Детство, Станислав Лем и инструкция по завариванию

ЗВЕЗДОПЛАВАТЕЛЬНЫЙ ДНЕВНИК СЕВЫ ГРОМОВА
Запись от 17-го Квантоса, года неразберихи по местному времяисчислению.

Дорогой дневник! Или, как я окрестил свой бортовой журнал после инцидента с разумной плесенью на Альдебаране, – мой немой, но предельно честный собеседник! Если ты это читаешь, значит, либо я погиб при загадочных обстоятельствах, либо профессор Юбанько снова повадился рыться в моих вещах под предлогом «научной необходимости». В любом случае, знай: всё, что здесь описано – чистейшая правда, отягощенная лишь неизбежными для космического путешественника последствиями временных парадоксов и пары-тройки кружек доброго вискианского эля.

Так вот. Решил я, понимаешь ли, отдохнуть от межзвездных баталий, хроно-клаустрофобии и профессоров, которые норовят разобрать твой корабль на сувениры. Взял я, значит, творческий отпуск. Или, как выразилась моя бухгалтерша, «период вынужденного бездействия в связи с отсутствием финансирования и страховки, аннулированной после семи предъявленных исков от жителей Туманности Андромеды».

Короче, снял я на время домик на тихой, богом забытой планетке Змееносец-Б, известной лишь своими шестилапыми кошками, которые мурлыкают в унисон, и невероятно крепким кофе, способным протравить дыру в обшивке моего «Космокрана». Цель была проста: уединение, тишина и написание мемуаров «Сева Громов: логика абсурда». Но, как часто со мной бывает, логика абсурда взяла верх над моими планами.

В соседнем домике, таком же покосившемся от времени и местных ветров, обитало удивительное существо. Женского пола. Землянка. По имени Агата. И вот тут-то, мой дорогой немой друг, и начинается история, которая заставила меня пересмотреть все свои взгляды на теорию вероятностей, психологию отношений и тактику выживания в условиях полной бытовой несовместимости.

Мы были разными. Как протон и антипротон. Как квазар и садовая лужайка. Как Юбанько и элементарные приличия.

Эпизод первый: Температурный режим и протоколы общения.

Я, как человек, прошедший сквозь ледяные пустоши Сириуса и раскаленные пески Меркурия, предпочитаю в жилище умеренность. 20 градусов по Цельсию. Ни больше, ни меньше. Агата же, как выяснилось, была потомственной саламандрой в человеческом обличье. Она требовала в своем домике температуру, пригодную для плавки свинца. Заходя к ней на чай, я чувствовал себя образцом, помещенным в автоклав для стерилизации. Я молча изнывал, снимая свитер за свитером, в то время как она мило улыбалась, завернутая в легкий плед, и говорила: «Сева, что-то ты сегодня какой-то бледный. Замерз, наверное?»

Что до общения… Я человек дела. Мои реплики кратки, как отчет о посадке на астероид. «Да». «Нет». «Кофе кончился». «Профессор, уберите свою шестерню от моего бутерброда». Агата же обладала даром устной летописи. Она могла два часа описывать перипетии выбора новой занавески для кухни, с подробным разбором характера продавца, его предположительных семейных проблем и философским осмыслением оттенка «ванильное облако». Я сидел, кивал, издавал нечленораздельные звуки одобрения и в это время мысленно рассчитывал траекторию полета до ближайшего спутника.

И в какой-то момент, обливаясь потом в ее сауне-гостиной и слушая тринадцатую главу саги о занавеске, я подумал: «Так, стоп. Может, мы просто не подходим друг другу? Может, гравитационные постоянные наших личностей вычислены в разных вселенных?»

Эпизод второй: Стратегическое планирование и тактика импульсивных решений.

Я привык все планировать. Полётный лист – на год вперед. Запас топлива – с учетом трех незапланированных прыжков. Даже меню на неделю я составлял с точностью до грамма, дабы избежать пищевых сюрпризов в невесомости. Агата же жила по законам квантовой механики: ее планы существовали в виде облака вероятностей, которое коллапсировало при первой же попытке наблюдения.

Помню, я как-то предложил: «Агата, давай через месяц слетаем на водопады Кристальных Слез? Билеты нужно бронировать заранее». Она посмотрела на меня с легкой грустью, как на несчастного, застрявшего в тисках линейного времени. «Громов, жизнь – это импровизация! Кто знает, каким будет наше настроение через месяц?»

А через неделю, в семь утра, в мою дверь постучали. На пороге стояла она, с двумя рюкзаками, полными непонятного снаряжения, и сияющими глазами. «Сева! Вставай! Летим в Баку!»
Я, сонный, в растянутой майке и с залипающими глазами, пробормотал: «В Баку? Это в какой системе? Нам нужен допуск от Галактического Совета, визы, акклиматизация…»
«Какой Совет?» – рассмеялась она. – «Это на Земле! Я уже купила билеты, вылет через три часа!»

