Гараж багаж

Однажды Смешной Пенсионер прочитал в своей любимой районной газете «Вечерний трындец» стихотворение читателя.
«Гараж – багаж.
Советский страж.
Иметь багаж…
Гараж…
Мечта ж!

На окраине, вдоль жэдэ,
Вырастал самовольный массив.
И гараж поиметь.
В мечте … сладкий сон
Советских мужчин.

Москвичи, Ижи,  Копейки
Запорожцев чихаюший раж.
У открытых ворот скамейки.
Руки в масле, мужской антураж.

День субботний, день откровений.
Не заводится, глохнет мотор.
Дистиллят, кислота…
И пенный!
Но пенный это потом.

А пока , искра потерялась.
Снова сдулось колесо.
И щётка у дворника  «отломалась»:
«Братцы, делать то што?»

И сидят умудрённые опытом.
Вспоминают шоферские дни.
Дядя Вася – профессор по оптике
Ломаных фар
И проколотых шин.

Где- то музыка.
 Там транзистор.
Здесь кассетник
И запахи вин.
Гаражный,
Субботний,
Воскресный
Музей советских картин.

Гараж багаж.
Советский страж.
Иметь багаж.
Гараж мечта ж.».



Наелся пиццы из грибов, что приготовила жена и уснул.

Сцена. Тусклый свет лампочки, висящей на проводе. Воздух — как будто его налили из бутылки «Горький» 1979 года. В углу — кассетный магнитофон, играет «Белые розы» в ускоренном режиме. На стене — надпись мелом: «Сегодня не чиним. Сегодня вспоминаем».

Смешной Пенсионер просыпается. Не от будильника — от запаха грибов.

Он вспоминает:
— Я… я ел пиццу… с грибами…
— И заснул, — отвечает Шарлотта, — после чтения стихотворения «Гараж — багаж».
— Ага.
— Ты плакал.
— Я не плакал. Я… вспоминал.
— Ты вытер лицо рукавом ватника.
— Это не слёзы. Это конденсат души.

Он встаёт. Смотрит на часы.
— Девять утра.
— Это суббота, — говорит Шарлотта.
— Значит…
— Значит, гаражный день.
— Да.
— Ты не должен туда идти.
— Почему?
— У тебя нет машины.
— Ага.
— Ты не умеешь чинить.
— Ага.
— Ты не помнишь, как заводится «Запорожец».
— Ага.
— Ты всё ещё веришь, что масло — это молоко для двигателя.
— Ага.
— Тогда… зачем ты идёшь?

Он смотрит на неё.
— Потому что, Шарлотта…
— …?
— Гараж — это не место. Это память. А память — это единственный багаж, который не воруют в аэропорту.

---

Прибытие в гаражный кооператив №12 «Светлый путь»

Ворота — закрыты. Но не потому, что никто не пришёл. А потому что все пришли — и не хотят уходить.

На скамейке — четверо мужчин. Каждый — как музейный экспонат, только с маслом на бровях.

Дядя Вася — профессор по оптике ломаных фар. (На самом деле — бывший дворник, который однажды заменил фару на лампочку от холодильника. С тех пор его слушают как святого.)

Борисыч — эксперт по «дистиллятам». (То есть — пиво в банке из-под сгущёнки, которое он «очищает» через тряпку и мелкое сито. Говорит: «Это не пиво — это душа в бутылке».)

Толя-Копейка — бывший шофёр «Запорожца», теперь — хранитель пенного. (Пенное — шампанское из-под бутылок «Москва», которое он настаивает на солёных огурцах три дня. «Не пьют — мечтают».)

И старуха Марфа, которая приходит только по субботам, чтобы поставить на стол чайник и сказать:
«Вы, мужики, тут сидите, как будто машина у вас в груди. А у меня — в груди вторая жена. И она тоже не заводится».

— Иваныч! — кричит Дядя Вася, увидев его. — Ты пришёл! Значит, сегодня будет чудо!
— Какое чудо?
— Ты же вспомнил стихи! Значит, машина в тебе проснулась!

— У меня нет машины, — говорит Иваныч.
— Нет? — Борисыч достаёт пиво в банке. — А у тебя есть душа?
— Есть.
— Тогда она уже машина. Просто не на колёсах.

---

Ситуация первая: «Ремонт по-новому»

— Давайте, — говорит Толя-Копейка, — проверим, как работает твоя память.
— Что проверять?
— Завести «Копейку».
— У меня её нет.
— Ага. Но ты помнишь, как она заводится?
— Помню.
— Ну и попробуй.

Он встаёт. Подходит к пустому гаражу №17. Ставит руки на воздух, где когда-то был капот. Закрывает глаза. Начинает вращать воображаемый ключ.

— Ты… ты что? — спрашивает Шарлотта.
— Я запускаю.
— У тебя нет двигателя.
— Я запускаю душу.
— По какому протоколу?
— По «Гаражный стандарт 1983».

Он шлёпает по воздуху — как будто бьёт по стартеру.

