Воспоминание пятое

- Что тебе надо? – Я отрешенно глядел на ночные огни небоскребов Манхэттена.
 - Убить тебя. - Тихо ответил человек.
Банально и дешево. Я вяло пожал плечами. - Зачем?
 - Чтобы освободить мир. - Глухо произнес он.
Было видно, этот пожилой мужчина давным-давно выучил фразу, словно заклинание, а теперь твердит, позабыв смысл.
Я вновь пожал плечами. Наш разговор все больше напоминал дурной спектакль.
Много лет он искал меня. И вот нашел.
Я поднял раскрытую ладонь на уровень своего лица, снова почувствовал в ней тяжесть несуществующего обломка. Скривившись, покачал головой, отгоняя видение.
 - Ты сидишь здесь. – Посмотрел на руку, будто действительно видел на ней собеседника, крошечного, дрожащего от чрезмерного нервного напряжения. – Твоя жизнь зависит лишь оттого, сожму я пальцы, или нет. А это так легко.
Я медленно стиснул кулак, повернулся к нему.
 - А ведь возможны куда более страшные вещи, - еле слышно сказал. – Но я тебя не трогаю. Почему? Ответь мне.
Человек тяжело дышал, боялся, я видел, но не отступал. Столько лет он готовился к этой встрече, третьей по счету и я знал, он не уйдет просто так.
 - Ответь мне, - настойчиво повторил я, глядя ему в глаза. – Скажи мне, почему ты сейчас жив?
 - Я не знаю образа твоих мыслей. - Сквозь зубы проговорил мужчина. – Я думаю иначе, чем ты, и слава Богу. Может, ты придумал нечто изощреннее, чем смерть, а может, не можешь. Я не знаю, но мне это не важно. Важно другое.
Его пальцы дрожали, судорожно сжимая в кармане ребристую рукоятку пистолета, но внешне он казался спокоен.
 - И что же это? – Спросил я, заранее зная ответ.
 - Не должно быть никого, кто делал бы с другими то, что сделал ты. Только создатель имеет право на власть над своим творением. Но ты далеко не Бог.
 - О, так ты философ. – Я взглянул несколько удивленно. – Но ты поднимаешь тему настолько избитую, что даже нет желания спорить. Единственно, приведу лишь один аргумент из сотен. Ваш президент, например, имеет куда большую власть, чем я, но ты ведь не идешь убивать его?
 - Его власть основана на доверии. Мы добровольно разрешаем ему пользоваться властью, и он использует ее нам на благо. А на что ее используешь ты? И такие, как ты?
Я мысленно усмехнулся. Столь наивные ходы, словно сижу за шахматной доской с игроком, не умеющим ничего, кроме как бессмысленно двигать фигуры. Но, тем не менее…
Ночь была прохладная, а капот теплый. Я лег на его гладкую поверхность и моя кожа тихо заскрипела о нагретую краску. Подперев щеку ладонью, с интересом взглянул на собеседника.
Невысокий пожилой мужчина с белыми как снег волосами. Бывший полицейский этого города. Бывший муж. Бывший отец. Обо всей его жизни можно поведать одним словом: бывший.
 - Расскажи мне о чем-нибудь. - Мягко попросил я. – Все равно о чем, выбери сам. А потом, если захочешь, я расскажу тебе, что пожелаешь ты.
Человек вздохнул, я почувствовал его удивление, невольную волну радости, похожую на нетерпеливую жадность. Еще бы, он столько лет отчаянно нуждался в этом.
Я был уверен, он не убьет меня сразу, это все равно, что половину жизни карабкаться на вершину горы, влезть, чтобы тут же отправиться назад.
 - Что рассказать? – Напряженно спросил мой собеседник.
Я неопределенно пожал плечом.
Его глаза сузились. - Тянешь время?
 - Нет.
Мужчина молчал, с подозрением наблюдая за мной.
 - Ты веришь в обещания? – С улыбкой поинтересовался я. – Так вот, обещаю, что не убегу во время нашего разговора. Удовлетворен?
Он что-то буркнул. Я утомленно вздохнул. - Хорошо. У тебя есть наручники.
Бывший полицейский пристально посмотрел в ответ.
 - Можешь пристегнуть меня к машине. Если боишься. - Я сел.
Его глаза загорелись, с притворной покорностью он широко повел свободной рукой.
 - Что ж, если ты так хочешь…
Человек с седыми волосами вытащил наручники, осторожно подошел, до боли стиснув в кармане пистолет.
Я подал ладонь величественным жестом придворной дамы, предлагающей запечатлеть на ней поцелуй.
