Элара 60

Крах на Доске Судеб.

Шашки – это шаг за шагом, поле за полем.
Саша Игин

Пролог.

В мире, где судьбы людей были начертаны на великой Шашечной Доске самого Времени, поражение не было просто концом игры. Оно вышивало гладью рубцы, толстые, черные нити скорби и безнадежности, навсегда перекрывая шашкам дорогу в дамки. И величайшим мастером этой печальной вышивки был Скорбный Маршал.

***

Тысячи лет Шашечный Град процветал под защитой Великого Магистра, который зорко следил за тем, чтобы каждая белая шашка — символ надежды — могла беспрепятственно достигнуть заветного поля на краю доски и превратиться в могучую Дамку. Но однажды на земли хлынули Черные Орды под предводительством Скорбного Маршала. Его оружием были не мечи и копья, а Иглы Печали, которыми он вышивал поражения на самой ткани реальности.
Молодой воин, Андрей, был белой шашкой, полной дерзости и стремления к свету. Он должен был пройти через поле битвы, полное опасностей и черных шашек, чтобы достичь цели. Но битва обернулась трагедией. Брат Андрея пал, пытаясь защитить его. Маршал тут же склонился над местом падения. Его длинные, костлявые пальцы ловко орудовали огромной иглой. Каждый стежок был наполнен отчаянием.
На глазах у Андрея на гладкой, деревянной поверхности доски, прямо на пути к спасительному полю, появилась уродливая, черная вышивка — Рубец Скорби. Он был не просто узором, он был физическим препятствием, невидимой стеной из горя и поражения. Путь Андрея в дамки оказался перекрыт. Он мог двигаться только обходными путями, через поля, кишащие врагами.
Андрей чувствовал вес этого рубца. Он был соткан из слез его матери, отчаяния его отца и собственной вины. Эта вышивка гладью, казалось бы, такая тихая и мирная, несла в себе разрушительную силу. Она заставляла его сворачивать с прямого пути, делая его путешествие невыносимо долгим и опасным.
Но Андрей не сдался. Он понял, что единственный способ победить Маршала — это вышить свой собственный узор, узор воли и решимости, поверх рубцов поражения. Он собрал вокруг себя тех, чьи пути также были перекрыты, и вместе они начали свой путь, шаг за шагом, поле за полем, не пытаясь стереть старые шрамы, а прокладывая новую, светлую дорогу сквозь них.
И так, поражение, вышивая гладью рубцы на шашечной доске, тем самым перекрывая шашкам дорогу в дамки, невольно создало новый путь, путь упорства, который был куда прочнее и ярче, чем та легкая дорога, что была предначертана изначально.

Происки злой судьбы или слепая фортуна.

Шашки – это поражение с достоинством.
Саша Игин.

Пролог.

В древнем граде Чернолесье жил искусный шашист по имени Добрыня. Он был известен по всему краю своим непревзойденным мастерством игры в шашки. Каждая его победа, а их было бесчисленное множество, укрепляла его веру в собственное величие. - Это не удача, а чистый расчет и доблесть моего ума! — любил гордо заявлять он, поглаживая свою пышную бороду после очередного триумфа. Он считал, что полностью контролирует ход игры и свою судьбу на доске.

***

Но даже величайшие мастера иногда терпят поражение. Однажды на турнире, куда съехались маги и воины со всего света, Добрыня встретился с таинственным странником, чье лицо скрывал глубокий капюшон. Игра началась. Впервые за долгие годы Добрыня почувствовал, что теряет инициативу. Его идеальные стратегии рушились одна за другой под натиском неожиданных ходов противника. В конце концов, после долгой и изнурительной партии, Добрыня был разгромлен.
Вместо того чтобы признать превосходство противника, Добрыня вскочил на ноги, его лицо исказилось от ярости. Он стукнул кулаком по столу так, что шашки подпрыгнули. - Проклятие! Это все происки злой судьбы, не иначе! — воскликнул он, гневно сверкая глазами. - Никакого мастерства тут нет, лишь слепая фортуна отвернулась от меня!
Странник же, не проронив ни слова, лишь слегка наклонил голову и протянул Добрыне один из его собственных сбитых камней. В этот миг Добрыня понял, что в своем высокомерии он так и не научился принимать поражение с достоинством. Он был готов приписывать себе все лавры победы, но винить судьбу в проигрыше. Эта горькая правда стала для него уроком, который он запомнил на всю жизнь, хотя и продолжал иногда роптать на судьбу, когда дела шли не по его плану.

