Третья часть. Бег по спирали. Глава 2

Ни это заведение, ни подобные ему Аии никогда не нравилась. Дешёвое подобие того, как по-настоящему должна выглядеть кофейня. А ведь именно такая вывеска красовалась над входом того, в чём он сейчас находился со своим напарником. Они сидели за одним из круглых столиков, рассчитанных, судя по придвинутым стульям, на три персоны.
Когда он ещё не носил эту странную русскую фамилию, а мог заявить о себе, как о представителе древнего французского или знаменитого немецкого, или прославленного испанского, или влиятельного английского рода… Да не важно какого именно, главное, что европейского. Вот тогда он посещал настоящие кофейни. С тёплыми хрустящими круассанами, ароматом ирландского ликёра, колониальных пряностей. Но никак ни этих, оплывших с одной стороны и подсохших с другой, кусков наломанного торта с посыпанными сверху кусочками грецкого ореха или тёртого шоколада.
Но и это не выглядело такой явной дикостью за стеклом торговой витрины. А вот красующиеся рядышком с подозрительными пирожными треугольные пирожки с рыбой, именуемые в этой стране расстегаями, приводили сознание Аии в искреннее чувство прострации. На язык просились такие слова: лапотничество, эклектика, моветон!
Он сделал ещё один сдержанный глоток из чашки, играя роль любителя полуденного кофе.
— Мне тоже кофе не нравится, — сказал сидящий рядом Патрис. Его чашка стояла рядом с раскрытым ноутбуком. Всё, что он сумел с ней сделать, это поднести к лицу и вдохнуть аромат. Хватило вполне.
Патрис бегло стучал по клавишам, глядя в монитор и не обращая внимания на остывающий кофе. Аии захотел было поделиться со своим помощником кое-каким опытом в употреблении чёрного напитка, но не успел. Дверь кофейни открылась, весело позвякивая колокольчиками над входом, и вошёл тот, кого они ждали. Высокий мужчина в сером костюме, голубоватой сорочке с расстёгнутым воротом.
Владелец «странной русской фамилии» поднял над головой руку и, улыбаясь, помахал. Новый посетитель сдержанно улыбнулся в ответ, поздоровался с девушкой за стойкой, подошёл к столику и сел напротив Патриса и Нивелепова.
— Здравия желаю, — поздоровался с ними мужчина с пробивающейся сединой в тёмно-русых волосах, коротко, но аккуратно подстриженный, с гладко выбритым лицом. Трудно было не заметить армейской выправки. А это его «здравия желаю» звучало молодцевато на фоне голубых, смеющихся глаз с хитрыми складками в уголках.
Нужно отметить, что приятная внешность могла расположить к себе обычного человека, настраивая на доброжелательный лад. Но только не Аии. Все эти дипломатические условности он попросту игнорировал. Главное, что они с Патрисом смогли вызвать военного на разговор в эту забегаловку. Остальное — детали.
Патрис и Аии обошлись стандартным «добрый день». Пожали гостю руку, одновременно с этим представились.
— Нивелепов Олег Викторович, профессор.
— Патрис, я помощник Олега Викторовича, его секретарь.
— Моисеенко Григорий Петрович, генерал-майор российской армии. — Заказал у подошедшей официантки чаю и спросил: — Итак, я вас слушаю. Что вас больше всего интересует?
— Давайте начнём с главного, — вальяжно откинувшись на спинку стула, сказал Нивелепов. — Ваша уникальная коллекция орденов, наградных лент, знаков отличия, пуговиц и кокард нас совершенно не интересует.
— Не понимаю, — сморщился от удивления генерал-майор, будто вместо обещанного бутона чайной розы ему поднесли к лицу старый, поношенный солдатский сапог. — Вы ведь сами по телефону утверждали, что интересуетесь периодом наполеоновских войн и, в частности, походом на Москву…
Моисеенко, сбавив темп речи, прервался. На лице появилось то самое выражение, когда голову, наконец-то, посещает необходимая догадка.