Браслет с громким треском обвил запястье, второй скользнул в щель вентиляционной решетки капота, с лязгом сомкнувшись вокруг одного из ребер.
 - Ты не возражаешь, если я… - Собеседник запнулся. - Если я проверю?
 - Проверишь что? – Я поднял недоуменный взгляд от созерцания блестящего металла.    
 - С кем я говорю. С человеком… - Он несмело коснулся моей груди. - Или призраком.
Столько лет у мужчины с глазами цвета старого льда тлело в душе желание дотронуться до меня, узнать, как выгляжу на самом деле, понять, кто я, что я.
 - Пожалуйста. - Кротко сказал я. – Сейчас ты хозяин.
Подрагивающие от волнения пальцы погладили мое предплечье. Я лукаво прищурился.
 - Как, живой?   
 - Теплый. - Будто думая вслух, пробормотал он. – Но…
Бывший полицейский еще раз провел ладонью по моей коже, нахмурился.
 - Такое странное ощущение. - Прошептал тихо. – Это словно… Она гладкая, как… Как кожа младенца. 
 - Похожа на шелк? – Я слабо улыбнулся. – Это состояние идеально здорового тела. Я хорошо смотрю за ним.
Наверное, я сообщил что-то не то. Человек отдернул руку, будто обжегшись.
 - Проклятье…
Он резко отвернулся, стремительно отошел, поднял лицо к звездам. Его бурно вздымающаяся грудь глубоко вдыхала прохладный ветер.
 - Зря ты ввязался в это. - С жалостью проговорил я.
Мужчина рывком обернулся. - Зря?! Ты считаешь, я не думал об этом все двадцать лет?!
 - Двадцать... - Задумчиво протянул я. – Значит, это была седьмая.
Он остолбенело уставился на меня. - Седьмая?.. Я… всегда думал… Она была первая.
 - Я могу рассказать тебе, - произнес я. – Позже. Если захочешь.
 - Седьмая. - Потрясенно повторил собеседник.
 - Но если тебя интересует точное число за все время, - любезно предложил я, - то, пожалуйста. Всего их будет… - Глубокомысленно поднял глаза к звездам.
 - Нет! - Он порывисто зажал уши. - Замолчи!
Я обиженно повел обнажившимся плечом. Широкий воротник майки сполз по тонкой руке, придав мне вид трогательной беззащитности, свойственный детям, обычно это работает, но сейчас, боюсь, производит обратный эффект. Тем не менее, каков тип, в кои веки предлагаю поведать вещи, в постижении которых полегло немало мудрецов, а в ответ отказ.
Я отвернулся к огням города.
Над ухом раздался щелчок. Я осторожно скосил взгляд. Бывший полицейский держал пистолет, почти касаясь им моей головы, вытянутая рука мелко дрожала. Ай, как плохо.
 - Я не буду ждать, - глухо сказал он. – И я не буду с тобой разговаривать. Я убью тебя прямо сейчас.
Я удивленно поднял бровь. Что за бред? Гоняться за мной в течении двадцати лет, мечтать получить ответы на самые сокровенные вопросы, и вот так по-идиотски пристрелить?
Я попытался отклониться, но ладонь скользнула по масляному пятну, и я упал навзничь, ударившись затылком о лобовое стекло.
Замер, глядя, как ствол медленно опускается мне на лоб. Интересно, выстрелит, или нет? Нет, выстрелит. Вот ведь бездушное животное.
Тут я не выдержал. Я вздрагивал и трясся на капоте от смеха, а над моей переносицей раскачивался черный провал ствола. Слегка успокоившись, сел, весело взглянул на мучителя.
 - Неужели ты решил, что можешь меня убить? – Поинтересовался ехидно. – Взгляни на наручники.
Он бросил быстрый взгляд. Я небрежно покачивал их на указательном пальце.
 - Видишь? – Стальные браслеты с лязгом упали на крашеное железо. – Ты думаешь, я пришел для того, чтобы ты меня пристрелил? Странный способ закончить жизнь, получив пулю в висок, не так ли? Я пришел поговорить, понимаешь, по-го-во-рить. А ты тычешь мне в нос пистолетом.
 - Мне не нужны твои откровения.
 - В самом деле? – Насмешливо протянул я. – Даже о том, что случилось двадцать лет назад?
Я попал в яблочко, в место, где были собраны все многолетние страхи и кошмары, в болевой центр памяти.
Одинокий человек глубоко вдохнул, подняв пистолет.
 - Помнишь, когда состоялся наш последний разговор? – Мягко спросил я.
 - Пять лет назад. - Его прищуренные глаза цепко держали меня сквозь линию прицела. – В мае.
