Сон Макара

Сергеич, у  нас завтра есть еще возможность побывать на Змеином. В воскресенье обещают дождь  со снегом. Завтра последний теплый день.
-Согласен. Добирайся самостоятельно. Я поеду раньше.
-Договорились.
А день в пятницу был чудесный. Солнце. Ветра не было. Тепло. И облаков на небе не было весь день. Не появились они и к вечеру. И утром-ни одного облачка. Ехать рано к Змеиному смысла не было. Когда спустился на пляж, Саша уже сидел у костра.
-Опять без рассвета?
-Есть надежда, что после дождя со снегом, который завтра будет, в понедельник появиться рассвет красивый. Всегда красивые рассветы и закаты происходят при перемене погоды.
-Пей чай, Сергеич. Настоялся.
После чаепити.
-Читая книгу В.Г.Короленко «Сибирские рассказы и очерки», прочитал необычный рассказ «Сон Макара». Слушай внимательно. Кое что из этого рассказа зачитаю.
«Дело было в канун Рождества, и Макару было известно, что завтра большой праздник. По этому случаю его томило желание выпить, но выпить было не на что: хлеб был в исходе; Макар уже задолжал у местных купцов и у татар. Между тем завтра большой праздник, работать нельзя- что же он будет делать, если не  напьется? Эта мысль делала его несчастным. Какая его жизнь! Даже в большой зимний праздник он не выпьет оджну бутылку водки!...У татарских ворот стояли на привязи несколько коней с высокими якутскими седлами. В тесной избе было душно. Резкий дым махорки стоял целой тучей, медленно вытягиваемый камельком. За столами и на скамейках сидели приезжие якуты; на столах стояли чашки с водкой; кое-где помещались кучки играющих в карты. Лица были потны и красны. Глаза игроков дико следили за картами. Деньги вынимались и тотчас же прятались по карманам. В углу, на соломе, пьяный якут покачивался сидя и тянул бесконечную песню, Он выводил горлом дикие скрипучие звуки, повторяя на разные лады, что завтра большой праздник, а сегодня он пьян. Макар отдал деньги /заработал, продав дрова/, и  ему дали бутылку. Он сунул ее за пазуху и незаметно для других отошел в темный угол. Там он наливал чашку за чашкой и тянул их одна за другой. Водка была горькая, разведенная по случаю праздника водой больше чем на три четверти. Зато махорки, видимо, не жалели. У Макара каждый раз захватывало на минуту дыхание, и в глазах ходили какие-то багровые круги. Вскоре он опьянел. Он тоже опустился на солому и, обхватив руками колени, положил на них отяжелевшую голову. Из его горла сами собой полились те же нелепые скрипучие звуки. Он пел, что завтра праздник и что он выпил пять возов дров».
Дальше пропускаю. Расскажу своими словами. Затем хозяин избы выпнул Макара из избы на улицу. Он, выбравшись из сугроба, сел в сани и его лошадь Лысанка медленно побрела к дому.
«Между тем лысанка вынес дровни на холмик, откуда видны были окрестности...Он запел, что в ловушку его попала лисица.  Он продаст завтра шкуру, и старуха не станет его колотить. В морозном воздухе раздался первый удар колокола, когда Макар вошел в избу. Он первым словом сообщил старухе, что у них в плашку попала лисица. Он совсем забыл, что старуха не пила вместе с ним водки, и был сильно удивлен, когда, невзирая на радостное известие, она немедленно нанесла ему ногою жестокий удар пониже спины. Затем, пока он повалился на постель, она еще успела толкнуть его кулаком в шею. Он лежал на постели. Голова у него горела. Внутри жгло точно огнем. По жилам разливалась крепкая смесь водки и табачного настоя....Он не выдержал и, встав с постели, направился к своему верному лысанке, чтобы ехать в тайгу. Что это? Неужели сильные руки старухи схватили за воротник его соны и он опять брошен на постель? Нет, вот он уже за слободою. Полозья ровно поскрипывают по крепкому снегу. Чалган остался позади Сзади несется торжественный гул церковного колокола, а над темною чертой горизонта на светлом небе мелькают черными силуэтами вереницы якутских всадников в высоких остроконечных шапках. Якуты спешат в церковь».
Далее пропускаю. Он, оставив коня, пошел к ловушкам. Нашел свою плаху, в которой была лисица. Рядом с ним оказался чалганец Алешка. Он опередил Макара.
«Это мое!-крикнул Макар Алешке. -Мое! -отдался точно эхо, голос Алешки.  Они оба побежали в одно время  и торопливо, наперебой стали подымать плаху, освобождая из-под нее зверя. Когда плаха была приподнята, лисица поднялась также. Она сделала прыжок, потом остановилась, посмотрела на обоих чалганцев каким-то насмешливым взглядом, потом, загнув морду, лизнула прищемленное бревном место и весело побежала вперед, приветливо виляя хвостом. Макар обозлился. Он забыл про лисицу и устремился за Алешей...Макар уже настигал его с яростным криком. Но Алеша всегда был хитрее бедного Макара. Он вдруг остановился, повернулся и нагнул голову. Макар ударился в нее животом и кувыркнулся в снег. Пока он падал, проклятый Алешка схватил с головы Макара шапку и скрылся в тайге»...Дальше Короленко описывает, как Макар долго плутал в тайге...
