Сервиз

               


24 июня 1812 года французская  армия  Наполеона  численностью 330 тысяч
солдат  вторглась  на территорию  Российской  империи.
19 октября  1812 года  Наполеон  покидает Москву с  награбленным добром.
Французы  вывезли  из Москвы  18 пудов золота, 325 пудов серебра, бесчисленное
количество  церковного утвари, драгоценных камней, старинного оружия, посуды.
При императоре всегда были два обоза: "золотой" с драгоценностями из Кремля
и "железный" с коллекцией  древнего оружия.
Отступая, Наполеон приказал  не отдавать русским  награбленное, а прятать его.
Позже  по дороге от Москвы  до Смоленска часто находили  припрятанное 
французами сокровища, но где спрятана основная часть  награбленного
до сих пор остаётся  тайной.
Есть множество мест в Смоленской области которые представляют интерес
для искателей  кремлевских  сокровищ.
Это Семлевское озеро.  Озера Бобровское, Святое, Лесное, Ореховское.
А также район  Березинской  переправы в местечке Селище.   
Награбленное в Москве и по дороге к ней  может  ждать счастливчиков в разных
местах, где ступала  нога бежавшего из  России  француза.
Активная закладка  французских  кладов  происходила  между  Боровском
и Можайском  Московской области.
Известный  кладоискатель  Владимир Порываев и историк   Александр  Серегин
считают, что  награбленное в Москве  не утоплено в озерах  Смоленщины,
а закопано примерно в 300 километрах от Москвы  в треугольнике  между
Ельней, Калугой и Смоленском.

