Хрупкий человек

Алексей Курочкин был, прямо сказать, очень хрупким и утончённым человеком. Таким людям как он должно рождаться в аристократических кругах общества. Но жизнь такая шутница, что бывает забавляется над человеками самыми невообразимыми способами. Вот и с Курочкиным вышла шутка жизненная. Или аист, который разносит детей, маху дал. Может быть, то был аист новичок, и вместо королевского аглицкого двора обронил Лёшу в самое пекло пролетарского бытия - в город Подольск. Лёша рос и росла его медицинская книга с разными хворями. Мама и папа Алёшкины трудились, как и все граждане, которые хотят хоть как-то питаться. А бабушка таскалась с ним по больницам и прочим заведениям, в которые беспрепятственно допускаются дети и бабушки. Так он и рос в очередях к окошку или двери. Несмотря на свою болезненную худобу, Лёшка был умным ребёнком и любознательным, учился он на 5 и 5+, хоть и часто прогуливал школьные занятия из-за своей любознательности. Он то изучал поведение пчёл, то проводил всяческие эксперименты, которые пчёлам не нравились, и им приходилось своё мнение доносить до Алексея доступными им методами. И тогда Лёша непременно попадал в больницу с отёками и аллергиями. То Лёша изобретал инновационный парашют и ломал себе хрупкие конечности при испытании оного, прыгая с крыши котельной.  Участковый врач Алексея Борис Николаевич говорил его бабушке, что он не предвидит Лёшу взрослым. Он удивлялся как вообще он жив против природы, сопливый и слабый. Врач говорил: «Диагноз -простой слабак и сопляк».  Ещё врач часто вспоминал древнюю Спарту и их обычаи, сожалея, что сейчас такое не практикуется и ему приходится жить по локоть в соплях. Бабушка от этих разговоров стервенела и спорила с врачом, откуда мол он знает, что там в той древней Спарте было, не уж-то он и там поработать успел, и извёл это племя, что его теперь нет вовсе?
 Так они и жили. Лёша рос вопреки прогнозам врачей, чем их сильно удивлял. Один бешеный профессор даже просил передать Алексея науке для наблюдения и опытов, на что Лешина бабушка угрожала дать алкашкам столько водки, чтоб они ловили профессора, как только завидят и били его. Профессор сдался, так как он знал, что это может сработать. 
В общем, Лёша рос и вырос, закончил с отличием институт и сидел кашлял в каком-то мостостроительном учреждении. На работе его любили и ценили, по правде сказать, он один работал за весь отдел, а остальные его хвалили и подбадривали. Другой бы такого не допустил, пошёл бы к начальнику и громко, стуча по столу, так бы и орал: «Саркис Артакович, какого черта происходит? Увольте всех своих двоюродных и троюродных братьев, потому как они бездари и работаю я один!». Но Лёшке работа нравилась и двоюродные и троюродные братья Саркиса Артаковича тоже. Они Алексея всегда звали в гости, поили коньяком «Арарат», кормили шашлыком и говорили, что любят его как родного, и что он им теперь тоже брат. А как известно, на Кавказе брат за брата стоит горой. Вот Леха и стоял, и чертил один за шестерых. И мосты были отличными. Некоторые из них даже на купюрах печатали как особо красивые. Лёшка жил бы и не тужил, пил бы коньяк, ел бы с братьями шашлык, если бы не главная любовь его жизни - жена Любушка. Надо сказать, эту аффирмацию про любовь всей жизни сама Любушка и навязала Лёхе, но он был не против.
С Любушкой Алексея познакомила обратно Бабушка. Любушка была внучкой её хорошей приятельницы по очереди в МФЦ. И вот эти две старушки сговорились и решили, что это все точно будет настоящим счастьем для внуков. Спорить с Бабушкой у Лёши не было ни сил, ни желания, противостоять её воле он не мог и покорно смирялся даже в таких щепетильных вопросах, как женитьба. Что касается Любушки, то она была вообще на все согласна, и бабушка Любушки даже её ни капли не уговаривала, она дала приданным внучке квартиру и с чувством выполненного долга, померла, не дожидаясь правнуков.
