Вера

Глава 24

Сбросив звонок, Вера хотела встать, а ноги не держали.

– Посиди – сказал внутренний голос – полчаса не устроят никого. Налей себе чай горячий, с лимоном или медом, попей, успокойся, если, конечно, в такой ситуации можно успокоиться.

В голове крутились слова дочери, сказанные по телефону всего несколько минут назад. Её мир, такой привычный и устоявшийся, вдруг начал рушиться, словно карточный домик под порывом ветра. Дочь говорила тихо, словно боясь собственных слов. Её голос дрожал, и это дрожание передавалось Вере через провода, впиваясь в сердце острыми иглами тревоги.

— Мама, у нас все плохо – и это было как удар молота.

Леша… Её сын, когда-то полный энергии и планов на будущее, теперь погряз в трясине наркотической зависимости. Она помнила своего мальчика целеустремленным, с горящими глазами и мечтами о большом будущем. А теперь эти глаза потускнели, а мечты превратились в пепел. Вера чувствовала, как ком подступает к горлу. Она не могла остаться в стороне. Не могла просто сидеть и ждать, пока ситуация станет еще хуже

Лена! Её кровиночка, которая всегда хотела блистать на сцене, теперь не может найти работу. Не из-за отсутствия желания или способностей – нет. Просто жизнь решила сыграть с ними злую шутку, поставив перед выбором, которого не должно было быть. Собрав волю в кулак, она начала собираться. Нужно было действовать и действовать быстро.

Её сердце разрывалось между желанием помочь и страхом перед тем, что она может увидеть. Но материнский инстинкт был сильнее. Она должна была быть там, рядом с детьми. Даже если Леша находится на самом дне, даже если ситуация кажется безвыходной – она не могла бросить своих детей.

– Мама, я должна ехать к детям

– Что-то случилось?

– Нет, но, мне кажется, Лена чего-то не договаривает, я должна все увидеть своими глазами. Да и Леша трубку не берет. На работу я позвоню,там есть кому меня заменить. Я попрошу соседку, чтобы к тебе заходила, так мне будет спокойнее.

– Хорошо, позвони мне оттуда.

– Обязательно.

Когда она вышла из подъезда с небольшой сумкой, но на минуту остановилась, чтобы подумать, ничего ли не забыла. – Документы, деньги, лекарства – перечисляла она вслух – вроде все и быстрым шагом направилась на вокзал.

Дорога предстояла неблизкая, но расстояние сейчас казалось таким незначительным по сравнению с той пропастью, в которую могли упасть её дети. Вера знала — она должна успеть. Должна помочь. Должна спасти. В её голове уже складывался план действий. Реабилитационные центры, специалисты, возможные варианты трудоустройства для дочери. Но главное — она должна была быть рядом. Потому что иногда единственное, что может спасти человека от падения в бездну, — это протянутая рука помощи и любящее сердце.

В автобусе было время подумать. Она жалела только об одном, что не сказала правду раньше. Что позволила страху рулить своей жизнью так долго.

– Не вини себя – сказал внутренний голос – Страх – сильный мотиватор, особенно страх потерять тех, кого любишь.

– Но ведь именно вранье разрушило все, если бы дети узнали правду в другое время.

– Ты не знаешь, как было бы тогда. Что об этом говорить, все сложилось так, как сложилось.

Взяв в руки телефон, она позвонила дочери – Лена, встреть меня

– Хорошо, я подойду к автобусу.

И вот она в городе, из которого бежала много лет назад, но ничего не выиграла. Дети вернулись сюда и сейчас в беде.

– Мама – услышала она голос дочери – Как хорошо, что ты приехала.

– Давай сразу поедем в Леше.

– Надо домой зайти и взять ключи от его квартиры, он ведь может не открыть.

Через полчаса они уже подходили к дому Леши. Лифт не работал, и они потихоньку добрались до нужного этажа. Тяжёлый воздух ударил в ноздри, едва дверь в квартиру приоткрылась. Смесь запахов влажной земли, свежескошенной травы и чего-то горелого, напоминающего жжёную солому, мгновенно заполнила лёгкие. В полутёмной комнате, освещённой лишь тусклым светом бра, сидел сын.

