Картина

Картина. (Рассказ)
—-----------------------------------------------------Художник не зрит в красоту, он искажает ее задвинув в строгие рамки холста, если угодно – листа блокнота, фотокарточки…И последняя бумажная ограничительная поверхность может считаться одним из мерил такой красоты, но только в условности отдельного, частного фотоальбома, и никакая истина не станет спорить с точным, до миллиметрового соотношения годным как заместитель мгновения действительности, выходом из печатного устройства.
Художнику ничуть не меньше нужна радость от мира которую может позволить себе лишь человек с ощущением точно по запланированному графику провожающий уходящее…И уж, никак не выйдет проигнорировать недостойное с точки зрения зря упущенного… Не выйдет  пропустить разочарованность от очарования, но очарования, как оказалось ложного. В том и противность от логики, ибо нет ложного очарования. Оно лишь ориентировано на частность момента, дня, нескольких лет, может быть – полжизни…И значит, что есть жизнь человека как не упоительный обман ? Но обман необходимый, самодостаточный… Неизбежный и принудительный… И это глупость, что художник есть обидчивая личность ! Как можно обидеть не принимающего само понятие о способном задеть.., уличить.., выставить…
Каково было веселье и непременная его атрибутика годная для антуража той целой философии обмана, упоительного, принимаемого как оный, с отдаленной в неопределенность будущего, словно веником сметенная горстка сора, в кучу к предыдущему мусору, ненужному сейчас как непотребное и пустое… И разве ласкать женщину в полупустой квартире заполненной холстами и заляпанной сливающимися пятнами краски, где точно нет места работе совка и веника, не есть та самая истина радости в противовес принудительности неизбежного обмана ? Кто есть судия и чьим умом является правдивое мерило жизнедеятельностей людей полных воздуха внутри кровеносных систем и полных способности откинуть час, целый день, если понадобится пожертвовать месяцем собственной линии времени без сожаления. Ибо молодость полная воздуха в крови, и есть сама щедрость ! И она есть радость и она же есть отторжение и неприятие наибольшей из глупостей – должного чужого.., привязанного к душе чужими руками как непомерный груз, как телега с хламом который тот или – та, чьими руками завязывался узел на теле бедолаги, сам не желает более волочь по тропе. И есть односложная и бескомпромиссная правда радости – когда женщина чьи ласки принимать художнику так же хорошо, как и дарить ей, возможно лишь на условии отсутствия оного условия… Для чего вязать узел с тяжелым пустым хламом чтобы сани по густому снегу, сани полные пыльного антуража вез другой человек, порой спрашивая себя
– А нужно ли мне ?
И подавляя в себе неприличный вопрос, возвращался к нему снова…
Художника сложно обидеть, и как выясняется, непросто напугать ! У него за спиной неоконченные работы на холстах, деревянный грязный мольберт и какие то наброски на бумаге. Истин ли художник, не имеющий в опыте своем ни одной готовой картины ? Истин ли влюбленный в радость и женщину, человек мазающий краской холст, не успевающий схватить какой то хвост истины, что подобно каметному хвосту, показав себя, ускользает с невероятной скоростью непригодной для реакции человеческого тела, и что касается разумного понимания и целей сией истины для того, чтобы исказить ее перенеся на поверхность холста, – ничуть не отличающейся от телесной реакции и скоростных качеств. Есть фотоальбом. И он так же где то там, за спиной художника. И не имеющий в опыте своем ни одной законченной работы по изобразительному искусству, он, принужденный открыть входную дверь, стоит в ней и на него направлен обрез ружья, ибо человек пришлый принес его под курткой, что скорее всего позволило ему сделать именно средство распила охотничьего ружья. Но в чем вина художника без единой законченной работы по изобразительному искусству? В том что женщину, которая теперь и не имеет возможности находиться среди живых мира сего, любил еще кто то…В том ли вина его ?
– Да ты сука и не любил ее ! Тебе бы только развлечься ! А она и умерла из за тебя, мразь !
И художник не говорит того, что мог сказать человек желающий оправдаться, употребить подобие мольбы к своей персоне, ибо невольно организм желает молить о пощаде, задобрить, воззвать к сочувствию, поставить себя на то место, что предназначается для убожества, для недостойного гнева человека в руках которого обрез охотничьего ружья. И нет самых маленьких оснований для сомнения в том, что каждый из обоих стволов забит полным пороха патроном.
Художник не говорит того, что не отразило бы действительности, но унизило бы говорившего. Впрочем любое унижение оправдано, ибо принудительная сила жизни, есть ее сильнейший закон неподатливый на нравственные мерила. Не произносится вслух такое:
– Она хотела быть здесь ! И я не тянул ее силой ! И мы с ней, любили друг друга ! И ты не причем во всей этой истории ! И гуляли мы ! И пили мы ! И ночей время было нам дано для созерцаний и бодрствований. И нет в тебе права судьи ! И нет в тебе никакого права ! Кто ты был для нее ? Кто мог запрещать ей алкоголь для радости, не принимая во внимание болезнь ? Кто имел полномочия принуждать ее ? Разве не ее сторона выбирала, взвесив все до мельчайшей детализации, такой как на фотографических карточках в альбоме, в том альбоме, что сейчас за спиной у меня лежит там в квартире ! Хочешь – возьми и открой !
