Казанова

Мэтью был едва ли не самым любознательным мальчиком на своей улице, а то и во всем пригороде, где он жил с самого рождения. К сожалению, или к счастью, ему редко удавалось завести дружбу со своими сверстниками, а если и удавалось, то его очередное знакомство оказывалось довольно скоротечным.   Зачастую причиной тому служили расхождения в интересах с детьми его возраста, которым скорее было в пору обсуждать супергеройские комиксы и их экранизации, нежели вести философские беседы, приверженцем которых и был Мэтью. Гораздо чаще он находил комфортное и достойное себе пристанище среди людей, что называется, солидного возраста. Людей, которые повидали многое на своем веку, имели богатый жизненный опыт, перенять который стремился наш юный Аристотель.
   Порой ему удавалось проникать в общество взрослых и слушать их диалоги, из которых он черпал для себя что-то новое.
    Воскресные дни у Мэтью проходили довольно скучно. Развлечений было досадно мало: на весь дом лишь несколько книг, которые он перечитывал уже несколько раз и теперь служили предметом интерьера; телевизор, который транслировал не больше пяти каналов (кабельного в ту пору в пригороде еще не было) и в заключении пару настольных игр, самой сложной задачей которых было найти напарника для игры.
     В одно из таких воскресений Мэтью от скуки вышел из дому, прошел с десяток шагов и сел на тротуарный бордюр, оказавшись лицом к старому, обветшалому снаружи дому. Расположив локти рук на коленях и подперев на них свой подбородок, он стал глядеть на ветхое сооружение, на крыльце которого в кресле-качалке сидел седой мужчина, лет семидесяти с виду. Густая, не сильно длинная борода, на итальянский лад зачесанные назад и хорошо сохранившиеся волосы и особенно - взгляд, направленный куда-то вдаль, суммарно создавали впечатление о нем, как о человеке весьма мудром и если не всеведущем, то, по крайней мере, много знающем. Такой облик и привлек Мэтью, и ему иногда доводилось помогать ему по хозяйству и по дому, когда тот просил его.
   Так, однажды старик попросил его помочь ему с диваном и парой кресел, которые надо было перенести со второго этажа на первый. Старик Харрис намеревался выбросить старую мебель.
   Мэтью отправился с удовольствием, ведь всякий раз ему доводилось открывать для себя нечто новое. Закончив с диваном и прочей помощью и захватив с собой лимонад из холодильника, они вышли и уселись на крыльце: старик в свое кресло, мальчик в стул напротив него.   
- Как бы не пожалеть потом, что выкинул мебель. Сказал мистер Харрис, легко улыбнувшись.
   Эта фраза навела Мэтта на мысль задать следующий вопрос:
- О чем вы жалели больше всего?
   Естественно, задав подобный вопрос ожидаешь в ответ услышать, нечто если и не грандиозное, то по крайней мере достаточно масштабное, нечто вроде небольшой истории о неверном выборе, повлиявшем в дальнейшем на всю жизнь ответчика. Вот и Мэтью сидел в ожидании чего-то подобного.
   Недолго поразмыслив и уставившись в пол, Харрис ответил:
- Много чего приходит на ум… Даже не знаю, что сразу тут ответить, школяр.
- А что на ум приходит первым?
Старик задумался. Глядя в одну точку заговорил вновь после небольшой, но многозначительной паузы:
- Что уделил мало времени своим близким и посвящал большую его часть нелюбимой работе, - на мгновение он остановился, и, махнув рукой, заявил с энтузиазмом – Ах! Все это слишком ожидаемо и старомодно говорить и выражать сожаление о подобных вещах. Поэтому расскажу-ка я тебе иную историю, что произошла со мной в далёкой юности и повлияла на меня впоследствии. Глядишь и ты урок для себя извлечёшь.
- И о чём же она?
-Тебе сколько? Шестнадцать?
-Четырнадцать, сэр.
-Что ж, в таком случае был я старше тебя на год, может два. Точно не помню. Вроде это был мой первый год в колледже, мне приходилось каждый день ездить на учебу на автобусе и к тому же делать две пересадки. Я был столь же юн и энергичен, как ты сейчас.
В колледже у меня было много друзей и знакомых, но даже несмотря на это я находил те дни серыми и обыденными. И так первые пару-тройку месяцев. Пока однажды, я не встретил самую красивую девушку из всех, кого мне доводилось встречать и облик которой до сих пор стоит у меня перед глазами, стоит мне закрыть их. В том возрасте я был влюбчив, мне казалось, что с любой случайной прохожей у меня могли бы выстроиться идеальные отношения. Но приехав домой, я забывал о любой из них, кого мог мимолётно встретить. Но она…она была особенной. Я сел в тот день в автобус, достав книгу из сумки стал ждать, когда он поедет, как вдруг напротив меня села она. Её густые шёлковые волосы, зелёные глаза, пухлые губы и столь же пухлые и красные от ноябрьского мороза щеки пронзили меня так, что если бы я стоял на ногах, то рухнул бы, словно высотное здание построенное дилетантами при первом же землетрясении. Я потерял чувство времени и пространства, забыл, где я и зачем сел в этот автобус и держал в руках эту книгу; я просто смотрел на неё с едва разинутым ртом. Некоторые назвали бы меня слабаком, но что тут скажешь? Такими падкими на женскую красоту нас создали свыше, и я не могу с этим ничего поделать. Прекрасные женщины – слабость любого настоящего мужчины.
     Вдруг, почувствовав на себе мой взгляд, она посмотрела на меня, после чего слегка улыбнулась так, что на её левой щеке образовалась ямочка. Я опомнился: понял, что выгляжу чертовски глупо и отвёл взгляд в сторону. В тот день я был одет, как офисный клерк, оказавшийся на грани банкротства. Мне стало вдвойне некомфортно и хотелось поскорее добраться домой. По дороге мы несколько раз пересеклись взглядами, с каждым из которых я влюблялся в неё все больше.
