Размышления в стол

               
                Размышления в стол



  Мне грустно. И я знаю, почему: болит душа. Что-то
скребется внутри, ноет и не дает покоя. Иногда, правда, со временем, незажившие раны заволакиваются тоненькой прозрачной пленкой, но на их месте очень скоро образуются новые. Сначала маленькие точечки, потом они разрастаются в огромные дыры, глубокие и свербящие. С годами их становятся все больше и больше. Они проникают внутрь меня все глубже и глубже. Мне кажется, что я уже родилась с пустыми кратерами в душе, специально предназначенными для заполнения различными переживаниями. Без них, видимо, жизнь моя оказалась бы никчемной и пустой, А уж причин для переживаний и не только личных всегда находилось предостаточно. Они возникают как-то сами собой и чаще всего на пустом месте. Другой на моем месте прошел бы мимо, не обратив внимание: есть дела, мол, поважнее… Но я устроена иначе, и никуда от этого не деться!.

     Не так давно, буквально пару лет тому назад я, наконец, нашла способ заглушать свой не замолкающий внутренний болезненный стон. Когда мне уже совсем невмоготу, я по удобнее усаживаюсь на многоуважаемый  черный, как смоль, «директорский» стул.  Включаю компьютер – мою чудодейственную лечебную коробочку, и начинаю стучать по клавишам, выплескивая на экран все то, что кипит и клокочет в моей издерганной душе. Иногда это не так-то просто, как кажется с первого взгляда. Но чаще всего слова льются сами собой и захлестывают меня, как неугомонная океанская волна. А потом происходит чудо: на душе становится легче!
     Сегодня, в серый пасмурный день, идет что-то туговато.
По правде, даже не знаю с чего начать. Начало - самое трудное. Иногда мне кажется, что моя бедная голова начинает пухнуть и вот-вот взорвется. Уже в отчаянии я собираюсь отложить все на завтра, но вдруг перед моими глазами как бы всплывает довольно мрачная картинка, и я снова пишу.


                ЗОЛОТОЙ МАЛЬЧИК


   Нет, он, конечно не виноват! А ведь как порой обидно бывает. И хочется заплакать, но не могу. Не плачется. Уже стала привыкать. Только вот перед людьми стыдно, да перед самой собой. Ну, какая я мать?! Теперь уже никакая, раз собственный сын получает злорадное удовольствие унизить, да и побольнее обидеть меня.
    
     Но я-то точно знаю, что он не виноват. Напасть какая-то на него нашла такая же, как на маленького мальчика Гая из сказки «Снежная королева». Хороший милый мальчик вдруг превратился в бесчувственного грубого чурбана. А виной всему был малюсенький осколок стекла, который однажды зимним студеным вечером попал прямо в небесно голубой глаз доброго мальчика Гая и пронзил его душу насквозь. А ведь наш-то сын тоже был когда-то золотой мальчик…

    Аж и в страшном сне такое не приснится! Что же это делается, люди добрые? Это все прогресс, будь он трижды не ладен. И кто ж его выдумал?!

      Вот, например, вчера – день его рождения. Тридцать семь лет назад родился малюсенький очень юркий и такой родной нам человечек! Сколько было страхов за его жизнь! В первые недели он очень мало кушал. Очень мало писал. Поначалу я радовалась, что грязных пеленок было мало. Но спасибо свекрови, которая первая догадалась, что что-то не в порядке. Вызвали врача: «голодный понос». Был на грани жизни и смерти. Кормить и кормить чаще любыми способами. То-то я дивилась, когда мы его забирали из роддома, что он был такой тихий и совсем не плакал. Думала, какой интеллигентный ребенок. (Весь в меня). А оказывается прост ГОЛОДНЫЙ. Молока у меня еще не было.  Пришлось ездить на трамвае к   
кормилице за молоком. Черт знает куда. Свекровь кормила меня чаем с молоком, грецкими орехами и еще чем-то. Уже не помню. Муж ездил каждое утро на Смоленскую площадь за пивными дрожжами. Взвешивали каждый день. Постепенно справились.
     Позже  появились новые волнения: отчего он такой неспокойный. Спал только на руках. Но мы придумали выставлять его в коляске утром на улицу. Весна была холодная. Он моментально засыпал. Иногда его отец возил его в коляске вдоль нашего переулка под окнами. Вид у папаши был очень гордый. Шаг медленный с чувством собственного достоинства. Один из врачей профессор, между прочим, нашел у сыночка какую- то страшную болезнь. Слава богу, это была ошибка. А я уже рыдала. Мне представлялось, что мы его теряем. А мой дорогой муж успокаивал меня: « …не плачь Танечка, мы другого родим…» Утешил!!!
           Много еще было таких волнений. Впрочем, как у всех.