Редкие моменты сотворения чуда.

Шашки – это страсть.
Саша Игин.

Пролог.

В маленьком городке, затерявшемся в горах, жила была девица по имени Василиса. Не отличалась она умом пытливым, речами складными, да и в делах житейских прослыла простушкой. Однако была у Василисы одна страсть — шашки.

***

Садилась она за шашечную доску, и тут происходило чудо. Душа её, мудрая и прозорливая, казалось, обретала голос, шепча ей ходы, предвидя замыслы соперника на много шагов вперед. Василиса чувствовала себя королевой стратегии, гением тактики. В эти минуты её простенький ум, словно по волшебству, освещался внутренним светом, и она ощущала себя на вершине понимания мира.
Но стоило ей потянуться рукой к заветной шашке, как тут же вмешивалась её собственная неуклюжесть. Рука дрожала, палец соскальзывал, и вместо изящного, продуманного хода она делала нелепый, порой губительный ход.
Соперники недоумевали. Сначала они видели в её глазах отблеск великого мастера, предвкушая достойную битву. Но затем, наблюдая за её неуклюжей игрой, они лишь пожимали плечами, считая её простофилей.
Так и жила Василиса: душа её парила в эмпиреях шашечного искусства, а руки слушались плохо. Она чувствовала себя умной, гениальной, но каждый раз играла слегка глуповато, оставляя всех в недоумении, а свою мудрую душу — в лёгком огорчении. И лишь в редкие моменты, когда душа и тело действовали заодно, она могла сотворить истинное чудо на черно-белом поле.

Игра, приносящая гармонию в мир.

Шашки - это нерассказанная история.
Саша Игин

В глубине зачарованного леса, где вековые сосны тянулись к небу, а мхи светились мягким лунным светом, стояла Избушка на Курьих Ножках. Жила в ней не Баба-Яга, а старый лесной дух, прозванный Дедом-Шашистом. Его борода была седой, как туман над болотом, а глаза светились мудростью прожитых веков.
К нему-то и пришёл молодой витязь Добрыня, ища совета, как спасти своё родное село от набегов лихих разбойников. Дед-Шашист принял гостя радушно, но прежде чем говорить о делах мирских, указал на резной стол посреди избы, на котором сияла доска из янтаря и обсидиана, а вместо привычных шашек стояли фигурки из корней папоротника и сушёных ягод.
- Присядь, Добрыня, сыграем партию, — предложил старик, ласково улыбаясь. - Каждая наша игра, витязь, — это новая быль, новое сказание. И какой у неё будет конец, счастливый или грустный, зависит не только от меня. Если будет грустный для меня, то счастливым будешь ты, любитель шашечной игры, а если весёлым для меня, то наоборот. В этом и есть вечный круговорот судьбы, где выигрыш одного всегда означает проигрыш другого.
Добрыня, хоть и был озадачен столь необычным напутствием, не посмел ослушаться. Они начали играть.
Первые ходы были неспешными, как течение лесной реки. Дед-Шашист объяснял правила не просто как игру, а как философию жизни:
- Вот эта ягодка, что ты рубишь, — это чья-то надежда, а этот корень, что я двигаю, — чья-то беда. Будь внимателен, витязь. На доске решаются судьбы.
Игра затягивала. Фишки словно оживали в руках, их перемещения отражали грядущие события в мире людей и лесных духов. Дед-Шашист играл мастерски, его ходы были непредсказуемы и мудры. Он жертвовал своими шашками, открывая новые возможности, запутывая Добрыню в хитроумных комбинациях.
В какой-то момент Добрыня понял, что старик ведёт его к неизбежному поражению. Его сердце сжалось от тревоги — если он проиграет, значит, судьба его села будет горькой. Но Дед-Шашист лишь подмигнул ему: - Не спеши с выводами, Добрыня. У любой истории может быть неожиданный поворот.
И правда, сделав роковой, как ему показалось, ход, Добрыня внезапно поставил старика в положение, из которого не было выхода. Дед-Шашист, великий мастер, проиграл.
На лице Деда-Шашиста не было ни тени огорчения. Он широко улыбнулся, и в его глазах заиграли искорки.
- Вот и славно, витязь! Моя история получилась грустной, значит, твоя — счастливая. Ты выиграл эту партию, а с ней — и судьбу своего села. Разбойники, что тревожат твои земли, завтра же утром покинут их, напуганные лесным шумом, которого никто, кроме них, не услышит.
Добрыня поблагодарил мудрого духа, почувствовав, как тяжесть спадает с его плеч. Он уже собирался уходить, но Дед-Шашист остановил его.
- Постой, Добрыня. Сыграем ещё одну партию.
Витязь с готовностью сел за стол. Он знал: каждая новая партия в шашки — это нерассказанная история. И теперь он понимал, что не так важно, кто победит, главное — чтобы конец этой истории принёс гармонию в мир.

