его в несколько компаний. Было несколько собеседований, одно даже очень перспективное. Но что-то внутри нее цеплялось за старую работу. Не из-за страха, а из-за принципа. Она хотела доказать себе, что может справиться. Что она не сбежит с поля боя, а выстоит. «Иногда лучший способ защитить себя — уйти из токсичной среды. Это не слабость, а выбор в пользу себя.»

Алиса понимала это. Но сейчас она хотела бороться. Потому что впервые за долгое время она почувствовала, что у нее есть оружие. И оно заряжено не холостыми патронами.

Глава 7. Неожиданный поворот, или Код «Красная помада»

И вот настал день большой презентации. Весь отдел готовил демонстрацию нового продукта — платформы изучения языков для малышей — для совета директоров. Алиса была ключевым дизайнером. И, разумеется, Элеонора Станиславовна взяла на себя роль главного докладчика.

За час до начала презентации в отделе царила паника. Элеонора бегала между столами, внося последние правки, которые противоречили тем, что она вносила вчера.

— Алиса! Шрифт в разделе «Алфавит» нужно заменить! Этот слишком… детский!
— Но это тот самый шрифт, который вы утвердили на прошлой неделе, — осторожно заметила Алиса.
— Я передумала! У вас есть пятнадцать минут!

Алиса вздохнула и принялась за работу. Она уже не нервничала. Она была сосредоточена. Она мысленно назвала этот режим «Код «Красная помада»» — в честь ярко-алой помады, которую она сегодня нанесла в качестве боевого раскраса.

За пятнадцать минут до начала Элеонора снова подлетела к ее столу.
— Все, меняю концепцию! Мы показываем не финальный вариант, а «процесс». Давайте откатимся к версии… ну, к той, что была позавчера.

У Алисы внутри что-то щелкнуло. Позавчерашняя версия была сырой, недоделанной. Показать ее совету директоров было профессиональным самоубийством.

— Элеонора Станиславовна, — сказала Алиса, поднимая глаза. — Версия позавчерашнего дня не готова для показа. В ней отсутствует половина анимации, не прописаны интерактивные элементы. Мы готовили финальную версию. Ее и будем показывать.

В отделе воцарилась мертвая тишина. Даже Лена перестала жевать свой пончик. Все замерли, ожидая взрыва.

Элеонора побледнела. Ее глаза сузились.
— Я сказала, показываем ту версию. Я несу ответственность за презентацию.
— И я несу ответственность за качество продукта, который мы представляем, — парировала Алиса, и ее голос не дрогнул. Внутри она была вся из стальных прутьев. — Показать сырой продукт — значит дискредитировать работу всего отдела. Я не могу этого допустить.

Они смотрели друг на друга несколько секунд. Это была дуэль взглядов. Алиса впервые видела в глазах Элеоноры не холодное презрение, а что-то другое. Растерянность? Удивление? Злость?

— Хорошо, — резко бросила Элеонора. — Показывайте свою версию. Но если провал — отвечать будете вы.

Она развернулась и ушла в свой кабинет, громко хлопнув дверью.

Отдел выдохнул.
— Боже мой, Алиса, ты в порядке? — зашептала Лена. — Ты же понимаешь, что она тебя теперь по кусочкам разорвет?

— Пусть попробует, — сказала Алиса и сама удивилась своей уверенности.

Презентация прошла блестяще. Директора были в восторге от дизайна, хвалили продуманность интерфейса, дружелюбность и в то же время профессиональное исполнение. Элеонора Станиславовна, взявшая всю славу на себя, сияла. Она бросала на Алису торжествующие взгляды, будто говоря: «Видишь? Я была права, настояв на своем!»

Алисе было все равно. Она стояла в стороне и смотрела на нее. И впервые подумала: «Какая же ты одинокая. И как же тебе, наверное, страшно.»

Глава 8. Финал, или То, чего никто не ожидал

На следующий день Алиса пришла на работу с чувством выполненного долга и… пустоты. Битва была выиграна, но война продолжалась. И она не знала, хватит ли у нее сил на ее ведение.

Ее вызвали в кабинет к Элеоноре в конце дня. Алиса вошла, готовясь к новой схватке. Возможно, за вчерашнее неповиновение.

Но в кабинете была не только Элеонора. У окна стоял импозантный мужчина, ее муж. Он снова улыбнулся Алисе той же усталой улыбкой.

— Садитесь, Алиса, — сказала Элеонора. Ее голос звучал странно. Без привычной ледяной нотки. Он был просто усталым.

Алиса села.

— Вчерашняя презентация прошла хорошо, — начала Элеонора. Она смотрела не на Алису, а куда-то в пространство перед собой. — Во многом благодаря вашему упрямству. Спасибо.

Алиса остолбенела. Она никогда не слышала от нее слов благодарности.

— Я… пожалуйста.