    Теперь же на свой день рождения своих родителей, то есть нас он, конечно, не приглашает. Мы уже давно не входим в круг дорогих и любимых ему людей. Напрашиваться нам неудобно. Но в этот раз решила я, что мы все-таки заедем к нему на пару минут. Просто поздравить. Ведь думаю я, может быть, это будет ему приятно. Ведь он один сейчас с двумя маленькими детьми. Жена его, то есть наша невестка, очень хорошая молодая женщина, уехала на неделю в другой город по важному делу. Детишки, хорошенькие такие, внуки наши: одному будет шесть лет, а меньшему два года и четыре месяца. «Что же он, в день своего рождения и один»- думаю я про себя. Жалко мне его. Он ведь хороший. И с детьми умело справляется один и жену очень любит, и теще иногда, когда надо помогает.

     Вот мы и поехали. Подарочек у меня был припасен еще давно. Пару лет назад. Но тогда я больно серчала на него. Не понимала еще, что он не виноват. Так и лежал этот подарочек у меня в шкафу. Не выбрасывала. Думала, авось он сын-то наш переменится, смягчится. А подарок этот – приборчик такой электрический маленький, чтобы живот спускать. А то последние три года он так у него разросся. Что страшно глядеть. И все это от нездоровья, от нервов расшатанных. Работа его заела. Начальство над ним измывалось. Униженный он был тогда. А уж как старался, из кожи вон лез. Работал не покладая рук. Ждал, чтобы его похвалили, как он привык дома то, у родителей. Да и девушки его раньше сильно жаловали. Любил он перед ними покрасоваться, и получалось это у нег неплохо. Веселый он раньше был, жизнерадостный. Смеялся заразительно.

       Да, где уж теперь. На злобу начальства стал нарываться, да без всякой причины. Через это и смех его стал какой-то неестественный, нервный, громкий очень. Потому что и начальник сам нервный: боится за свой бизнес. Да и как не боятся: кругом обман, воровство, грубость. Не на кого положиться. А злоба – болезнь заразная. Через это потом много болезней у человека образуется. Не дай бог, не про него будет сказано. А как сам стал начальником, вот тогда и разлилась в его организме черная желчь. Кричал и злился на своих подчиненных. Обзывал их при нас дураками. Да при этом еще и хорохорился: вот, дескать, какой я крутой! Не понимал, что превратился в жестокого самодура, да еже с ним и в плебея, и в лакея, и в заложника своего бескультурья. Куда же девалась его тонкость души, его интеллигентность, его душевная теплота, его ранимость? Все сгинуло, исчезло без следа! Тут поневоле вспомнишь милого Сашеньку из романа Гончарова «Обыкновенная история»: та же наивность, страстность и тонкость души молодого барчонка, любовавшегося порхающими бабочками в деревенской глуши, а через несколько лет – тот же цинизм и огрубевшая натура облысевшего радикулитного столоначальника. С той только разницей, что наставником и злым «доброжелателем» нашего сына был не поучающий дядюшка из романа Гончарова, а ,видимо, сама жизнь, то есть трагически безжалостно сложившиеся обстоятельства. «Реализм» жизни, как говорил Митя Карамазов из романа Федора Михайловича Достоевского.