Не обремененные ничем, - кроме своего величия.

Шашки – это незримый абсолют.
Саша Игин.

Сквозь занавес времен, где каждая клетка доски мироздания пропитана магией, раскинулось царство Шашечное. Здесь правила были просты, как линии на песке: фишки – обыватели, опорные шашки  – властелины. Но была в этом мире каста иная, овеянная тайной, – Дамки.
В отличие от опорных шашек, чья власть опиралась на земли, армии и казну, Дамки не владели ничем осязаемым. У них не было ни замков из янтаря, ни легионов из стали. Их сила крылась в самой сути их существования. Они были чистым, незамутненным господством.
Легенды гласили, что Дамки – это души величайших стратегов, вознесенные на высшую ступень бытия. Когда пешка достигала последней линии, она сбрасывала оковы материального мира и становилась Дамкой. Она больше не была привязана к одной клетке, не знала преград. Она могла пересечь всю доску одним движением, оставив за собой лишь трепет и благоговение.
Их господство было абсолютным, но незримым. Они не издавали указов, не вершили судов. Они просто были. Одно их присутствие меняло ход событий. Там, где ступала Дамка, хаос отступал, а порядок воцарялся сам собой. Опорные шашки и все фишки инстинктивно чувствовали эту мощь, этот холодный, отстраненный контроль.
Владычица Астра, древнейшая из Дамок, как-то сказала, обращаясь к юной, новоиспеченной Дамке, полной тщеславных мыслей о завоеваниях: - Мы не владеем, дитя. Владение – это бремя, привязывающее к земле. Мы господствуем. Наше господство – это воздух, которым дышит мир. Оно везде, но его нельзя схватить. Наша сила в нашей свободе, в нашем движении.
И впрямь, когда на Шашечное царство надвигалась Великая Тьма, не опорные шашки с их армиями встали на защиту. Это были Дамки. Они не сражались в привычном понимании. Они просто скользили по полю боя, и каждый их ход был предрешением судьбы. Они не владели мечами, но их воля была острее любого клинка. Они не владели землями, но вся земля склонялась перед их неоспоримым, чистым господством.
Так и жили они в Шашечном царстве, вечное напоминание о том, что истинная власть не в том, что ты можешь взять, а в том, как легко ты можешь двигаться сквозь мир, не обремененный ничем, кроме самой сути своего величия.

Королева Небесного Квадрата.

Шашки – это волшебство.
Саша Игин.

Пролог.

В мире, который смертные называли просто «доска», а боги — «Небесный Квадрат», великая игра в шашки была не просто забавой. Это была священная битва, арена, где сталкивались воля людей и проявления древних божеств.