— Вы не профессор? — глядя в глаза человеку, представившемуся минуту назад Нивелеповым, спросил военный.
И только в этот момент обратил внимание на два одинаковых светло-серых плаща и такие же шляпы, висевшие на деревянной напольной вешалке рядом с оконом. Неужели эти двое в такую жару ходят в плащах?
— Успокойтесь, товарищ генерал-майор, — как можно миролюбивее отозвался Аии. — У вас превосходная коллекция. Но другого способа уговорить вас на встречу мы просто не видели. Коллекционеры — люди увлекающиеся и часто хвастливые, и, прошу меня простить, вы не оказались исключением и клюнули на нашу удочку.
Моисеенко с крайне серьёзным видом поднялся из-за стола.
— Я заплачу за чай и уйду. Будем считать, что этой встречи вообще не было.
— Вам его даже ещё не принесли, — Аии изобразил крайнюю степень сожаления.
— Не важно, — доставая из кармана банковскую карту, резко ответил Моисеенко. — Вы, видимо, даже не представляете, кто я и в каком ведомстве служу. — Сбоку подошла официантка и поставила с подноса на стол чашку чая. Моисеенко тут же протянул официантке карту. — Рассчитайте, пожалуйста.
— Ой, — ответила девушка, — а у меня терминал за стойкой. И ещё интернет с утра скачет. — Что конкретно она имела в виду, понять было сложно, но растерянность по её лицу читалась достаточно легко. Наконец взяла карту. — Я попробую. Подождёте, если что?
— О, господи, — почти не шевеля губами, процедил Моисеенко, — подожду. — Сел обратно за стол, но тут же заявил: — Я с вами ничего обсуждать не собираюсь. Чай, и я ушёл.
Он поднял чашку и швыркнул горячим напитком.
— Ну, если не коллекцию военных знаков отличия, так, быть может, мы с вами это обсудим? — уверенно и негромко поинтересовался Нивелепов. — Патрис, покажи генерал-майору.
Патрис плавно развернул к Моисеенко монитор ноутбука. Военный сдвинул брови. На мониторе застыл стоп-кадр, на котором замерло изображение его старика-отца. Он сидел на тёмном кожаном диване, в какой-то длинной больничной рубахе. Но улыбался, чему-то радовался, был явно доволен.
— Это мой отец, — сдавленно сказал Моисеенко. — Зачем вы его мне показываете? Что-то случилось?
— Значит, мы можем об этом поговорить? — не сдавался Нивелепов.
— Да о чём, чёрт побери? — громко выругался генерал-майор, так, что девушки за стойкой подняли головы и внимательно посмотрели в сторону военного.
— Будем считать это согласием, — кивнул Нивелепов. — Включи воспроизведение, Патрис.
Патрис стукнул указательным пальцем по пробелу, и старик на картинке ожил.
— Гриша, сынок. У меня всё хорошо, чувствую себя замечательно. Мне в этой клинике очень-очень помогли. Дай им, господи, здоровья, особенно этой чудесной женщине, — старик опустил голову, кланяясь кому-то за кадром. — Настоящая кудесница. А ведь на меня уже рукой махнули, думал, что совсем чуть-чуть осталось.
Кто-то перебил старика, начал что-то подсказывать, объяснять.
— Да-да, конечно, — согласился отец Моисеенко, — я помню. Ты вот что, сынок, послушай, это очень важно. К тебе обратится или уже обратился профессор, — слегка запнулся, но ему тут же подсказали, — да, профессор Нивелепов, — ещё раз подсказали, — со своим секретарём. Им необходимо помочь. Это дело мировой важности. Я не шучу, — старик посерьёзнел, — они тебе всё объяснят. Надеюсь, скоро увидимся. Очень скучаю по тебе.
Старик поднял руку, начал махать. Патрис снова ударил пальцем по пробелу и видео остановилось. Теперь отец Моисеенко просто улыбался и показывал поднятую ладошку.