Ничего этого не говорит вслух художник. Но волей разума и его склонений в пониманиях мира, человек с обрезом охотничьего ружья, слышит.., он слышит каждое несказанное слово, будто бы подлый сурдопереводчик подсознания ведет прямую работу без перерыва на обед и сон.
– Ты пришел мстить мне ? Давай ! – и это будто бы выбивает силу из кистей рук пришлого, ту силу что мелкой моторикой рук, обязана была нажимать на спусковую скобу.
– Сука !
– Я – сука ?
И даже всадить щенку твердыней располовиненного приклада, уже не имеет желаемого… В чем он неправ ? Тогда для чего эта ярость, что привела сюда ? Та ярость, которая изуродовала охотничье ружье… Та ярость, что не позволяла спать целыми непрерывными неделями и никак не меньше от состояния злой обиды, что никак не цепляется к гаденышу ! Она любила ЕГО ! А может быть лишь уверила себя в этом… Ибо все есть лишь принудительность неизбежного обмана !

В художнике нет страха ! Он непреклонен в своей истине, может быть принятой им за единственную правоту. Ему никогда не угрожали оружием, и значит, его ответ на угрозу, как любая из незаконченных работ по изобразительному искусству, которых есть множество в грязной квартире, которую он называет – мастерской. Пришлый гость уходит ни с чем. Точнее уходит с тем, с чем пришёл сюда. Обрез охотничьего ружья и человек - хозяин, убывают прочь! И нет гордости в художнике за бесстрашие, и нет скорби в душе его о женщине, что радости жизни искала в квартире его, полной незаконченных работ, и измазанной пятнами красок. Странно, он не скорбит, хотя разве имел радости большей в жизни своей, нежели от того времени, когда хмельная принцесса слегка распутная, с бокалом красного вина, заливала им диабет, играла с кистями и хихикала по ночам от того, что нет узла на душе ее, и никто не привязал к ней повозку полную ненужного ей хлама, а художник, истинный ли, но тем не менее – художник, молодой как они оба, и хмельной от неклинических бессонных ночей, и вина, и виски, рядом, и они ласкают друг друга безвозмездно, по истинной прямоте желаний своих ?
И вот ведь, прямота нелепой до смехотворности трагедии – отсутствие страха умереть, страха того, что все закончится сейчас, в единую секунду, и не будет более ни запаха, ни красоты которую должно бы исказить перенеся и заперев ее в рамки холста, не будет жажды, воздуха наполняющего собой кровеносную систему, и самой истины чья эфемерность так манит, и настолько не допускает к себе, что вызывает этим согласие и ненужность идти к ней.., – и отсутствие страха, как опыта в жизни молодого, едва за двадцать пять лет живущего, отзывается очередной неоконченной материей на мольберте, но теперь на мольберте самого разума художника. И когда, спустя двое - трое суток, после посещения его пришлым гостем, он вдруг понимает… он ПОНИМАЕТ, и тогда все меняется как мир в корпусе песочных часов. И художник пишет, если бы того требовали правила сказать – творит, то, пускай, такое слово будет приемлемым и точным. Он рисует и на это раз не отходит от холста вовсе. Он не испытывает потребности в еде или сне. Он творит ! И вот, отсутствие страха до полного ПОНИМАНИЯ, уже имеет вид изобразительного искусства, и на материи символизм старухи с косой, которая не знакома человеку, и тот человек глядит на нее как на нечто лишь имеющее вес проходящего.., очередного.., может быть слегка вызывающего любопытство. Ибо в мире изображенного на холсте человека, никто никогда не слышал про смерть. Никто не решал о ее месте в мире, и никогда не представлял ее как готовую предстать пред ним.
Картина готова ! Она теперь единственная из полностью законченных работ художника что искажает красоту, перенося ее на рамки изображения. Но ведь нет красоты в смерти ! И может быть только в этот самый миг, в эту секунду, он ( художник нарисовавший ее), проникается холодом от осознания. Ему истинно страшно, и страх его всеобъемлющий и неистовый.. Во рту пахнет железом и тошнота подступает но не как рвотный рефлекс, а как основа, полностью захватившая самочувствие на этот небольшой, похожий на нескончаемую вечность отрезок времени длительностью секунд в тридцать…
Скорее всего, гаденыш не уничтожит полотно. Предположительно, он похоронит картину в какой нибудь укромной подвальной кладовой. И позже, спустя десять.., двадцать.., тридцать пять лет, скорее из любопытства, для несравненно нелепой жажды “просто посмотреть”, он, отправив жену на работу, а детей выслав куда нибудь для полной их занятости, в очередной раз, откроет старую полость помещения. И ничего!.. Просто полотно с нелепым изображением. Художник умер.. Остался другой, не искажающий красоты глупым переписыванием её… Все было в глупой молодости.
А некто выбросит изуродованное ружье в реку, и так же отпустит скорбь со временем, скорее всего, посчитав своим долгом,( без ясности перед кем и перед чем ) записать все оставив для тех же нужд.
—------------------------------------------------------
Октябрь 2025г.