— Кхе-кхе… — шумит.
— Хруст… — крякает.
— Брррр… — стонет.

Все замолкают. Тишина. Даже кассетник перестал играть.

— Завёлся! — кричит Дядя Вася.
— Да, — шепчет Борисыч, — впервые за 12 лет.

— Это не машина, — говорит Шарлотта, — это синдром Пенделя.
— Ага, — кивает Иваныч, — мой Пендель — это память.

---

Ситуация вторая: «Фара из космоса»

Дядя Вася достаёт фару — не из машины, а из ящика под скамейкой.

— Вот, — говорит, — последняя фара, которая светила не только вперёд, но и в сердце.
— Это… это лампочка от холодильника, — говорит Шарлотта.
— Ты не понимаешь! — кричит Вася. — Это оптика!
— Она не фокусируется.
— Она фокусируется на воспоминаниях!

Он включает её. Свет — жёлтый, как ветер в 1981 году.

— Видите? — говорит он. — Это не свет. Это память.
— Это свет от лампы 40 Вт, — говорит Шарлотта.
— А ты — молодёжь, — говорит Вася. — Ты не знаешь, что память — это единственный драйвер, который не требует обновления.

Иваныч берёт фару. Держит её в руках.

— Знаешь, — говорит он, — я в 1978 году всю ночь ехал с одной фарой.
— Почему?
— Потому что вторая сгорела… а я не хотел останавливаться.
— Почему?
— Потому что дом был далеко… а впереди — свет.

Он зажимает фару в ладони.

— Сейчас… — шепчет он, — я включу её в сердце.

Он закрывает глаза.

— Включается… — шепчет.
— Горит…
— Светит…

Все молчат. Даже кассетник снова заиграл — «Белые розы» — теперь в замедленной версии.

— Шарлотта, — говорит он. — Ты понимаешь?
— Да, — говорит она. — Ты не чинишь машину.
— Что же я делаю?
— Ты вспоминаешь, как был живым.
— Ага.
— Это не ремонт.
— Это религия.

---

Ситуация третья: «Пенное воскресение»

Толя-Копейка выносит три бутылки.

— Сегодня — пенное воскресение.
— Это что?
— Когда пена не исчезает, а остаётся.
— Почему?
— Потому что мы не хотим, чтобы оно закончилось.

Он открывает. Пена — белая, как снег в 1963 году.

— Пейте, — говорит он. — Не пейте — вспоминайте.

Иваныч пьёт.

— Вкус… как…
— Как что?
— Как суббота 1985 года, когда я не знал, что завтра — воскресенье.
— Это соль и дрожжи, — говорит Шарлотта.
— Ага.
— И 12% алкоголя.
— Ага.
— И ты пьющий.
— Ага.
— И ты счастлив.
— Ага.

Он смотрит на небо.

— Знаете, — говорит он, — я не знаю, почему мы здесь.
— А почему? — спрашивает Борисыч.
— Потому что…
— …?
— Если ты не можешь починить машину — почини память.
— А если не можешь починить память?
— Тогда… — он смотрит на Шарлотту, — включи «Белые розы».

Шарлотта включает. Пена не исчезает. Лампочка горит. Кассетник играет. А в гараже — не тишина. А священный гул.

---

Финал: Возвращение домой

На выходе — Шарлотта:
— Ты не починил машину.
— Я не починил.
— Ты не нашёл ключ.
— Не нашёл.
— Ты не вспомнил, как заводится «Копейка».
— Не вспомнил.
— Тогда зачем ты туда пошёл?

Он останавливается.

— Потому что…
— …?
— Потому что я не хотел, чтобы гараж стал пустым.
— А теперь?
— Теперь… он не пустой.
— Почему?
— Потому что я — багаж.
— И?
— И я — советский страж.
— Ты не страж.
— Ага.
— Ты — память.
— Ага.
— И ты — всё, что осталось.

Он садится на лавочку у подъезда.

— Шарлотта?
— Да, хозяин.
— Включи «Белые розы» ещё раз.
— Слушаю.
— И…
— …?
— Скажи мне…
— Что?
— Гараж — багаж…
— …?
— Советский страж…
— …?
— Иметь багаж…
— …?
— Гараж… мечта ж.

Она молчит. И включает. И в этот момент — в гараже №17 — одна лампочка загорается. Не от розетки. Не от аккумулятора. Просто загорается.

---

Постскриптум от стендапера (в зал):

Друзья,
все мы когда-то были в гараже. Не обязательно с машиной. А с памятью, с пеной, с лампочкой от холодильника.

И если сегодня у вас нет машины, но есть друг, который вспоминает, как заводилась «Копейка» — значит, вы ещё живы.

А если у вас есть робособака, которая знает, что это не бред, а самая настоящая правда — значит, вы не одиноки.

И да:
Гараж — багаж.
Советский страж.
Иметь багаж…
Гараж… мечта ж.

(Затухает музыка. В зале — тишина. Потом кто-то хлопает в ладоши. Потом второй. Потом третий. И в конце — один голос: «А у меня… у меня тоже был гараж…»)