Неожиданно сбоку раздался голос подошедшей официантки:
— Получилось.
— Что? — генерал-майор повернул голову.
— Прошла оплата, вот ваша карточка, — и карта легла на стол рядом с чашкой.
— А, да, спасибо, — немного рассеянно сказал Моисеенко и прибрал карту обратно в карман.
Официантка, почувствовав, что обстановка за столом крайне напряжённая, быстро засеменила обратно за стойку.
— Хороша булочка, — с маслеными глазами оценил девушку Нивелепов, проводив взглядом от столика до торговой витрины. — Молоденькая.
Моисеенко отодвинул чашку в сторону, немного склонился над столом и с заметным раздражением обратился к старому извращенцу. Именно так он подумал о Нивелепове, видя горящий похотью взгляд.
— Я могу прямо сейчас вызвать полицию или вы сумеете меня убедить, что отцу ничего не угрожает.
— Товарищ генерал-майор, — Нивелепов плавно перевёл взгляд на сидящего напротив собеседника, — разве он только что не рассказывал вам, как ему хорошо?
— Тогда, что вам нужно конкретно от меня?
— Я рад, что мы перешли к сути разговора.
— И, если можно, побыстрее. Мне нужно забрать внучку из школы, а уроки закончатся через пятнадцать минут.
— Ну-ну-ну, — Нивелепов даже цокнул языком, — к чему такая спешка. По моей информации уроки у вашей внучки заканчиваются через час. Мы успеем обсудить главный вопрос, от решения которого зависит здоровье и вашего отца, а вашей жены, и, возможно, даже внучки.
— Ах ты, гнида, — прошипел Моисеенко и потянулся рукой через стол к горлу лже-профессора. Он даже не заметил, как его запястье оказалось в плотном захвате Патриса.
Генерал-майор почувствовал резкую боль, ощущение, что кости вот-вот лопнут. А пальцы руки, застывшие в сантиметре от улыбающегося лица Нивелепова, тут же начали неметь от недостатка кровоснабжения.
— Упс, — виновато произнёс Нивелепов, — кажется, я немного погорячился насчёт внучки. Оставим девчушку в покое. И давайте без эксцессов, хорошо?
— Хорошо, — простонал Моисеенко. — Отпусти…
Патрис, как ни в чём не бывало, разжал пальцы, отпустив запястье военного, и продолжил что-то делать на ноутбуке.
— Так вот, — заговорил дальше Нивелепов, будто секундами ранее ничего и не случилось, — нам прекрасно известно кто вы, в каком ведомстве служите. И именно из-за этого мы к вам и обращаемся. Нам нужна помощь именно ваша, человека такого ранга, занимающего пост в Штабе ЦВО. Заместитель начальника подразделения стратегических ударных систем наземного базирования. Можете не отвечать, но кивните, если я верно назвала вашу должность.
Моисеенко кивнул, потирая немного опухшее запястье здоровой рукой.
— Думаю, вы и сами прекрасно осведомлены, но всё же напомню о том неоспоримом факте, что скоро в мире разразится военный конфликт с применением ядерного оружия, а именно, обмен ядерными межконтинентальными ударами.
— Вы бредите, — хмыкнул Моисеенко. — Я, конечно, не утверждаю, что во взаимоотношениях стран-гигантов, имеющих стратегический ядерный паритет, всё гладко, но, чтобы дошло до обмена ударами — это, уж извините, слишком.
— Странно, — пожал плечами Нивелепов, — а у нас с коллегой совсем другая информация.
— Перестаньте, — мотнул головой генерал-майор, — откуда у вас такая информация. Я свою получаю от российской военной разведки. А вы?
— Вы, наверное, не поверите, товарищ генерал-майор, — снова усмешка, — но мы свою получаем и с этой стороны, и с противоположенной.
— Ладно, допустим, — как бы согласился Моисеенко, — и что из этого?
