de omnibus dubitandum 49. 82

ЧАСТЬ СОРОК ДЕВЯТАЯ (1716-1718)

Глава 49.82. ПРИСВОИВШИЙ ТИТУЛ ПОГИБШЕГО В 1694 ГОДУ…

Начало лета 1716 года

    История его жизни, в отличие от биографий большинства других нижегородских наместников первой половины ХVIII века хорошо изучена. Представитель древнего рода Бестужевых родился якобы в Москве в 1664 году. Некоторые исследователи полагают, что Петр Михайлович был потомком новгородцев (ярославцев – Л.С.), вывезенных Иваном III после ликвидации независимости Новгорода (Ярославля).
    Другие историки считают, что его далекие предки волею случая еще в начале ХV столетия навсегда покинули кентское графство Великобритании и поселились в Московском государстве. Происходили они из древнего рода дома Бестюров, поэтому нарекли их после государственного переворота устроенного клоном лжеПетра на старый руский манер Бестужевыми. Второй частью своей фамилии Рюмины-Бестужевы, были обязаны сыну основоположника их рода, который еще в ХV веке получил прозвище Рюма.

    Важный сановник, прежде чем попасть в Нижний Новгород, успел и послужить, и свет повидать.

    Он был единственным выжившим ребенком из пяти детей стольника Михайлы Григорьевича Бестужева. В семилетнем возрасте мальчика обучили чтению и письму. А как только вышел Петруша из недорослей, так сразу и попал на государеву службу. О его службе можно было бы написать захватывающий приключенческий роман.
В 19 лет (1683) Петр Бестужев 1664 г.р., был «за государем (настоящим Петром Алексеевичем, 29.6.1665  г.р. – Л.С.)» против стрельцов в Троице-Сергиевом монастыре, в 20 лет (1684) имел чин походного стольника, служил есаулом в двух Крымских и Турецком походах. В тех военных кампаниях молодому есаулу пришлось пережить множество опасных приключений, однако Бог миловал и он остался жив и невредим.

    В 1700 году досыта навоевавшийся молодой 36-летний дворянин, присвоивший титул погибшего в 1694 году Бестужева был определен судьей в Приказ Большого дворца, а год спустя служил полковым и осадным воеводой в Сибирском разряде, тогда же он получил от царя (клона лжеПетра [Исаакия (Фридриха Петера Гогенцоллерна), 1672 г.р.] (фантазиями лукавых романовских фальсификаторов и их верных последователей современных, заслуженных, дипломированных, продажных горе-историков, в основном еврейской национальности) получившего в дальнейшем титул Петра I, а не настоящего Петра Алексеевича, 29.6.1665  г.р. – Л.С.) право именоваться Бестужевым-Рюминым.

    В те далекие времена дворяне шли туда, куда посылал государь. Так Бестужеву-Рюмину нежданно-негаданно пришлось оставить привычное военное дело и перейти по указу клона лжеПетра [Исаакия (Фридриха Петера Гогенцоллерна), 1672 г.р.] (фантазиями лукавых романовских фальсификаторов и их верных последователей современных, заслуженных, дипломированных, продажных горе-историков, в основном еврейской национальности) получившего в дальнейшем титул Петра I на дипломатическое поприще.

    Началом его новой деятельности стала поездка по нескольким европейским столицам в 1703 году, 39-летним бывшим воеводой. Европейское турне не выявило у него дипломатического дара. Однако у русского царя клона лжеПетра [Исаакия (Фридриха Петера Гогенцоллерна)]  получившего в дальнейшем титул Петра I было не так уж много опытных дипломатов, а потому здравомыслящего и грамотного воеводу все-таки оставили на дипломатической службе.

    Несколько лет Петр Михайлович пробыл в Польше. Чем он там занимался дипломатией или шпионажем, сейчас неведомо, но именно тогда обнаружились у него незаурядные хозяйственные способности. В области экономической Бестужев-Рюмин стал большим докой.

    Два года Петр Михайлович управлял экономикой Лифляндии.

    Только в 1712 году клон лжеПетра [Исаакий Фридрих Петер Гогенцоллерн) – Л.С.], получивший впоследствие титул Петра I, наконец, принял решение о дальнейшей судьбе своей племянницы: она, возвращалась в Курляндию. 30 июня (11 июля) 1712 года клон лжеПетра послал курляндскому дворянству именную грамоту, в которой, опираясь на заключённый перед свадьбой договор, приказал подготовить для вдовы герцога Фридриха Вильгельма резиденцию и, собрать необходимые для содержания её двора деньги.
          