                ---
Поздняя осень.
По дороге  из  Москвы на Смоленск, отступая, бредет  некогда  гроза  Европы
Великая армия  Наполеона. Французы  растянулись  на многие  километры.
Среди них  двое солдат, сдружившиеся  во время  похода на Москву,   вяло
ведут  разговор.
 - Мне кажется, - сказал  один из них, оттянув шарф на подбородок, который
до этого прикрывал его рот, - что Франции нет и никогда не было.  Везде Россия.
   Мы  топаем, топаем, оставляя за собой  мертвые тела  наших  соотечественников,
   а эта чуждая, насквозь промозглая страна, все не заканчивается  и  не заканчивается
   и у меня  возникают  сомнения, а есть ли она,  эта призрачная Франция.
 - У тебя  горячка, Юго, - хрипло проговорил  солдат, который шел  рядом, рукой
прикрывая  лицо от колючих  крупинок снега, разбушевавшийся  вдруг  метели.
За плечами у французов кроме оружия, большие  вещевые мешки, под тяжестью
которых  те согнулись.  Шли вперед, ориентируясь по следам  в раскисшей грязи,
которые оставляли те, кто шел впереди.
Вечером эта грязь  замерзала, создавая тем  самым  противоположные неудобства.
Холод продирал до костей.
Обозы  застревали  в  грязи, лошади от измождения падали, солдаты  тут же
перерезали  им глотки в предвкушении    горячей похлебки.
Такие  участившиеся  случаи были поводом, чтобы остановиться, развести
костер и наскоро приготовить похлебку. Разогретые  на огне  походные
котелки  наполняли  грязной водой  и свежей кониной.
Давясь, рискуя обжечься, завоеватели  тут же  поглощали  эту  нехитрую
пищу, лишь на короткое время утолив голод.
Провизию  больше  негде было  взять.
Бежали французы из России по  разоренной  ими  же   еще летом  Смоленской 
дороге,  где  понуро  сейчас  стояли сожженные крестьянские  избы.
Редкие  из них  уцелели от огня  и сейчас  смотрели  на  позорное отступление
"великой" армии черными глазницами  разбитых  окон.
 - Ночью эта проклятая грязь  замерзает, - сказал  Юго, - днем она раскисает и
   дорога превращается в кошмар.  Что будет в декабре, Жак?.
 - А в декабре, - сказал  его сосед по несчастью, - земля  промерзнет  насквозь
    и  нам  придется  бросить  добро, которое  мы  тащим на себе  от  самой  Москвы,
    прямо на дороге, потому, что прикопать  его будет уже невозможно.
 - Почему ты так говоришь, Жак?  У меня  за плечами прекрасный  фарфоровый 
  сервиз на 12  персон. Я его позаимствовал  у одного  из русских помещиков 
  еще до того,  как  мы вошли в Москву. В Москве  я  упаковал  все предметы
  сервиза  в  бархатную   портьеру, сорванную с двери  в одном из богатых
   особняков города. И что? Ты грозишь  мне  перспективой  лишиться  этого
   добра, на которое я  возлагаю большие  надежды  по прибытию во  Францию.
   Когда я прибуду  во Францию, - продолжил  Юго, - я всем  буду  демонстрировать
  большую  мозоль на спине, натертое добром, ради которого, наверное, не стоило
  так далеко идти. И всем будущим поколениям  порекомендую не делать этого.
Жак ничего не ответил на эту длинную речь  своего  друга, после  чего  Юго 
предпочел  замолчать, поскольку  идти с тяжелым грузом  по  щиколотку в  грязи
и одновременно  разговаривать  не легкое  испытание.
Быстро начало смеркаться. Начало подмерзать.
Солдаты  разбрелись  по лесу  за валежником, стараясь  далеко не отходить
от дороги. Их опасения  были  справедливы. После того  как  сырой валежник
разгорелся, осветив  усталые и угрюмые лица, недосчитались несколько человек.
Наутро они найдут  их, заколотые  вилами, забитые лопатами.
Поежившись, французы  со страхом  смотрели в темноту, плохо надеясь
на выставленную охрану.
 - Дикая страна, - сказал  кто-то, - униженные  крестьяне  идут  на смерть  ради
   сохранения привилегий  помещиков.
В знак одобрения все промолчали.
Спали сидя, прислонившись  друг к другу.
Сырой валежник  трещал, навевая тревожные мысли.
Наутро передали,  что недалеко от них   казаки порубили  много французов,   
внезапно  налетев на лошадях из темноты леса.
В этот день  Юго был не разговорчив.
Жак догадывался, что у  его друга на душе и ждал, когда тот выскажется  сам.
Короткий  день приблизился к концу  и  вновь стало смеркаться.
 - Я думал над твоими словами, - заговорил, наконец,  Юго, -  мне не хочется
   расстаться с сервизом, в который я уже влюбился и будет очень  жаль
   если меня  убьют, а фарфор попадет в руки  этим диким  людям.
   Вероятно, наш император прав, советуя  нам не отдавать добро  русским, а
   прикапывать в приметных  местах, чтобы  забрать их потом, в более  благоприятных
   обстоятельствах. Но когда  они  будут, эти благоприятные  обстоятельства?
 - Наверное, когда  мы  снова пойдем войной  на Россию, - сказал  Жак.
 - Это будет  величайшей глупостью, - грустно сказал  Юдо.
 - После войны, в мирное  время  можно приехать в эту страну  официально,
   и скрытно  завладеть кладом . Главное, прикопать этот клад в приметном
   месте, чтобы  легче было его найти, - сказал  Жак.
 - Где здесь  приметные места? - спросил  Юго, - бесконечные  леса и поля.
   Деревни погорели,   а когда, даст Бог, через некоторое время  мы явимся
   сюда  за  своим добром,  поселения  будут  восстановлены и мы просто  не
   узнаем  местность, по которой сейчас идем. Глупо мы  будем выглядеть.
 - Дождемся переправы через  реку, - предложил  Жак, - на берегу зароем
   на приметном месте. После войны  приедем и заберем.
 - Ты прав, - сказал  Юго, - не забыть  только  спросить у  унтер-офицера 
   название  реки, через  которую будем  переправляться.
На том и порешили.