— Вы меня искренне удивляете, Григорий Петрович. Или вам не известны такие явления, которые идут вслед за ядерными ударами: смертельно-опасный радиационный фон, разрушенная инфраструктура городов, нехватка воды и продовольствия, голод и инфекционные заболевания, понижение температуры атмосферы и, как следствие, настуление ядерной зимы? Теперь вспомнили?
— Я этого не забывал, — играя желваками на раскрасневшихся щеках, сказал Моисеенко. — Уже скажите, к чему вы клоните?
— Пётр Ильич, ваш отец, ещё неделю назад находился при смерти. И вы это знаете.
— Да, я как раз примерно дней десять назад разговаривал с главным врачом хосписа, где он находится. Мы ждали печальных известий, — Моисеенко опустил взгляд. — Но ведь никто не вечен.
— Не нужно так грустить, дорогой мой человек, — подбодрил Нивелепов, — вы сами видели состояние вашего отца.
— Да, видел, — генерал-майор вскинул голову, — как такое возможно?
— Он прошёл коррекцию в клинике моей очень давней и приятной знакомой. Его организм преобразился, внутренние органы обновились. Даже зрение теперь, как у мальчика. Всё остальное, думаю, тоже, — Нивелепов загадочно улыбнулся.
— Что значит — коррекция?
Стало заметно, что червь сомнения начал понемногу пробираться в мысли Моисеенко.
— Коррекция и обновление — это счастливый билет в будущее планеты Земля. Мы обладаем уникальной технологией, дающей человеческому телу защиту от любого радиационного излучения. Что бы ни случилось с миром после нанесения взаимных ударов, таким людям, обладателям обновлённых тел, такая напасть будет не страшна. Понимаете, Григорий Петрович? Это уникальный шанс и для вас, и для вашей семьи. Страховка, так сказать, на случай ядерной войны.
Задумавшись, Моисеенко медленно взял чашку и пригубил остывающий чай.
— Мы привезём вам отца, и вы сами с ним поговорите, — добавил Нивелепов. — Это послужит стимулом?
— Стимулом к чему? Вы ведь так и не сказали, что я должен буду сделать.
Патрис тут же выложил на стол между Моисеенко и Нивелеповым продолговатый предмет, похожий на флэшку. Военный молча перевёл на Патриса вопросительный взгляд.
— Вам нужно будет передать этот предмет нашему человеку в центральном пункте управления стратегических ударных систем.
Внимательнее приглядевшись к лежащему на столе предмету, Моисеенко с усмешкой спросил:
— Это флэшка, что ли?
— Да, — коротко ответил Патрис.
— Куда ваш человек её вставлять будет? Там разъёмы особенные, обычное USB не подойдёт.
На это Патрис отвечать не стал. Он взял предмет, снял с одной стороны защитный колпачок и положил обратно обе части таким образом, чтобы Моисеенко смог детально разглядеть разъём цифрового носителя. Генерал-майор слегка наклонил голову ближе к поверхности стола, чуть прищурился и, наконец, лаконично выразил своё мнение:
— М-да.
Патрис снова взял части со стола, соединил в одно целое и убрал флэшку в карман. Нивелепов продолжил:
— Очередное посещение центра управления запланировано через два месяца.
— Откуда вам… — удивлению Моисеенко не было предела.
Поднятая ладонь белокожего собеседника остановила военного.
— У вас есть время, чтобы морально подготовиться к поставленной нами задаче. По мне, так в этом нет ничего сложного. Но чтобы вы не возомнили, что это предательство Родины, а мы иностранные шпионы, для этого и даётся время всё обдумать. В свою очередь, наша задача — не напугать вас, а спасти. И вас лично, и вашу семью, и ещё кого-то из человечества, кто согласится на это самое спасение.
— Ваш отец прилетает завтра, можете его встретить, — сказал Патрис и протянул листок с аккуратно написанным текстом. — Время, рейс, авиакомпания, на всякий случай. Летит в комфорте, бизнес-классом.
Моисеенко взял листок, пробежался глазами и сначала недоуменно посмотрел на Патриса, затем перевёл взгляд на Нивелепова.