***

Тихий городок Златогорск стоял на краю мира, и его жители верили, что каждая шашечная партия, сыгранная на главной площади, была молитвой или вызовом, обращенным к небу.
Старый мастер Иона, чьи пальцы знали больше ходов, чем звёзд на небе, сидел напротив юной Алены. Доска между ними была вырезана из редкого мрамора, ее черные и белые квадраты светились мягким внутренним светом, который предвещал нечто большее, чем просто игру.
Игра началась. С каждым ходом воздух вокруг них становился гуще, тяжелее. Тени удлинялись и принимали странные формы. Это были предвестники — элементали, призванные простыми деревянными фишками, которые двигались по велению игроков.
«Сюда», — прошептал Иона, двигая свою черную шашку.
В тот же миг над доской пронесся легкий ветерок, хотя в городе царил штиль. Свечи на ближайших столах затрепетали, их пламя окрасилось в иссиня-черный цвет. Это был Зефир Тьмы, слуга бога Нокс, владыки черных полей. Он благословил ход Ионы, делая его шашку непоколебимой, как горный утес.
Алена, почувствовав давление, сосредоточилась. Её глаза, цвета весеннего неба, вспыхнули решимостью. «Бью!» — объявила она, и ее белая шашка перескочила через черную.
Взрыв света ослепил зрителей. Над полем появился блик, сотканный из солнечного света и чистого воздуха. Это было явление Люмена, бога Света и белых полей. Он одобрительно кивнул Алене. Съеденная чёрная шашка рассыпалась в прах, а белая засветилась ярче, её края стали острее. Она была всего в двух полях от заветного края доски.
Напряжение росло. Каждый ход был чреват чудом.
Иона пошел на риск, открыв свой фланг. Алена немедленно воспользовалась шансом. Она сделала последний, решающий ход. Её белая шашка ступила на самую дальнюю линию.
«Дамка!» — выдохнули зрители.
В тот же миг Небесный Квадрат разверзся. Пространство над доской исказилось, и в образовавшемся портале возникла Золотая шашка, сияющая чистым, опаляющим светом. Это была сама Королева Игр, Ингрид, главное божество шашечного мира. Ее лик был строг, но в глазах читалось одобрение.
Она протянула руку к белой фишке Алёны. Простая деревяшка мгновенно преобразилась. Она стала выше, элегантнее, увенчанная миниатюрной золотой короной. От нее исходила аура величия и силы. Теперь это была не просто шашка, а дамка, благословленная самими богами.
В ответ на это чудо, все чёрные шашки на поле застыли, их сила была подавлена присутствием богини. Иона, старый мастер, склонил голову. Он знал, что против божественной воли и благословенной дамки ему не устоять.
Партия была проиграна, но город ликовал. Рождение новой дамки, явление богов — это был знак. Знак того, что мир Небесного Квадрата жив, и что даже в самой простой игре смертных кроется великое, непостижимое волшебство. Алена, юная героиня дня, с благоговением смотрела на свою новоиспеченную королеву, зная, что теперь ее игра никогда не будет прежней.

Картонная темница собственного величия.

Шашки – это тихие, безумные гимны.
Саша Игин.

Пролог.

История начинается в мире, где само полотно реальности соткано из интриг, стратегий и великого противостояния света и тьмы. Но это только на поверхности. Глубже, в тени, за кулисами мироздания, скрывается иная, более странная истина.

***

Великое Древо Миров, Иггдрасиль, уходит корнями в хаос и возвышается к звездам. На одной из его ветвей, в королевстве Клетки-и-Поля, жили-были боги. Но не те, о которых слагают саги. Это были боги правил, порядка и стратегического мышления. И самым могущественным, самым древним и самым... странным из них был Шашечный Бог, он же Шиша.
Шиша не был владыкой молний или повелителем морей. Его домен — черно-белое поле, 64 клетки, 12 белых и 12 черных фишек. Он видел в этом поле бесконечное множество путей, линий атаки и защиты, симфонию возможных ходов. Он был одержим игрой, ее абсолютной логикой и неизбежностью.
Но его фанатизм привел к беде. Шиша начал вплетать правила шашек в само бытие. Реки потекли только по диагонали, горы перемещались, словно им объявили "дамку", а судьбы народов решались одним единственным прыжком через линию фронта. Миры погрузились в хаос из-за этой маниакальной страсти к порядку.
Тогда другие боги, те, что отвечали за свободу воли, страсть и непредсказуемость, восстали. Во главе с хмельным и вечно смеющимся богом Случайности, они одолели Шишу в великой битве не на жизнь, а на возможность хода.
Они не стали его уничтожать. Это было бы слишком просто, слишком... нелогично. Вместо этого они придумали изощренное наказание.
И если Шашечный Бог есть, то он давно в картонной коробке для шашек. Сидит там, в одиночестве и поёт потихоньку свои гимны об игре в шашки. Его некогда могущественное сознание, способное просчитывать триллионы ходов вперед, теперь заперто в тесном пространстве.
Коробка стоит на пыльной полке в лавке старьевщика на окраине захолустного городка, затерянного где-то между мирами. Внутри, на дне, Шиша, одетый в смирительную рубашку из пожелтевших страниц старинных трактатов по шашечной стратегии, сидит, скрестив ноги.
Его гимны — это не величественные песнопения, а тихое, навязчивое бормотание. Он перебирает в уме все возможные дебюты: "Гибельное начало... Косяк... Отказанный косяк..." Он поёт о красоте "треугольника Петрова" и трагедии "столбовой дороги". Иногда он видит проблеск света через щель в крышке и шепчет: "D2-E3. Отличный ход. Гениальный. Неотвратимый".
Изредка кто-нибудь из посетителей лавки берет коробку в руки. Шиша замирает, надеясь, что его достанут, разложат доску, и он снова сможет увидеть свое черно-белое королевство. Но люди только встряхивают коробку, слышат глухой стук деревянных фишек и разочарованно ставят ее обратно на полку. Им нужны карты, рулетка, игры со случайностью. А порядок и логика Шашечного Бога никому не интересны.
И он снова остается один, напевая свои тихие, безумные гимны в картонной темнице своего собственного величия.