«Макару стало горько. Между тем тайга все оживлялась, но оживлялась враждебно. Теперь даже дальние деревья протягивали длинные ветви на его дорожку и хватали его за волосы, били по глазам, по лицу. Тетерева выходили из тайных логовищ и уставлялись в него любопытными круглыми глазами, а косачи бегали между ними с распущенными хвостами и сердито оттопыренными крыльями и громко рассказывали самкам про него, Макара, и про его козни. Наконец в дальних чашах замелькали тысячи лисьих морд. Они тянули воздух и насмешливо смотрели на Макара, поводя острыми ушами. А зайцы становились перед ними на задние лапки и хохотали, докладывая, что Макар заблудился и не выйдет из тайги. Это было уже слишком. «Пропадать буду!»-подумал Макар и решил сделать это немедленно. Он лег в снег. Мороз крепчал...Последние отголоски колокола доносились с далекого Чалгана. Сияние полыхнуло и погасло. Звон стих. И Макар умер».
Дальше самое важное.
«Как это случилось, он не заметил. Он  знал, что из него должно что-то выйти, и ждал, что вот-вот оно выйдет. Но ничего не выходило. Между тем он сознавал, что уже умер, и потому лежал смирно, без движения. Лежал он долго,-так долго, что  ему надоело. Было совершенно темно, когда Макар почувствовал, что его кто-то толкнул ногою. Он повернул голову и открыл сомкнутые глаза. Теперь лиственницы стояли над ним смиренные, тихие, точно стыдясь прежних проказ. Мохнатые ели вытягивали свои широкие, покрытые снегом лапы и тихо-тихо качались. В воздухе так же тихо садились лучистые снежинки. Яркие добрые звезды заглядывали с синего неба сквозь чистые ветви и как будто говорили: «Вот видите, бедный человек умер». Над самым телом Макара, толкая его ногою, стоял старый попик Иван. Его длинная ряса была покрыта с негом; снег виднелся на меховом бергесе/шапке/, на плечах, в длинной бороже попа Ивана. Всего удивительнее было то обстоятельство, что это был тот самый попик Иван, который умер назад тому четыре года. Это был добрый попик. Он никогда не не притеснял Макара насчет руги, никогда не требовал даже денег за требы, Макар сам назначал ему плату за крестины и за молебны и теперь со стыдом вспомнил, что иногда платил маловато, а порой не платил вовсе. Поп Иван и не обижался; ему требовалось одно всякий раз надо было поставить бутылку водки. Если у Макара не было денег, поп Иван сам посылал за бутылкой, и они пили вместе. Попик напивался непременно до положения риз, но при этом дрался очень редко и не сильно. Макар доставлял его, беспомощного и беззащитного, домой на попечение матушки-попадьи. Да это был добрый попик, но умер он нехорошею смертью. Однажды, когда все вышли из дому и пьяный попик остался один лежать на постеле, ему вздумалось покурить. Он встал и, шатаясь, подошел к огромному, жарко натопленному камельку, чтобы закурить у огня трубку. Он был слишком уж пьян, покачнулся и упал в огонь. Когда пришли домочадцы, от попа остались лишь ноги. Все жалели доброго попа Ивана, но так как от него остались одни только ноги, то вылечить его не мог уже ни один доктор в мире. Ноги похоронили, а на место попа Ивана назначили другого. Теперь этот попик  в целом виде стоял над Макаром и поталкивал его ногою.-Вставай, Макарушко,-говорил он.-Пойдем-ка.- Куда я пойду?-спросил Иван с неудовольствием. Он полагал, что раз он «пропал», его обязанность-лежать спокойно, и ему нет надобности идти опять по тайге, бродя без дороги. Иначе зачем было ему пропадать?- Пойдем к большому Тойону/Хозяину/-Зечем я пойду к  нему? -спросил Макар.- Он будет тебя судить,-сказал попик скорбным и несколько умиленным голосом.
Макар вспомнил, что действительно после смерти надо идти куда-то на суд. Он это слышал когда-то в церкви. Значит , попик  был прав. Приходилось подняться. И Макар поднялся, ворча про себя, что даже после смерти не дают человеку покоя. Попик шел впереди. Макар за ним. Шли они прямо. Лиственницы смиренно сторонились, давая дорогу, Шли на восток. Макар с удивлением заметил, что после попа Ивана не остается следов на снегу. Взглянув себе под ноги, он также не увидел следов: снег был чист и гладок, как скатерть. Он подумал, что теперь ему очень удобно ходить по чужим ловушкам, так как никто об этом не может узнать; но попик, угадавший, очевидно, его сокровенную мысль, повернулся к нему и сказал: -Кабысь/брось, оставь/! Ты не знаешь, что тебе достанется за каждую подобную мысль».