— Кто вы?
— Повторю: мы те, кто владеет уникальной технологией, чтобы спасать людей от предстоящих последствий ядерной войны. Вам этого мало? — Нивелепов пристально глядел на буравящего его взглядом Моисеенко.
— Не знаю, — растягивая слова, сказал генерал-майор, — мне трудно в это поверить. Я взрослый человек, я военный, я абсолютный прагматик, в конце концов.
— Мы всё понимаем, — Нивелепов чуть наклонился вперёд и положил ладонь на руку Моисеенко. — Не нужно торопиться. Подумайте. Поговорите с отцом. Он ведь тоже кадровый военный. А завтра вечером при встрече вы дадите понять, какое приняли решение.
Высвободив руку из-под тяжёлой ладони Нивелепова, Моисеенко встал из-за стола и кивнул головой:
— До свидания.
— До завтра, — кивнул в ответ Нивелепов.
— Всего хорошего, товарищ генерал-майор, — добавил Патрис. — Вы примете правильное решение, выгодное для вашей семьи.
Моисеенко покраснел, но сдержался, чтобы не вступить в перепалку с наглым чернокожим владельцем ноутбука. Военный сложил листок, сунул в карман пиджака и, развернувшись, зашагал к выходу. Оставшиеся за столом, переглянулись.
«Я передал ему необходимый импульс через руку», — подумал Патрис.
«Я почувствовал», — кивнул в ответ Нивелепов.
«Теперь он на нашем поводке».
«Не только он. Вся его семья».
Безмолвный разговор с еле заметными тенями улыбок на губах двух людей, сидящих перед ноутбуком за столом в кофейне. Как всё-таки это удобно, — разговаривать, не открывая рта и не сотрясать лишний раз воздух.
Выйдя на улицу, Моисеенко шёл к служебному автомобилю. Пересесть на свой не успел из-за утреннего совещания и крайней занятости по планированию очередных осенних учений.
Но сейчас он не думал ни о совещании, ни об учениях, забыв на секунду даже о том, что он генерал-майор Российской Армии. Из памяти никак не желала выветриваться стальная хватка этого чернокожего помощника. Запястье, казалось, до сих пор ныло. И почему-то в голову настойчиво лезла отвратительная картина, которую он ни в коем случае не желал бы увидеть наяву.
Ужасная картина, от которой Моисеенко становилось не по себе: этот ряженный профессор из кофейни подзывает к себе его внучку, усаживает на колено и улыбается, стараясь заглянуть в самую глубину детской души. И начинает медленно поглаживать девочку по спине, а его рука постепенно опускается всё ниже и ниже.
Сердце бешено колотилось, дыхание перехватывало. Моисеенко остановился возле дерева, прислонился рукой и начал жадно хватать ртом воздух. Рубашка под пиджаком, пропитавшись стремительно выступившим потом, прилипла к груди и спине.
— Георгий Петрович, — раздался взволнованный окрик водителя.
Клацнул замок автомобильной дверцы, к генерал-майору подскочил парень в военной форме и попытался подхватить его, подставляя под руку плечо.
— Я в порядке, — отстраняясь, твёрдо сказал Моисеенко. Сердце медленно успокаивалось, дыхание приходило в норму. — Поехали. Внучка, наверное, уже ждёт.
— Я помогу…
— Отставить, товарищ старший сержант, — почти рявкнул Моисеенко.
Водитель отскочил к машине.
— Извините, товарищ генерал-майор.
— Извиняется он, — буркнул Моисеенко.
Водитель вернулся за руль, начальник занял переднее пассажирское сиденье. И перед тем, как автомобиль отъехал от бордюра, Моисеенко спросил молодого водителя:
— А что, Костя, как ты думаешь, ядерная война может случиться?
Константин подозрительно поглядел на начальника, потом беззаботно улыбнулся и ответил:
— Никак нет, товарищ генерал-майор. Политики хитрые, но не идиоты.
Машина тронулась.