                -

Вскоре их  рота  подошла  к небольшой  речке и прежде чем  форсировать её
военное начальство  решило  сделать привал и переночевать  тут же, а утром
со свежими  силами  перейти водную преграду.
На берегу  собралось несколько рот  разных воинских частей.
Солдаты разжигали костер и располагались  поближе  к нему.
Привал у переправы   был  на руку  Жаку и Юго, которые  совсем  не ожидали,  что
так  быстро  начинаются сбываться  их  планы.
Они сочли события  знаком   свыше. Там  наверху был одобрен их  план.
С большим  нетерпением  они ждали  темноты. А когда  капрал предложил
им  сходить за валежником  вовсе воспряли  духом, что  вызвало  немое
удивление капрала.  Тот имел  указание  сверху  не отдавать приказы солдатам,
которые могут стоить  им жизни.
Все  строилось  на добровольцах, которых  перед каждым привалом  становилось   
все  меньше. А дрова  были были  необходимы  для  полноценного отдыха.
Под удивленное  молчание  унтер-офицера  друзья  быстро удалились.
Их не смущала перспектива, что  после  основного плана  им  придётся  собрать
еще и валежник, вероятно, уже в кромешной  темноте.
Быстро  набрели  на пригорок, который показался им приметным местом,
откуда были  видны огоньки костров  на переправе.
В ход пошли  штыки, которыми долбили  замерзающий   грунт.
Выгребали землю. руками.
Эта  непривычная работа отняла  у них немало сил, их лица покрылись  капельками
пота, а тело за несколько дней  согрелось.
Когда же дело было сделано, холод обнял  их  разгоряченные  тела.
Друзья замерзали и чувствовали, что не только не смогут собрать валежник,
но и добежать  до сладкого тепла  от  костров.
И тут они с изумлением  увидели  за пригорком, на котором  зарыли клад, избу
совершенно целую. Им  даже показалось, что  над  соломенной  крышей
вьются  клубы  дыма.
Не сговариваясь,  Юго и Жак  направились в сторону  постройки.
 - Не знаю, что нас там ждет, но мне уже все равно, - сказал  Жак.
Юго промолчал. Он все еще мысленно прощался  с фарфоровым сервизом, поэтому
не совсем осознал тот факт, что меланхолия  прочно завладела сознанием Жака.
Над  крышей действительно вился  легкий  дымок, а дубовая дверь  была прочно
закрыта. Жак потянул за большое  железное  кольцо, но та   не поддалась.
Кулаком он постучал в дверь, а потом решил  сделать это прикладом  ружья,
но дверь вдруг  скрипнула и медленно  отворилась.
Французы  нерешительно  переступили через порог и  замерли  на месте.
Оказавшись в темноте и присмотревшись, поняли, что в  помещении кто-то
есть. И этот кто-то в дальнем  углу  сидит спиной к  ним,  взором обращённый к
иконе, освещенной  тусклым светом  лампадки.
И этот  кто-то  что- то бормочет, а у его ног  сидит  громадное животное
с горящими глазами устремленными на  вошедших.
Животное  встает и приближается к незваным гостям.  Французы  немеют.
Перед ними волк и медленно открывающаяся пасть с крупными клыками.
Скрипнула половица.
Человек в дальнем углу  повернулся на глухой рык  волка.
Это была  древняя старуха. Сморщенное  лицо её  и глаза с пронзительным
взглядом. Юго и Жак оцепенели, не чувствуя ног. А в голове туман и гул.
Шикнув на волка, старуха указала  вошедшим на  широкую скамью, что
стояла сразу у входа в жилище.
Французы присели и тут же  от  нахлынувшего  тепла  их глаза  стали
смыкаться. Старуха же, повернувшись вновь лицом к иконе,  продолжила
бормотание.
Доподлинно неизвестно, что снилось  Жаку, так как мы не знаем также,
что он  украл в  России. Тайной своей добычей он не поделился  даже с Юго.
Юго  же приснился  сервиз на двенадцать   персон, про который он все время, 
разбойничая  в  России, думал.
Но Россия  ему   не снилась.  Приснился  маленький   провинциальный
городок  на  юге Франции, откуда он был родом и откуда  он  откликнулся
на призыв  Наполеона идти  завоевывать  богатую  Россию и  грабить русских.
Вот Юго идет  по главной улице  родного городка. Вдоль дороги  столпились
горожане. У них хмурые  лица.  Юго не узнает никого из них, хотя  строения
знакомые. Удивленно  смотрит  вокруг и не понимает, почему  не радуются
эти  люди. Ведь Юго несет в руках красивый китайский  фарфоровый сервиз.
Он несет  сервиз  на вытянутых вперед  руках, чтобы люди видели 
этот  чудесную  красоту  на двенадцать  персон. Видели и завидовали.
Но недолго длилось это волшебное видение.
Вдруг  большая серая собака, больше похожая на волка, бросается ему
под ноги. Она его не кусает, не лает. Сбив с ног Юго, собак исчезает  как сон.
Все двенадцать предметов  сервиза, вспорхнув  как птицы, летят на дорогу,
выложенную  булыжником.
Юго просыпается в холодном поту и видит как по противоположной  стене
избы ползет  нечто похожее на небольшую обезьяну, но с крыльями.
Юго вскрикивает, существо оборачивается на звук и ощеривается   большими,
острыми клыками.
Француз  вздрагивает и смотрит на друга.
Жак в оцепенении.
Слышно бормотание  старухи. Она не поворачивает голову на звук.
 - Ведьма! - кричит Юго. Хватает за руку  Жака  и они бегут  вон  из этой,
пропахшей  мистикой и колдовством, русской  избы.