     Наконец я доехал до центральной остановки, до моей оставалась еще пара, но дискомфорт, который я испытывал в тот момент заставил меня выйти раньше. И каково было мое удивление, когда она вышла из автобуса вместе со мной, на той же остановке. Я никогда не верил в совпадения и решил, что это судьба, что я должен подойти и заговорить, познакомиться с ней. Мне почему-то казалось, что она сама была не против этой затеи, однако мой внешний облик вернул меня землю, и я перенес эту затею до следующего раза. Я взглянул на часы - «12:50», если минусовать время, затраченное на дорогу, она села на автобус в «12:25».
«Вот когда я должен ждать ее завтра у автобуса», решил я тогда.
     На следующий день я оделся подобающе, впервые за три года расчесал и уложил волосы, в общем выглядел довольно привлекательно, во всяком случае мне так казалось. Естественно, в корне всего этого лежала надежда вновь свидеться с ней. Я сел в тот же автобус, на то же самое место и стал ждать. Но она не явилась. Как и в следующие несколько дней. Мою досаду, поймет лишь тот, кто оказывался в подобной ситуации. В течении следующей недели я так и не увидел ее и потерял всякую надежду.   
      Выходной прошел. Настал понедельник. Я вернулся к прежнему безвкусному стилю одежды. Так получилось, что я сел в автобус в то же время, что и в день нашей встречи. Надев наушники, я включил музыку и стал прокручивать события того дня, как вдруг вход моих мыслей бесцеремонно и беспощадно был прерван ее внезапным, но чертовски приятным появлением. Я посмотрел ей в глаза, она смотрела на меня и улыбалась. И хоть я с ней не говорил ни разу, но мне казалось, что знаю её целую вечность.  Затем я внезапно вспомнил, что был одет столь же бездарно, как и в первый день. Правильно мне говорил мой дядя: «Выходя из дому, всегда одевайся так, словно встретишь свою бывшую». Я испытал тот же дискомфорт, что и в первый день и решил перенести разговор на завтра.
    Вкратце, я, как и в прошлый раз принарядился, зачесался и был в автобусе в положенный срок. И в этот раз я ее увидел. Она была превосходна. Я встречал много прекрасных женщин, но перед её красотой я терял дар речи; язык и руки немели, как и глаза, что отказывались отводить взгляд в сторону. И вроде в тот день все было идеально, но чем больше я смотрел на неё, чем чаще мы пересекались взорами, вызывавшими улыбку на её очаровательном лице – становилось сильнее моё трепетание перед исполнением задуманного. Я не мог заставить себя заговорить с ней. В голову лезли самые негативные прогнозы и исходы этой затеи: «Вдруг она не ответит», «Что если она разочарует меня?»,  «Или я её…», «Быть может я ей не понравлюсь?», «Ну или наконец она попросит отвалить, ведь она уже встречается…»
    Под лавиной подобных мрачных мыслей затерялась моя былая уверенность, и мысль заговорить с ней более не являлась чем-то радующим, ярким, скорее наоборот: это стало настоящей проблемой, решение которой было весьма простым и очевидным – оставить эту затею. «Все равно завтра увижу», так я думал. Не завтра, так в любой другой день. Наберусь уверенности и тогда заговорю с ней.
    Я вышел на той же остановке, и стоял возле скамьи. Следом вышла она и вновь посмотрела в мои глаза. Я улыбнулся, она сделала то же самое и пройдя пару шагов вперед остановилась на мгновение, которое как мне показалось длилось тысячу лет, ибо в тот момент в голове моей пронеслась та же тысяча мыслей. Я смотрел на её женственную, хрупкую фигуру. Мне показалось, будто и ей хотелось, чтобы я заговорил с ней. Будто не то она, не то сама жизнь даёт мне последний шанс. Позже оказалось, что так оно и было. Только я сделал решительный шаг вперед, чтобы сказать самое тривиальное «привет» на свете, как она вдруг зашагала и с каждой поступью все быстрее исчезала, растворилась в толпе.
    Придя домой, я начал сетовать на самого себя. Но видит Бог, на следующее утро у меня не было никаких сомнений, былой неуверенности, неблагоприятных мыслей в голове, лишь непоколебимая решимость – я был готов и намерен заговорить с ней, пусть даже на мне будет пижама и тапочки-собачки. Однако, в тот день я ее не встретил. На следующий тоже. Шли недели и месяцы, но я её так и не увидел больше. Прости уж, что замучил тебя этой историей. Ты, вполне возможно, пожалел, что даже спросил, хех. Но боюсь люди моего возраста склонны давать такие развернутые ответы.
    Услышав столь ошеломляющую воображение детей его возраста историю, юный и еще неопытный Мэтью вновь убедился в правильности выбора возраста своих собеседников.
    В тысячи километров от них, совсем в другом городе на крыльце уже своего дома сидели прелестная девочка лет тринадцати и её бабушка, которая, несмотря на свой возраст, сохранила некоторые черты былой красоты. 
      Сидя на крыльце, они беседовали минут двадцать, как в друг внучка задала ей тот же вопрос: «О чем она жалеет больше всего на свете?» Женщина улыбнулась, на ее щеке появилась небольшая ямочка.  Она поведала ей историю своего отрочества, когда ей довелось встретить на автобусной остановке очаровательного юношу, с которым ей хотелось познакомиться. Она рассказала, как выходила не на своей остановке, в надежде, что он заговорит с ней. Как она остановилась в последний день их встречи, понимая, что уже завтра она может более не свидеться с ним.