    Вместе с Анной в Митаву отправился П.М. Бестужев-Рюмин, которому клон лжеПетра [Исаакий Фридрих Петер Гогенцоллерн) – Л.С.], получивший впоследствие титул Петра I, не надеявшийся на местное дворянство, повелел, не стесняясь в средствах, обеспечить доходы для содержания двора герцогини, а если будет нужно, то даже просить вооружённой помощи у рижского коменданта.

    Глаза его на загорелом лице сияли какой-то неправдоподобной синевой, быстрая улыбка обнажала ровные белоснежные зубы. Незнакомец был невероятно красив, но по-мужски; некоторую жесткость и суровость черт лица смягчали едва заметные лучики морщинок у внешних уголков глаз. Казалось, этот мужчина дерзок и всегда готов посмеяться, но ощущалось в нем и жесткость, как будто он получил в жизни свою долю испытаний и иллюзий у него почти не осталось. И это, как ни странно, делало его еще привлекательнее.

    Он неторопливо двинулся к ним, и, когда подошел ближе, Анна Петровна ощутила окутывающий его запах – приятный аромат свежести, солнца и ветра со сладковатой ноткой осоки и горьковатой – дыма, словно он грелся у торфяного костра.

    Ни у кого и никогда Анна Петровна не видела таких темно-синих глаз. И давным-давно уже ни один мужчина не смотрел на нее так – прямо, заинтересованно, даже, пожалуй, чересчур откровенно.

    Странное чувство охватило ее, сразу напомнив о первых днях брака с молодым герцогом Курляндским Фридрихом-Вильгельмом, племянником ее деда короля Прусского: темное, смущающее, необъяснимое желание прижаться к мужскому телу. Но до сих пор она, испытывала такое лишь к одному человеку – к своему мужу, и никогда не переживала такой огненно-ледяной встряски от одного лишь взгляда незнакомца, который судя по всему не обратил особенного внимания на смуглую, угрюмую и рябоватую Анну.

    Растерянная, смущенная, Анна отступила на шаг и ощутила, как ее заливает краска, и не только лицо, а, должно быть, все тело до кончиков пальцев на ногах.
   
    А вот незнакомец, похоже, нисколько не смутился он, широко улыбнулся.

    – Приятно познакомиться, обер-гофмейстер двора Вашего императорского высочества.

    Анна, к стыду своему, не могла и слова сказать – только смотрела на него во все глаза, и сердце у нее колотилось так, словно пыталось вырваться из груди.

    Она вдруг поняла, что тоже улыбается, и спросила:

    – Вы назначены обер-гофмейстером двора приказом дядюшки?

    – О да, Ваше императорское высочество.

    Улыбка Анны померкла, в уме ее пронеслось странное и страшное подозрение.

    – И давно вы занимаете этот пост? – поинтересовалась она осторожно.

    – С тех пор как ваш дядюшка разрешил нам титуловаться Бестужевы-Рюмины. – И, отвесив поклон, он представился: – Петр Михайлович Бестужев-Рюмин, к вашим услугам!

    Петр Михайлович не мог оторвать глаз от герцогини Курляндской. Казалось, стоит до нее дотронуться – и обожжешь пальцы. Эти густые, черные как вороново крыло, сияющие волосы, словно языки магмы вулкана из-под простенькой серой дорожной шляпки… никогда он не видел ничего подобного. Кожа – смуглая, безупречная слоновая кость, если не считать веснушек, рассыпанных вокруг носа, рябоватых подобно пряностям на гоголь-моголе, напитке из молока, взбитого яичного желтка с сахаром и мускатным орехом, часто с добавлением рома или бренди.

    Ухоженная, прекрасно одетая, явно воспитанная и образованная. Но не это главное: у нее вид дамы, с которой обращались с огромной любовью, холили и берегли, – но вот эта затаенная печаль в глазах… Как видно, она уже знает, что есть на свете беды, от которых человеку не защититься.

    Боже, что за глаза! Темно-карие, словно обработанные гранаты, испещренные лучиками крохотных звезд.

    Когда она улыбнулась, 52-летний Петр Михайлович ощутил, как что-то туго сжимается в груди, но стоило ему представиться – обворожительная улыбка померкла, как будто от чудного сна герцогиня Курляндская пробудилась к куда менее приятной реальности.

    – Вы очень галантны, обер-гофмейстер, – торопливо произнесла она, – но мы, вовсе не станем нагружать вас дополнительными услугами. Уверена, вам есть чем заняться и без нас.