       А тут еще сложные роды второго ребенка. Не знаю уж, как там у них получилось, но до больницы добраться не успели: рожали дома. Чуть ли не вместе. Вызвали скорую помощь. Приехали аж две машины. И роды прошли благополучно.

       В результате от страха за жену и за ребенка он и не выдержал. Что-то внутри его оборвалось после этих родов. Душевные переживания сломили дух. Вот и привиделось ему, что мама его родная во всем виновата, и что, мол, не любит она его совсем. А заодно и отец в немилость впал. Теперь мы для него окончательно чужие. И дороги назад нет! Вот такая история. Врагу не пожелаю. Единственный сын…

       Но мне-то жалко его, большой грех на душу взял человек – своих родителей не почитать и чуждаться. Боюсь, как бы на детях, на внуках наших, не отразилось.
          Рассказала все это, и на душе немного полегчало. Помню, бабушка моя покойная иногда вечерами тоже все записывала что-то. Целая толстая тетрадка была. Да, к сожалению, исчезла куда-то. Мне и самой до сих пор не верится, что все это с нами приключилось, а прошло уже больше двух лет, как на сына нашего эта метаморфоза вдруг навалилась.

        Ну, так вот, продолжу про день его рождения. Помчались мы на всех порах к нему с радостью, чтобы поздравить. Правда, я себя к такому случаю морально подготовила, чтоб потом слишком больно не было: говорила себе = или дома его не будет, или на порог совсем не пустит. Но вышло еще больнее.

       Постучали мы в дверь. Он открывает. Увидев сначала своего отца (я его пустила вперед), лицо сына на глазах меняется, свирепеет. А уж когда я вышла из под прикрытия, то он тихо произносит и точно в испуге: «Нет! Не надо…»,- и смотрит волком. Но тут подбежали к нам детишки, и атмосфера, слава богу, разрядилась.

       - Мы приехали тебя поздравить,- говорю я, как ни в чем не бывало, вручая ему подарок, и пироги  и пиццу для детей.

       Как у меня хватило духу не развернуться и уйти – не знаю! Видимо, детишки удержали.

      - А мы сейчас уходим гулять,- твердым и даже злым голосом заявляет он в надежде на то, что мы тут же отправимся восвояси.

       - Очень хорошо, отвечаю я,- мы тоже пойдем с вами.

       - Бабушка! – укоризненно произносит старший внук, подражая голосу отца. Ты не понимаешь: ко мне придет мой друг!!!

        - Ну, я же тебе не помешаю? Ведь, правда? – ласково спрашиваю его.

         Он скромно молчит, но глаза опушены. Мне бы обьяснить бы ему, что у его папы сегодня день рождения, а мы, мама и папа его отца приехали, мол, с поздравлением. Но от волнения, как говорится, в горле пересохло, и душа потемнела от такого приема. Радуется один только маленький внучек. Ничего не понимая, что происходит, он веселится и как обычно заигрывает со мной и с дедом. Мы ему родные и он нас любит, особенно дедушку.

           Собираемся все выходить на улицу.


       - А почему вы сумки не берете с собой? – делая недовольное лицо, спрашивает сын. Его пугает, что мы вернемся, и придется, не дай бог, угощать нас чаем.
          Погуляли мы отлично. Беготня с детьми и их счастливые лица, что еще надо, чтобы стало немного легче?

            Через час вернулись все вместе в дом, немного отдышались, посмотрели на играющих детей, и, забрав свои сумки на радость сыну, отправились к себе.

           Ночью мы не сомкнули глаз, на душе было черным черно и сердце как-то отяжелело…






           Ну, как тут не заработать еще одну и не просто маленькую дырочку, а настоящую черную кровоточащую рану в душе, тем более, что я рождена для переживаний.


                Апрель 2013года