В тот момент мой мозг, воспитанный на строгих протоколах, чуть не совершил аварийную перезагрузку. План? Расчет? Логистика? Все это было отброшено, как пустой балласт. И знаешь что, дневник? Это был один из лучших дней в моей жизни. Мы ели какую-то невероятную шекинскую халву, гуляли по старому городу, и я, забыв про все хронометражи и графики, впервые за долгие годы просто чувствовал себя живым. Она вдохновляла на безумства, а я, по ее же словам, «заземлял» ее, не давая улететь в совсем уж фантастические бездны, типа поездки в Антарктиду на завтрак.

Эпизод третий: Ценностные ориентиры и проблема острого соуса.

Разность – это не враг, а ресурс. Я понял это, когда мы столкнулись с настоящей проблемой. Не с разницей в температуре или планах, а с вопросом фундаментальным. На Змееносце-Б существовала, понимаешь, мелкая, но наглая банда мошенников, которая обманывала доверчивых туристов, продавая им «шестилапых кошек» – обычных земных кошек с искусственно пришитыми двумя лишними лапами.

Я, как законопослушный гражданин Галактики, собирался составить многостраничный отчет и направить его в Межзвездную Ассоциацию Защиты Прав Потребителей. Процедура долгая, бюрократическая, но верная.

Агата, узнав об этом, не сказала ни слова. Она просто взяла свою огромную сумочку (которая, как я подозреваю, была оснащена технологиями, опережающими мой «Космократ»), и отправилась «на разведку». Через два часа она вернулась с довольной улыбкой. А на следующий день местные новости трубили о том, что главарь мошенников, некий Арктур Нептунович, был обнаружен привязанным к собственному фальшивому дереву с кошками, облепленный местным аналогом космической крапивы и с табличкой на груди: «Любитель лишних конечностей».

Мы не совпадали в методах. Я – уважение к букве закона. Она – к его духу, пусть и выраженному несколько экстравагантно. И в этом был ключ! Не проблема, что я люблю острое, а она – сладкое. Проблема была бы, если бы я хотел справедливости, а она – чтобы я помалкивал и ни во что не лез.

Слишком похожие, как я заметил по другой паре на этой планетке, вечно спорили о том, чей именно способ расчета гиперпрыжка идеален. Оба были правы. Оба упрямы. И оба не могли сдвинуться с мертвой точки. А мы с Агатой… Мы договаривались. Я составлял примерный план, она вносила в него элемент здорового хаоса. Я следил, чтобы хаос не вышел за рамки разумного, а она не давала моим планам превратиться в каменные скрижали.

Мы были самыми крепкими парадоксами – двумя разными людьми, которые не пытались переделать друг друга, а строили общее пространство, где находилось место и строгому графику, и спонтанному полету в Баку.

И все было прекрасно, пока не случился самый злополучный вечер. Мы сидели на веранде, пили кофе, протравливающий титан, и смотрели на три луны Змееносца. Воцарилась комфортная тишина, которую я так ценил, и которая, как мне казалось, наконец перестала ее беспокоить.

И вот она, положив свою руку на мою, сказала самым решительным тоном, который обычно предвещал либо поездку в Баку, либо казнь мошенников:
«Сева, дорогой. Нам нужно поговорить».

У меня зашевелились волосы на затылке. Эта фраза, в любой галактике, на любом языке, означает начало конца.
«Говори, Агата», – с мрачным предчувствием выдавил я.
«Ты замечательный, Громов. Самый надежный, самый честный и… самый предсказуемый человек из всех, кого я встречала».
«Спасибо… кажется», – пробормотал я.
«Но есть одна вещь, которую я не могу больше терпеть. Одно фундаментальное различие, которое, я боюсь, непреодолимо».

Мое сердце упало куда-то в район сапог. Вот он, момент истины. Температура? Планы? Методы борьбы с преступностью? Я был готов на все. Готов повысить температуру в доме до точки плавления свинца. Готов лететь с ней хоть на край света без единого плана. Готов даже пришить себе пару лишних лап, если это потребуется!

Она посмотрела на меня с бездной сожаления в глазах и выдохнула:
«Громов… Ты… ты неправильно завариваешь чай».

Я остолбенел.
«Ч-что?»
«Чай! – воскликнула она, и в ее голосе зазвенели слезы. – Сначала ты заливаешь чайник! Потом насыпаешь заварку в чашку! Потом ждешь, пока вода закипит, и только потом заливаешь ее! Это… это варварство! Все знают, что нужно насыпать заварку в ЧАЙНИК, залить его СРАЗУ после закипания и дать НАСТОЯТЬСЯ! У нас абсолютно несовместимые взгляды на мироздание, Громов! Мы… мы просто слишком разные!»

Она встала и выбежала из домика, оставив меня наедине с тремя лунами, кружкой неправильно заваренного чая и тотальной, вселенской, Сево-Громовской неразберихой.

Так что делай выводы, мой немой друг. Самые крепкие пары – это не те, кто всё делают одинаково, а те, кто уважает различия. Пока эти различия не касаются священного ритуала заваривания чая. В этом вопросе, как выяснилось, компромиссов не бывает.

Конец записи.
P.S. Профессор Юбанько, если вы это читаете, немедленно положите мой дневник на место! И не смейте проводить над ним эксперименты по улучшению методики заваривания!