    Скорее удивленный, чем обиженный этим отказом, Петр Михайлович протянул:

    – Как пожелаете, Ваше императорское высочество.

    С явным облегчением миледи присела в изящном реверансе и исчезла так быстро, словно от чего-то спасалась.

    Петр Михайлович в недоумении смотрел ей вслед: не в первый раз добропорядочная дама давала ему от ворот поворот, но впервые это его задело.
Должно быть, молодой герцогине Анне известна его репутация. Скандалов, дебошей и пьяных выходок у него в прошлом было столько, что большинству пятидесятилетних мужчин и не снилось. Едва ли можно винить 22-летнюю герцогиню за то, что она стремится держаться от него подальше. Видит бог, меньше всего на свете он хочет вводить ее в соблазн!

    Подавив вздох, Петр Михайлович сказал себе, что лучше всего смириться, держать рот на замке и следующие несколько дней просто избегать молодую герцогиню, хотя это не так уж просто, ведь он назначен обер-гофмейстером!

    Герцогиня, между тем, решила воспользоваться случаем, чтобы познакомиться со своими курляндскими подданными. Ожидались обеды, ужины, поездки, вечеринки – и долгие-долгие вечерние посиделки в гостиной.

    Неудивительно, что для праздника знакомства выбрали начало лета! Что ж, в поместье сейчас есть чем заняться, и работа дает Петру Михайловичу прекрасный предлог побольше времени проводить вдали от дома, как можно дальше от герцогини Анны.

    Прибыв в Митаву, Анна нашла герцогский домен совершенно разорённым, а герцогский замок был настолько разграблен, что первоначально двор герцогини вынужден был ютиться в заброшенном мещанском доме.
       
    Но главное не это, а то, что с семнадцати лет Анна Петровна стала участницей большой международной политической игры, вступив в  династический брак. Она вышла замуж не просто за герцога Курляндского, она вышла замуж за саму Курляндию! И стала ее «сторожем» до самого  своего призвания на русское царство в 1730 году.
      
    На  российский трон села  герцогиня Курляндская, приблизившая к себе немца Бирона и, как  был уверен народ (фантазиями лукавых романовских фальсификаторов и их верных последователей современных, заслуженных, дипломированных, продажных горе-историков, в основном еврейской национальности - Л.С.), вручившая ему бразды правления. Но это, скорее всего, была лишь видимость. По своему характеру это правление было  жестоким, как и характер самой Анны, вероятно, унаследовавшей повадки своей Матери Прасковьи Салтыковой, (фантазиям лукавых романовских фальсификаторов и их верных последователей современных, заслуженных, дипломированных, продажных горе-историков, в основном еврейской национальности - Л.С.) изощрявшейся в пытках заключенных, а также направленное в ту сторону, в которую правил клон лжеПетра [Исаакий Фридрих Петер Гогенцоллерн) – Л.С.], получивший впоследствие титул Петра I.

    То есть, по происхождению Анна (фантазиями лукавых романовских фальсификаторов и их верных последователей современных, заслуженных, дипломированных, продажных горе-историков, в основном еврейской национальности - Л.С.) была Милославской (на самом деле Нарышкиной – Л.С.).

    Бирон за ее троном был нужен, чтобы никто не вспоминал о «польском вопросе» в династических проблемах Романовых. Именно так и вышло - десять лет правления Анны Петровны отмечены (фантазиям лукавых романовских фальсификаторов и их верных последователей современных, заслуженных, дипломированных, продажных горе-историков, в основном еврейской национальности - Л.С.)  не как польская «милославщина», а как «бироновщина» и засилье немцев.

    * * *

    А в 1716 году 52-летнему верному слуге клона лжеПетра [Исаакия (Фридриха Петера Гогенцоллерна)]  получившего в дальнейшем титул Петра I велено было отправиться в Курляндию на должность обер-гофмейстера двора Анны Иоанновны (на самом деле Петровны, а не Иоанновны, как пытаются дурить нас наши горе-историки, в основном еврейской национальности – Л.С.) [24.9(4.10).1694–8(19).10.1731]. Царь поручил ему ведать хозяйственными и денежными делами своей якобы племянницы, а заодно регулярно сообщать о жизни ее двора, прежде всего о дипломатических сношениях с главами европейских государств.

    Только хозяйственными и фискальными делами многообразная деятельность Бестужева-Рюмина в Курляндии не ограничивалась. По собственной инициативе он взял на себя некоторые другие заботы, весьма сомнительные и никакого отношения к его непосредственным обязанностям управителя двора не имеющие.