7. Сергей. Круг второй. Страницы из дневника. 1989

20 января 1989.

    Странно после больницы возвращаться в свою обычную жизнь. Не так уж много дней провела я в больнице (всего восемь), но этого хватило, чтобы отстраниться от работы, от дома, но только не от Сережи. Теперь мне нужно проделать обратное - забыть больницу.

    Там, в больнице, я была совершенно свободна: от рабочих дел, от домашних забот, от материнских обязанностей, но ведь это была больничная свобода, ограниченная палатой с видом на скучную кирпичную стену, полутемным коротким коридором. Читать я читала, но соседки по палате болтали целый день без умолку и ко мне приставали с расспросами, так что приходилось общаться.

    Времени свободного - масса, но подумать спокойно, разобраться в сложностях собственной жизни, чтобы не жить по инерции - там это было нельзя. А может быть,для меня это вообще нельзя нигде и никогда.

    Вот я вернулась, и жизнь моя катится независимо от меня: дом, где хозяйка - моя мама, а я только помощница, сын, отношения с которым усугубляются, и вполне реален тот момент, когда он может уйти из дома, и наконец, Сережа - болезненная неопределенность. Я ничего здесь не могу сделать! Сделать ТО и ТАК, как хотелось бы мне (какая я эгоистка!). У меня такое ощущение, что Я ЖИВУ НЕ СВОЕЙ ЖИЗНЬЮ. Когда до меня доходит, что ничего исправить нельзя, что жизнь пропала - я не хочу жить! Зачем? Я не вижу смысла своей жизни. Сын? Да, это много, это хорошо. Но для меня мало быть только матерью. Жизнь без любви, без взаимной, открытой любви, без той, которая дает силы и защищенность - ПУСТА.

    Работа очень много для меня значит. В сущности, сейчас работа помогает мне не сойти с ума от тоски, помогает мне выжить. У меня интересная работа библиографа, и мое филологическое образование очень кстати. Но кончается рабочий день, я выхожу из института, и противоречия моей личной жизни начинают затягиваться вокруг моей шеи петлей (ужасное сравнение). Меня называют умным человеком. Но мой ум - не для житейских дел, тем более - собственных. Моего ума здесь не хватает.

25 января 1989.

    Сегодня вечером позвонил Герман. Он приехал на две недели. Завтра я разрешила ему отвезти Сашу в бассейн. Я не испугалась его звонка, как было раньше. Я даже как-то обрадовалась - вот теперь пусть он повозит сына в бассейн, сводит его к врачу. Я говорила с ним весело. Теперь я спокойна - я освободилась от него.

10 февраля 1989.

    Вот я и дождалась от сына того, чего больше всего боялась. Он мне сказал:
  - Вот возьму и уеду летом к папе.
  - В гости можно съездить.
  - Нет, я совсем уеду к нему жить.
  - И тебе меня не жалко?
  - Нет.

Правда, все это он говорил, плача, но все равно мне от этого не легче. Не знала, что ему ответить:
  - Ну, сынок, спасибо. Сильней ты меня не мог обидеть.

Ушла из комнаты, чтобы не расплакаться. Мне стало страшно. Понимаю, что папины посещения не проходят бесследно для Саши, и возможно, он звал Сашу с собой. Это ребенка и растревожило. Если честно, то Саше с папой хорошо. Уж я-то знаю, каким исключительно замечательным Герман может быть. Он очаровал тогда меня своей заботливостью и готовностью выполнить любое мое желание, готовностью и выполнением. А уж ребенка очаровать...
    Что же мне делать, если мой сын уйдет от меня? Куда мне деваться?
Я позвонила Сереже. Его мама ответила, что его нет дома. И почти всегда так: когда мне плохо, когда он мне так нужен - ЕГО НЕТ!

21 мая 1989.

    Давно не писала. Пишу редко, и это не беседы с самим собой, а записки на ходу, чтобы не забыть.

    Какая ранняя в этом году весна! Первые, самые красивые листья (так и хочется сказать - листики, листочки) появились примерно 12-13 апреля, а к 22-23 апреля уже цвели сады. Красиво -нет слов. Смотрю с удовольствием, но совершенно спокойно. Теперешняя весна меня не волнует, потому что идет она НЕ ДЛЯ МЕНЯ.

    Я - о Сереже. Опять о Сереже, о ком я думаю всегда.
В апреле мы виделись два раза. Свидание было в субботу, 8 апреля, а ночной звонок был в четверг, 6 апреля. Звонок, после которого я два часа не могла уснуть. Я разволновалась из-за его сумасшедших слов.
    То свидание, помню, было хорошим. Он подъехал к моему дому, позвонил из автомата:"Очень хочу тебя увидеть!"
    Помню, что я очень хорошо выглядела, сияли глаза, блестели чистые волосы (они отросли, и Сереже это понравилось). Мы не виделись февраль и март. Конечно, сразу обнялись и поцеловались. Он ТАК смотрел на меня!  Только Сережа может ТАК смотреть - завораживающе, гипнотически, возбуждающе.
   Было по-весеннему тепло. Я предложила съездить в аэропорт, чтобы скоротать время, а в 12 часов можно пойти ко мне домой. Мы так и сделали. Посидели в ресторане, потом просто в зале ожидания. Он совершенно не мог спокойно со мной сидеть: обнимал, целовал, гладил колени... Мы еле дождались ночи. В постели с ним всё прекрасно! Я люблю его! Я люблю смотреть на него, особенно в постели. Ни одно мужское лицо не вызывало у меня такой радости. Как я соскучилась по его объятиям! Вот только в такие минуты и часы я и живу. Остальное мало похоже на настоящую жизнь.

