Эхо

  Тропа вилась вверх, уходя в царство скал и разреженного воздуха. Отец и сын шли медленно, и под ногами у них хрустел мелкий щебень. Мир сузился до каменных громад, свинцового неба и тишины, такой гулкой, что в ушах звенело. Мальчик, впервые оказавшийся так высоко, чувствовал себя одновременно крошечным и причастным к великой тайне.

  Неловко оступившись, он больно ударился ногой о выступающий из земли камень-невидимку. Боль, резкая и внезапная, вырвала у него непроизвольный крик:
— А-а-а-а-а-а!

  И тут же, будто из самой толщи гор, ему ответило эхо, точь-в-точь повторяя его собственный испуг и боль:
— А-а-а-а-а-а!

 Мальчик замер, забыв о синяке. Он оглядел безлюдные склоны.
— Кто ты? — крикнул он, и голос его прозвучал смелее, чем он себя чувствовал.

  Из тишины пришел немедленный, насмешливый ответ:
— Кто ты?

  В груди у мальчика что-то екнуло. Это уже было похоже на издевку. Незнакомец в горах передразнивал его. Горячая волна досады подкатила к горлу.
— Трус! — выпалил он, сжимая кулаки.

  И горы тут же бросили ему в лицо его же собственное оскорбление, теперь уже многоголосое и раскатистое:
— Тру-у-у-с!

  Он повернулся к отцу, который стоял поодаль, прислонившись к скале, и смотрел на него с тихой улыбкой. В глазах мальчика стояли обида и недоумение.
— Пап, что это? Что происходит?

— Это эхо, сынок, — просто сказал отец. — Но слушай меня внимательно.

  Отец сделал шаг вперед, сложил ладони рупором, и его голос, низкий и уверенный, покатился по ущельям:
— Я тебя уважаю!

  И горы, будто смягчившись, ответили тем же, наполняя слова теплом и достоинством:
— Я тебя уважаю!

— Ты лучший! — крикнул отец, и в его голосе зазвучала неподдельная нежность.

— Ты лучший! — вернулось к ним, уже как благословение.

  Мальчик стоял, не в силах вымолвить ни слова. Он смотрел то на отца, то на безмолвные громады скал, в которых только что бушевала его злость, а теперь звучала поддержка. Весь мир вокруг преобразился. Это был уже не просто пейзаж, а огромное, живое зеркало.

  Отец положил руку на его плечо.
— Люди называют это явление «эхо», — сказал он тихо. — Но, по правде, у него есть и другое имя. Оно называется «жизнь».

Мальчик поднял на него вопрошающий взгляд.

  «Жизнь, — продолжал отец, — всегда возвращает тебе всё, что ты ей посылаешь. Твой гнев, твоя обида, твоё раздражение — они, как бумеранг, всегда найдут дорогу назад. Кричишь «ненавижу» — и слышишь в ответ ледяное безразличие или такую же ненависть. Обзываешь кого-то трусом — и сам становишься им в своих глазах. Но стоит только послать в мир уважение, доброе слово, веру — и всё это к тебе же и вернётся. Может, не сразу, может, не из тех уст, от которых ты ждёшь, но вернётся обязательно. Просто помни: что посеешь в мире, то и пожнёшь. Всегда».

  Мальчик медленно кивнул. Он больше не смотрел на горы с опаской. Он смотрел на них как на великого и мудрого учителя, который лишь честно возвращал ему его самого. Он обернулся к ущелью, сделал глубокий вдох и крикнул, вкладывая в слово всю свою открывшуюся душу:
— Здравствуй!

  И мир ему радостно ответил:
— Здравству-й!..