Любушка была из тех красных девиц, которые коней увечат и заходят в горящие помещения. Она была богатырской девушкой, крепкая телом и духом, и Лёша её боялся. Любил и боялся. В отличие от хрупкого Алексея, Любаша была крепкой русской бабой. Когда она приводила мужа в магазин одежды на предмет обновления гардероба, дуры бабы-продавщицы говорили возьмите ребёнку вот то или вот это, от чего Лёша краснел, а Любаша хохотала как Шаляпин, от чего у Лёшки потели ладошки. Ещё Любаня вела с Алексеем работу на предмет спиртного. Она ему категорически запрещала пить, хотя сама могла выпить ведро пива и съесть большого толстолобика копчёного за раз. Алексей при виде этого содрогался и робел. Сам же он предпочитал коньяк, шашлык и посиделки у мангала со своими новыми братьями. Братья его поили, а Любаша била. Алексей не мог отказать братьям - очень они умели его уговорить, а потом во хмелю он не мог противостоять Любаше, и она его тузила как бобика. Так он и жил, бедолага, пока не произошла катастрофа.
Случилось это событие 23 февраля две тысячи двадцать какого-то года. Братья армяне после гулянки привезли туловище Алексея к месту постоянного проживания, прислонили его к двери и нажали на звонок. Надо сказать, Любашу они боялись тоже, хотя были джигитами и вообще гордыми сыновьями гор. Несмотря на это, Любушка в ярости вселяла в них трепет и животный, можно сказать, первобытный страх. Во всех пятерых вселяла она одна, и они, завидев её густые рыжие косы, спасались бегством. Бежали и крестились, целовали кресты на шее, шепча молитвы, так как армяне, мы знаем, люди верующие и самые первые христиане, и сам Ной тоже был Армянином, как и все уважаемые люди. Армяне вообще считают, что греки и итальянцы — это не самые лучшие образцы армянского гена. Но, не об этом. 
Прислонили Алексея к двери и сейчас. Любушка открыла дверь и туловище возлюбленного ввалилось в светлицу. Любаша очень расстроилась при виде мужа, принявшись его отрезвлять для дальнейшей беседы. С пьяным ей неприятно было беседовать и она всегда сначала Алёшеньку отрезвляла самым невообразимым образом, который приводил Алексея в ужас своей простотой. Она почерпнула эту методику, читая какие-то любовные романы про фашистов и войну, взяв их на заметку. Опробовала на муже и пришла в истинный восторг, что метода рабочая, хоть и фашисты её придумали.   Зря, говорит их ругают, если методы некоторые их работают. Если бы армяне узнали, как Алексей трезвеет, они бы ему даже с пипетки капли бы не капнули. Но Лёша хранил эту тайну семейной жизни, не хотел сор из избы выносить, ну или просто стыдно было. Так вот, метод был простой. Любаша раздевала Алёшеньку, садила в ванну с холодной водичкой, а когда он пытался вылезти она била его электрошокером, который приобрела для самообороны. Продавец-консультант выставил ей самый безопасный для жизни ток, и она его практически никогда не увеличивала. Вот Лёша дома и трезвел, буквально минут за двадцать. Так было и в этот раз, но Алексей, уже привыкший к малым токам, смог быстро вырваться из ванной и, спасаясь от инквизиции, пустился в бег. Любаша, догоняя его, хотела ударить по спине сковородой не сильно и плашмя, как обычно, чтоб сковорода прилипла к спине на мгновение. Но этот олух начал уворачиваться и подставлять свои хрупкие конечности под Любины удары. И в место того, чтобы сковорода нежно прилипла к спине, он, уворачиваясь, нарушил традицию, получив тем самым, ребром сковороды по руке и рёбрам. В результате чего - перелом костей руки и самих рёбер. Алексея увезли на скорой, наложили гипс и положили в больницу, где я с ним и познакомился. Любаша приходила к нему и приносила безумные деликатесы и говорила, что любит и скучает, и просит у него прощения, хотя она считает, что виноват он сам, что раз пьёшь, то терпи наказание и не уворачивайся. Лёша соглашался и просил прощения у неё и говорил, что он и в правду виноват во всем сам, что и в правду зря уворачивался, а когда Любаша уходила, он расспрашивал меня о дальних монастырях и о том, как туда добраться. И правда ли, что братья монахи его сокроют и не выдадут, если он решится вдруг пойти таким путём. Вот такая, дорогие мои, злодейка жизнь, и такая вот хрупкая любовь.