Мир, за завесой очевидного.

Шашки – это мир невидимого.
Саша Игин.

Пролог.

В древнем граде Чудесном, где улицы вымостили перламутром, а по крышам прогуливались ручные жар-птицы, жили два величайших шашиста своего времени: талантливый мастер по имени Ярослав и не знающий себе равных гений – старец Велемудр.

***

Ярослав был виртуозом комбинаций. Когда он садился за инкрустированную слоновой костью доску, казалось, что его пальцы танцуют. Он видел на двенадцать ходов вперёд и проводил такие многоступенчатые атаки, что противники терялись в калейдоскопе его замыслов. Он попадал точно в те цели – ключевые поля, критические дамки, – в которые другие мастера просто не могли дотянуться, как бы ни старались. Его комбинации были подобны стрелам, пущенным искусной рукой лучника точно в центр мишени.
Но был и Велемудр. Седовласый, с глазами, в которых, казалось, отражались звёзды, он играл иначе. Он не стремился к сложным, сверкающим комбинациям Ярослава. Его игра была тихой, но сокрушительной.
Однажды они сошлись в решающей партии на турнире Девяти Королевств. Вокруг доски собралась зачарованная толпа. Ярослав, вдохновлённый, начал плести свою любимую сеть комбинаций. Он пожертвовал пешку, затем ещё одну, готовясь к захвату дамки и неизбежной победе. Он видел цель – поле g7, взятие, и мат в четыре хода. Это была та цель, которую видел он один, куда другие не могли даже помыслить попасть.
Но Велемудр лишь усмехнулся в бороду. Он сделал тихий, неприметный ход простой пешкой.
— Что это, учитель? — удивился Ярослав, — Вы не видите моей атаки?
— Вижу, чадо, — отвечал старец. — Ты стремишься туда, куда не могут попасть другие. А я иду туда, куда другие даже не смотрят.
И в этот момент Ярослав замер. Ход Велемудра открыл совершенно иную перспективу. Оказалось, что вся его блестящая комбинация обернулась против него самого. Тихий ход старца создавал такую угрозу на другом конце доски, которую не только он сам, но и ни один из присутствующих гениев не видел. Это была не просто цель, это был целый мир возможностей, скрытый за завесой очевидного.
Ярослав задумался. Впервые за свою жизнь он не видел выхода. Талант позволял ему достигать невозможного, но гений Велемудра показал ему невидимое.
Партия закончилась вничью, что было для Ярослава равносильно поражению. С тех пор он стал учеником Велемудра, поняв великую истину: талант попадает в цель, недостижимую для других, а гений видит цель, невидимую ни для кого.
Истинное мастерство — это объединение этих двух путей.

Оставив позади зависть и ненависть.

Шашки – это дар.
Саша Игин.

Пролог.

В древних землях, где реки несли шепот старины, а леса хранили тайны, стоял город-крепость Ладейск. В самом сердце его, в тени величественных башен, располагался прославленный Шашечный Кружок — место, куда стекались все, кто почитал искусство маневрирования на черно-белой доске.
И было в том кружке негласное правило, древнее, как сами правила игры. Если ты просто хорошо играешь, тебя уважают. Если ты талантлив — терпят. Но если в тебе загорается искра гения... горе тебе.