Наступила неловкая пауза. Мужчина у окна обернулся.
— Эля, может, я? — тихо спросил он.
Элеонора кивнула, сжав губы.

— Алиса, верно? — обратился к ней мужчина. — Меня зовут Артем. Я муж Эли. И я здесь, чтобы попросить у вас прощения.

Алиса почувствовала, как у нее подкашиваются ноги. Она явно попала в какую-то альтернативную реальность.

— За что? — выдавила она.

— За то, как она с вами обходилась все эти месяцы, — сказал Артем. — Видите ли… — он вздохнул. — Мы с Элей проходим через тяжелый развод. Очень тяжелый. И недавно мы потеряли… мы потеряли нашего сына. Он болел долго… и…

Он не смог договорить. Элеонора сидела, уставившись в стол, и Алиса увидела, как по ее идеально подведенному глазу скатывается единственная слеза. Она не вытирала ее.

Алису будто ударили током. Все встало на свои места. Холодность. Стервозность. Желание контролировать каждую мелочь. Бессознательный «слив» агрессии на самого беззащитного сотрудника. Это было горе. Огромное, всепоглощающее горе, которое некуда было деть. И она, Алиса, со своей чувствительностью, стала идеальной губкой, которая впитывала в себя эту черную энергию отчаяния.

— Элеонора Станиславовна… — начала Алиса, но слова застряли у нее в горле.

— Я ухожу из компании, — тихо сказала Элеонора, поднимая на нее заплаканные, но по-прежнему гордые глаза. — Уезжаю. Мне нужно… мне нужно время. Артем прав. Я вела себя с вами ужасно. Я искала виноватых везде, потому что не могла винить себя за… за то, что случилось с Мишей. Вы просто попались под руку. Вы были самой… тихой. И я думала, вы не дадите сдачи.

Алиса сидела, не в силах вымолвить ни слова. Ее обиды, ее боль, ее ночные терзания — все это вдруг смялось, скомкалось и улетело в небытие, оставив после себя только одну жгучую, всепоглощающую жалость.

— Мне так жаль, — прошептала она. И это была правда.

— Мне тоже, — Элеонора вытерла слезу и снова надела маску холодности, но трещина в ней была уже слишком очевидна. — Ваш дизайн… он всегда был прекрасен. Просто… слишком добрым для меня. Я разучилась видеть доброту. Она резала мне глаза.

Артем подошел к жене и положил руку ей на плечо. Это был жест поддержки двух очень уставших и израненных людей.

— Я… я желаю вам… сил, — сказала Алиса, поднимаясь. Она не знала, что еще сказать.

— Вам тоже, — кивнула Элеонора. — Не теряйте свою… мягкость. И енотов своих. Это ценно.

Алиса вышла из кабинета. Она прошла через отдел, не видя никого, вышла в коридор и прислонилась к прохладной стене. Она не плакала. Она просто стояла, пытаясь переварить произошедшее.

Ее личный дракон оказался не чудовищем. Он оказался раненым зверем, который рычал и кусался от невыносимой боли. И ее уязвимость, ее чувствительность, которую она считала своим проклятием, оказалась тем, что в итоге помогло ей разглядеть за монстром — человека.

Она не чувствовала триумфа. Она чувствовала невероятную, вселенскую грусть.

Эпилог. Новая жизнь старого енота

Элеонора Станиславовна уволилась на следующий день. В отдел пришел новый начальник — молодой, амбициозный, но адекватный парень, который ценил командную работу.

Алиса не ушла. Она осталась. Ее енот Тошка, правда немного видоизмененный, стал талисманом нового продукта и имел оглушительный успех у детей.

Иногда, проходя мимо пустующего кабинета Элеоноры, Алиса вспоминала ее лицо в тот последний день. И мысленно желала ей мира, которого так не хватало ей самой все эти месяцы.

Она научилась опираться на себя. Ее границы окрепли. Она больше не была той беззащитной антилопой, но и не стала циничной и жесткой. Она осталась чувствительной. И это действительно было не минусом, а ее особенностью.

Как-то вечером, выбирая с Максом обои для почти законченной гостевой, она сказала:
— Знаешь, а ведь она, в каком-то смысле, сделала мне подарок.
— Кто? Твоя дракониха? — удивился Макс.
— Да. Она научила меня показывать зубы. Но не для того, чтобы кусаться. А для того, чтобы просто дать понять: «Со мной так нельзя».

Она посмотрела на свои руки, держащие образцы обоев с веселым рисунком — там были и еноты, и геометрические фигуры, и даже что-то абстрактное. Вся ее жизнь, собранная в одном узоре.

— И знаешь, — улыбнулась она, — это, пожалуй, самый ценный навык, который я когда-либо получала.

А за окном темнело, и в этом темнеющем небе уже не было ничего угрожающего. Там были просто звезды. И обещание нового, спокойного утра.