Рядом с ним расположилась девушка, чьи быстрые движения выдавали нервозность. Она что-то протягивала ему, но он лишь вяло отмахивался, едва ворочая языком. Его глаза, обычно живые и выразительные, теперь казались стеклянными, безумными. В них читалось нечто чуждое, незнакомое — пустота, замешенная на страхе и эйфории. Лицо было бледным, почти восковым, а движения — заторможенными и неуклюжими. Всё стало ясно в тот же миг. Наркотик уже успел пустить свои ядовитые корни, затуманив разум и превратив некогда близкого человека в тень самого себя.

– Ты что с ним делаешь? – закричала Вера – А ну, пошла отсюда – и схватив девчонку за огромный хвост, выволокла ее на лестничную клетку, туда же полетели и ее вещи.

– Лена, звони в скорую, быстро.

А сама повела его в ванную комнату, умыла холодной водой, дала горячего чая, но это мало чем помогло. Бригада приехала через сорок минут, и его забрали. Вера поехала с ним. В карете скорой помощи ему стало плохо, его рвало, хорошо, что у нее были с собой пакеты.

– Я могу с ним быть в палате

– Нет, у нас это не разрешается.

– Какие нужны лекарства, говорите, я постараюсь достать.

Врач смотрел на Веру устало, откинувшись на спинку стула, всматриваясь в глаза матери, полные невыразимой боли. Эти глаза он видел сотни раз — пустые, растерянные, с застывшими в уголках слезами отчаяния. В них читалась не просто боль — в них была целая вселенная материнской любви, искалеченной и измученной.

Сколько раз он уже слышал эти истории? Сколько матерей приходили сюда, готовые на всё ради спасения своих детей? Они продавали квартиры, брали кредиты, умоляли, угрожали, клялись, что сделают всё — только бы их ребёнок жил. Только бы дышал. Только бы был жив.

Её пальцы нервно теребили край халата, а голос дрожал, словно осенний лист на ветру. Она рассказывала о сыне — о том, как он улыбался в детстве, как бегал по двору, как мечтал стать космонавтом. А теперь… Теперь он едва мог связать два слова, а его взгляд был пустым и отрешённым.

Врач знал, на что способны матери в отчаянии. Они становились сильнее стали, хитрее змей, отчаяннее безумцев. Они готовы были переплыть океан в корыте, лишь бы спасти своё дитя. Но иногда даже их безграничной любви было недостаточно. Иногда система оказывалась сильнее.

В этих глазах он видел войну — войну между надеждой и отчаянием, между желанием спасти и пониманием безысходности. И каждый раз, встречая такой взгляд, он понимал: эта битва будет продолжаться до последнего вздоха. Потому что нет ничего сильнее материнской любви, даже когда она превращается в агонию.

Он молча кивнул, понимая, что слова здесь бессильны. Иногда единственное, что можно сделать — это просто быть рядом, когда в глазах матери отражается вся боль мира.

– В основном у нас все есть, но если достанете, вот это препарат – и он показал ей рецепт – То лечение пойдет быстрее,

– Он сбежать не сможет?

– Нет, это исключено.

– Ему очень плохо было в машине

– Это еще неплохо, завтра, послезавтра начнется ломка, вот это будет плохо. Давно он у вас подсел?

– Два месяца.

– Выкарабкается! – сказал уверенно доктор.

Вернувшись в квартиру к сыну, они до ночи убирали и мыли, открыли окна, чтобы проветрить этот устойчивый запах наркотиков. В три часа ночи, закрыв квартиру, они пошли к Лене. Уснули только в пять, а в семь часов Вера уже звонила в больницу.

– Как себя чувствует Михеев?

– Пока рано что-то говорить. Но он в сознании, ломка пока не началась. Позвоните через пару дней.

А Вера утром пошла на работу к сыну, ее пригласил директор. Очень приятный мужчина, рассказал подробно, что творилось с Лешкой.

– Увольнять парня было жалко, он хороший механик, я с ним по-всякому, но видно, его засосало, не по-детски.

– Спасибо – наконец произнесла она – Я приехала ему помочь, любой ценой. Он попал в беду, и только мне как матери он нужен, и я готова его тащить оттуда, хотя противник сильный. Но на моей стороне любовь и желание помочь сыну. Не увольняйте пока его. Дайте пару месяцев отпуска без сохранения содержания.

– Хорошо, я его подожду.

Продолжение