                -


Когда Юго и Жак покинули  избушку, они были  удивлены увиденным. Вокруг,
куда ни глянь. лежал снег. Белым покрывалом были покрыты  поля, дороги.
Ветки деревьев согнулись под тяжестью снежных кристалликов.
С трудом  угадывалась  переправа через  речушку, в которой еще  журчала
вода, сопротивляясь надвигающейся  зиме.
Но отступающего французского войска не было.
 - Где же  наши? - растерянно спросил  Юго, -  мы были не последними на марше.
   За нами шли еще полки.
 - Очень странно, если не сказать страшно, - Жак изумленно озирался вокруг, -
   можно подумать, что в  избе со старухой  мы пробыли не один  день.
 - Что же нам  делать? - в голосе Юго отчаяние.
Они  вышли  на  едва заметную дорогу и остановились в растерянности.
Появились  крестьяне. В руках  у них были рогатины  и  вилы. Но, по-видимому,
они не собирались ими пользоваться, так  как лица не были озлоблены.
Французы  бросили на земь оружия и приготовились к худшему.
Крестьяне обступили  струсивших  солдат.
Они укатывались  от смеха, тыкая пальцами  в  мундиры и  знаки отличия  солдат.
Появилась  надежда у солдат  остаться в живых, поэтому  Жак осмелел.
 - Скажите, как называется  эта речка? - спросил  он у  окруживших их толпу,
хотя  понимал, что вопрос останется без ответа. Крестьяне не понимали  их язык.
Уныние охватило  Жака и  Юго, как вдруг  крестьяне расступились.
Некоторые быстро сорвали шапки с головы.
Подъехал  на санях  хорошо одетый  барин. Видно помещик местный.
 - Что, вояки, заблудились? - спросил  помещик дружелюбно, - и как вас
    до сих пор не убили  мои  ребята? Да уж  ладно!  Лишний раз грех  на
    душу брать  ни к чему.   Хотя вы вели себя  как нелюди.
У помещика был  чистый французский и  этим он удивил и обрадовал Юго и Жака.
 - Скажите, господин, - заикнулся  Юго, - как называется эта  речка, через
   которую, если вы позволите, мы  сегодня перейдем вброд.
 - Это мы позволим, - хитро согласился    помещик, - а вот имя нашей  речки
    не скажем.
 - Почему? - удивленно спросил  Жак.
 - А потому, что незачем  вам  знать имя  русской  речки, которую  вы испоганили
   своими грязными  сапогами, - миролюбиво сказал  помещик, - К чему  у  вас
   такой интерес  к нашей  речке.  Думаю, прикопали  вы где-то здесь награбленное.
   Скажу  вам, что как только сойдет  снег  по весне, мои молодцы, - помещик
   кивнул на крестьян, - найдут  ваш  клад по свежевыкопанной  земле.
   А пока, - помещик повернулся к крестьянам, - Макар, сбегай к управляющему,
   пусть пришлет краюху  хлеба  этим  бусурманам, - сказал он по-русски.
   Пойдете, - вновь заговорил по  французски, - прямо по дороге, которая
   хорошо просматривается на фоне  леса и  молите Бога, чтобы  вас не убили
   наши люди, которым  вы крепко  насолили.
   Думаю,   догоните  своих, у которых  уже пропала та прыткость , с которой
   шли на Москву.
   И не приходите больше к нам  грабить и убивать. Вам же хуже будет.
Через полчаса  Жак с Юго понуро  шагали по заснеженной дороге.
Жак молчал, а у Юго  текли по лицу слезы, но не от того, что его впечатлил 
монолог  русского  помещика. Он плакал  по   китайскому фарфоровому
сервизу на двенадцать персон, который  так и останется в России.