   Он ушел в 4 часа утра. У меня защемило сердце, когда я посмотрела на него в окно: он сразу ссутулился, опустил голову - такой одинокий и жалкий. Я не могу без него жить.

18 августа 1989.

               Кто может знать при слове расставанье -
               Какая нам разлука предстоит...

               О.Мандельштам

    С апреля забросила дневник - нет сил, нет настроения, нет уединения или может, нет необходимости. Всё в себе. Правда, были записки на ходу - просто для того, чтобы не забыть взволновавший меня сон или событие, важное для меня, связанное, конечно, с Сережей.
    Июнь был интересным: мы хорошо отметили мой день рождения, потом мы с сыном поехали на море, в Лазаревское. Когда вернулись домой, я много рассказывала всем про поездку, про юг, про море, и выговорилась вся - так что писать уже было нечего.
    А потом, с конца июля, жизнь моя остановилась. Конечно же, из-за Сережи. Мы виделись 20 июля, я ночевала у него, всё было очень хорошо. Рано утром мы вышли с ним вместе (ему надо было к 8 часам на работу). Дошли до остановки мирно, разговаривали спокойно и расстались обыкновенно:"Ну, пока - пока." На душе было спокойно. Это была наша последняя встреча, как потом оказалось. С ним ничего не случилось, слава Богу. Но он не звонит целый месяц, не скучает, не хочет меня видеть, он бросил меня, разлюбил, я ему не нужна. Что еще может быть другое?

   ...Как можно жить, когда все в душе болит, когда тяжело на сердце, когда в горле давит комок, а выплакаться нельзя? Моя боль усугубилась отъездом Саши. Я отпустила его с отцом в поход на две недели, с палатками, с байдарками. Они ушли 5 августа. Я так ждала этих дней, чтобы переехать к Сереже, чтобы съездить с ним на турбазу - все можно, я свободна. Не радует меня моя свобода. Всё складывается не так, как хотелось и как мечталось. Сережа исчез. Я звонила ему два раза, но его не было дома. Я жду его каждый день. Приходит утро - мне нечем жить. Мне плохо и на работе, и дома, и в магазинах, и на прогулке, и с подругами, и с книгой - везде, всегда ПЛОХО. Полнейшая апатия, депрессия. Я НЕ МОГУ ТАК ЖИТЬ!

    Звучат строчки из Маяковского, отрывки из сильнейшего стихотворения о любви, которые я знаю с 16 лет:
    А мне ни один не радостен звон, кроме звона твоего любимого имени...
И еще: А я и не знаю, где ты и с кем...

Вот это последнее причиняет мне невыносимые страдания. Сегодня он опять мне приснился. Мы встретились с ним в каком-то незнакомом доме, какие-то люди бродят туда-сюда. Мы с ним сидим за столом напротив друг друга, а люди все ходят вокруг. Ясно вижу Сережу: он похудевший, в черном пиджаке, который ему тесен. Но лицо красиво, как всегда. Я спрашиваю его о том, что меня беспокоит:
   - Почему ты так долго не звонил?
   - У меня другая женщина. Мне нравится другая женщина.
   - Когда же она появилась?
   - 24 июля.

Не помню, что я говорила, но я начала возмущаться, кричать, высказывать ему свои обиды, даже собралась дать ему пощечину, но рука моя поднялась к его лицу и опустилась. Я не смогла его ударить.
    Проснулась в ужасе. Это сон, это неправда. Нет, это правда, это мои предчувствия, которые чем тревожнее, тем реальнее.
    Я позвонила ему (когда?), сейчас вспомню - 27 июля, в шестом часу вечера. Он был дома, но торопился на работу в ночь. Я успела сообщить, что в субботу буду целый день свободна. "Я позвоню,"- уверенно сказал он.
  - Сережа, не оставляй меня надолго одну, пожалуйста.
  - Постараюсь.

И ВСЁ. В субботу я вообще не выходила из дома, сидела у телефона и ничего делать не могла. Вечером не выдержала и позвонила ему сама, надеясь на позднюю встречу.  Ответил его брат:"А Сергея нет дома."

    Эти слова меня чуть не убили. И вот с этого дня я не живу. Боль, горечь, обида, ревность разъедают мою душу. Чем помочь себе - не знаю. Ни к чему нет интереса, ни в чем нет спасения. Мне надо увидеть его, чтобы поговорить или проститься. Как я ищу его в толпе, на улице, как я пристально вглядываюсь в машины Скорой помощи, как представляю его входящим в наш институт, как  прислушиваюсь по ночам к звуку подъезжающих к нашему дому машин, как я вздрагиваю от телефонных звонков - КАК Я ХОЧУ ЕГО!
    Он просто роковой мужчина для меня.


Продолжение следует