 - Так вот. - С сожалением произнес я. - Если ты выстрелишь, наш следующий разговор может произойти не через пять лет или даже десять, а спустя все двадцать пять. Или не состоится вообще. У тебя есть терпение неизвестно, сколько времени ждать ответы на свои вопросы?
 - Если ты умрешь, – он дернул щекой, - у меня не будет вопросов.
 - Да не убьешь ты меня! – Мое раздражение вырвалось наружу. – Да, ты выстрелишь! Я уйду и возьму себе другое тело, еще лучше! А кого ты убьешь?! Глупого мальчишку, который много лет назад лишился всего? О нем ты подумал?! О невинном ребенке, сладко спящем вот здесь?! – Я со злостью стукнул себя по голове. – Потому что я не стану оживлять его, если ты выстрелишь. Он мой заложник. И он умрет. Не я.
 - Это твоя проблема, даже если бы я верил в твое вранье.
 - Нет, друг мой, теперь это твоя проблема, теперь ты решаешь, жить ему, или нет. Я трижды оживлял его, потому что нес за мальчишку ответственность. Первый раз, когда он попал под машину. Попал туда сам, по детской дурости, побежав за мячом. Он умер, дорогой мой, умер от кровоизлияния в мозг. Я прочистил и срастил его порванные сосуды, я восстановил его мозг. Я вернул ему все. Но сначала я воспользовался этим телом, так как имел на то право. Да! – Рявкнул при виде его отрицающего жеста. – Имел! Даже с твоей точки зрения! Твои слова, что создатель имеет право на власть над своим творением, а я был его создателем! Пусть вторым, но был! И если ты будешь спорить, значит, ты не можешь нести ответственности даже за свои слова! 
Я перевел дух, заговорив тихо, словно вспоминая для себя:
 - Дважды я возвращал ему жизнь, будучи повинен в том уже сам, причем одна его смерть на твоем счету. Но теперь… - Я помолчал. - Теперь ты решаешь его судьбу. Я оставлю это тело и разбужу мальчишку. Ты потерял дочь, я дам тебе сына. Если хочешь, ты получишь документы на усыновление. Если не хочешь, он уйдет, но в любом случае ваша жизнь будет длинна и счастлива, я о том позабочусь. Если же нет… Если ты выстрелишь, на твоей совести будет и вторая его смерть, теперь окончательная. Тебе решать. Я свое слово сказал.
 - Я… - Голос собеседника сорвался на хрип, он замолчал. – Во-первых… Во-первых, я не приму от тебя ничего. Слышишь? Ничего. А во-вторых… - Мужчина облизнул пересохшие губы. – Я не верю тебе. Ты врешь.
 - А если нет? – Я улыбнулся, вложив все свое обаяние. – Ведь может быть такой вариант?
 - Нет.
И он выстрелил.
Я упал на лобовое стекло, расширенными глазами глядя на него. Немеющая рука медленно поползла, прижавшись к пулевому отверстию в груди. Я отнял ладонь, посмотрел на пальцы. На них не было крови.
Бывший полицейский опустил дымящийся пистолет. В его взгляде читалась растерянность, перемешанная с детской беспомощностью.
Он сделал то, о чем думал много лет, но за все эти годы ни разу не задумался, что же дальше. А "дальше" оказалось весьма мерзкое и мучительное.
 - Твоя дочь… - Я хотел сказать громко, но получился шепот. – Ее не было… Там. Ты видел. Так почему ты не спросил, где она?   
Одинокий, очень одинокий человек выронил пистолет, попятился.
 - Ты знаешь… Ты не можешь знать… - Путано бормотал он. – Ты знаешь… Где моя дочь?
- Расскажи мне… - Я собрал последние силы. - Расскажи, каково чувствовать... себя убийцей? - Улыбнулся белыми губами. – Правда… паршиво?
Старый отец бросился ко мне, схватил. - Ты знаешь, где она?! – Кричал он с безумными глазами. – Она что, жива?! О, Господи! Ответь же мне! Ответь мне, ты… проклятый… ты…
Я был мертв, но он продолжал меня трясти. А потом этот пожилой, невысокий, одинокий человек горько зарыдал, уронив седую голову на скрещенные руки.
Я мягко съехал по лобовому стеклу, открыв в нем широкую дыру и забрызганный кровью салон. Когда пуля пробивает артерию, кровь вылетает из тела за несколько секунд, однако я успел много что сказать. По праву могу гордиться собой, но почему у меня такое поганое настроение? 
Я вышел из тела. Когда исчезал из парка, последним, что почувствовал, был одинокий выстрел у машины.