***

Молодой парень по имени Елисей был именно таким гением. Он пришел в кружок хилым подростком, но доска под его пальцами оживала. Его комбинации были подобны заклинаниям, его жертвы — отвлекающим маневрам призраков. Он видел на десять ходов вперед, туда, где для других была лишь пустота.
Сначала были вздохи восхищения, но вскоре они сменились тяжелым молчанием. Старшие мастера, чьи имена гремели по всей округе, начали избегать его.
- Если ты талантлив, тебя не будут любить! — шептали за его спиной. Елисей почувствовал это на первом же турнире. Он разгромил боярина Одоевского, местного чемпиона, за пятнадцать ходов. Вместо аплодисментов он получил лишь ледяной взгляд и натянутую улыбку поражения.
- А если гениальный – тебя будут ненавидеть, — понял он позже. Ненависть была осязаема. Его не звали на общие трапезы, его доску демонстративно обходили стороной. Великий магистр кружка, старец с глазами, похожими на два шашечных поля, сказал ему однажды:
— Твой дар — это проклятье, Елисей. Ты видишь истину игры, которую другие лишь ищут. Ты нарушаешь гармонию, а люди ненавидят тех, кто видит больше, чем они сами.
Эта ненависть росла и ширилась, превращая жизнь Елисея в тягостное существование. Он был лучшим, но самым одиноким человеком в Ладейске. Он выигрывал все турниры, но каждая победа отдаляла его от людей еще больше.
Однажды ночью, когда луна освещала черно-белые плиты двора, к нему подошел странник в истрепанном плаще. Он назвался Каем, великим мастером из далеких степей, который слышал о гении Елисея.
— Говорят, ты так хорош, что тебе нет равных, — промолвил Кай, доставая свою дорожную доску. — Сыграем?
Они играли до самого рассвета. Это была не просто партия, а битва умов, дуэли комбинаций и ловушек. Впервые Елисей почувствовал азарт, впервые встретил равного соперника. Под утро, когда первые лучи солнца коснулись земли, Елисей поставил матовую комбинацию, но Кай увидел ее и заблокировал жертвой последней шашки. Партия закончилась вничью.
Кай улыбнулся и похлопал Елисея по плечу.
— Ты гений, парень. И я тебя не ненавижу. Ты просто... другой.
Слова странника наполнили сердце Елисея новым смыслом. Он понял, что его дар не проклятье, а просто иной путь. Он ушел из Шашечного Кружка Ладейска в то утро, оставив позади зависть и ненависть.
Елисей странствовал по миру, играя с такими же изгоями и искателями. Он больше не стремился к победе ради победы, а искал тех, кто, как и он, видел в шашках не просто игру, а отражение вселенной. Он нашел свое место среди тех, кто ценил красоту мысли, а не горечь поражения, доказав, что даже самый острый дар можно обратить во благо, если найти тех, кто способен его понять. И хотя он оставался гением, он больше не был одинок.

Безумная, но по-своему великая игра.

Шашки – это художественное полотно.
Саша Игин.

Далеко за большим озером, в маленьком городке, жил-был богатырь по имени Ерофей. Ерофей был известен тем, что любил играть в шашки, но играл он, откровенно говоря, из рук вон плохо. Однако сам он считал себя гением этой древней игры.
Каждую партию в шашки он называл не иначе как «художественным полотном», а свой неизбежный проигрыш – «шедевром непризнанного мастера». Он с упоением расписывал, какие гениальные ходы задумал, и как коварный противник, неспособный оценить его задумки, испортил всё своим примитивным ответом.
- Видишь, Фрол? Вот этот мой ход, – тычет он пальцем в доску, где его шашка только что бесславно погибла, – это же чистая поэзия! А твой ответ... увы, не дорос ты еще до понимания такого шедевра! – сокрушался Ерофей, проигрывая в очередной раз.
Сначала над Ерофеем посмеивались. Но шло время, а он с таким неистовым жаром и безумным блеском в глазах продолжал называть свои поражения шедеврами, что люди начали задумываться. Может, в его словах есть доля правды? Может, они просто не видят всей глубины его «художественных полотен»?
Вскоре слух о безумном гении, который проигрывает партии, но создает шедевры, разлетелся по всем землям. Люди стали называть Ерофея гением, а его игру – безумной, но по-своему великой. Его поражения стали предметом философских споров, а доска, на которой он играл, – артефактом.
И так Ерофей, благодаря своему неутомимому безумию и вере в собственную гениальность, стал самым известным (хоть и вечно проигрывающим) шашистом в шашечном мире, а его «шедевры» вошли в историю.