-Сергеич, да это же из Учения о Надземном Мире.
Как это возможно? Ведь Короленко жил в 19 веке.
-Да, до появления Учения о Надземном Мире он не дожил. Но мог знать «Тайную Доктрину» Блаватской. Продолжаю.
«-Ну, ну!-ответил недовольно Макар.-Уж нельзя и подумать! Что ты нынче такой стал строгий! Молчи уж!
Попик покачал головой и пошел дальше.- Далеко ли идти?-спросил Макар- Далеко,- ответил попик сокрушенно. А чего будем есть?-спросил опять Макар с беспокойством. -Ты забыл,-ответил попик, повернувшись к нему,- что ты умер и что теперь тебе не надо ни есть, ни пить. Макару это не очень понравилось. Конечно, это хорошо в том случае, когда нечего есть, но тогда уж надо бы лежать так, как он лежал тотчас после смерти. А идти, да еще идти далеко, и не есть ничего, это казалось ему ни с чем не сообразным. Он опять заворчал.-Не ропщи!-сказал попик.-Ладно!-ответил Макар обиженным тоном, но сам продолжал жаловаться про себя и ворчать на дурные порядки: «Человека заставляют ходить, а есть ему не надо! Где это слыхано? Он был недоволен все время следуя за попом. А шли они по-видимому долго. Правда Макар не видел еще рассвета, но судя по пространству, ему казалось, что они шли уже целую неделю: так много они оставили за собой падей и сопок, рек и озер, так много прошли они лесов и равнин. Когда Макар оглядывался, ему казалось, что темная тайга сама убегает от них назад, а высокие с нежные горы точно таяли в сумерке ночи и быстро скрывались за горизонтом.  Они  как будто поднимались все выше. Звезды становились все больше и ярче. Потом из-за гребня  возвышенности, на которую они поднялись, показался краешек давно закатившейся луны. Она как будто торопилась уйти, но Макар с попиком ее нагоняли. Наконец она вновь стала подыматься над горизонтом. Они пошли по ровному, сильно приподнятому месту. Теперь стало светло-гораздо светлее, чем при начале ночи. Это происходило, конечно, оттого, что они были гораздо ближе к звездам. Звезды, величиною каждая с яблоко, так и сверкали, а луна, точно дно большой золотой бочки, сияла как солнце, освещая равнину от края и до края. На равнине совершенно явственно виднелась каждая снежинка. По ней пролегало множество дорог, и все они сходились к одному месту на востоке. По дорогам шли и ехали люди в разных одеждах и разного вида. Вдруг Макар, внимательно всматривавшийся в одного всадника, свернул с дороги и побежал за ним.-Постой, постой!-кричал попик, но Макар даже не слышал. Он узнал знакомого татарина, который шесть лет назад увел у него пегого коня, а пять лет назад скончался. Теперь татарин ехал на том же пегом коне. Конь так и взвивался. Из-под копыт его летели целые тучи снежной пыли, сверкающей разноцветными переливами звездных лучей. Макар удивился при виде этой бешеной скачки, как мог он пеший, так легко догнать конного татарина. Впрочем, завидев Макара в нескольких шагах, татарин с большою готовностью остановился. Макар запальчиво напал на него. -Пойдем к старосте,-кричал он,-это мой конь. Правое ухо у него разрезано. Смотри какой ловкий! Едет на чужом коне, а хозяин идет пешком, точно нищий. -Постой!-сказал на это татарин.-Не надо к старосте. Твой конь, говоришь? Ну, и бери его! Проклятая животина! Пятый год еду на ней, и все как будто ни с места. Пешие люди то и дело обгоняют меня, хорошему татарину даже стыдно. И он занес ногу, чтобы сойти с седла, но в это время задыхавшийся попик подбежал к ним и схватил Макара за руку. -Несчастный!-вскричал он,-Что ты делаешь? Разве не видишь, что татарин хочет тебя обмануть?-Конечно, обманывает,-вскричал Макар, размахивая руками,-конь был хороший, настоящая хозяйская лошадь. Мне давали за нее сорок рублей еще по третьей траве. Не-ет, брат! Если ты испортил коня, я его зарежу на мясо, а ты заплатишь мне чистыми деньгами. Думаешь, что-татарин, так и нет на тебя управы? Макар горячился и кричал нарочно, чтобы собрать вокруг себя побольше народу, так как он привык бояться татар. Но попик остановил его.-Тише, тише, Макар! Ты все забываешь, что ты уже умер. Зачем тебе конь? Да притом разве ты не видишь, что пешком ты подвигаешься гораздо быстрее татарина? Хочешь, чтобы тебе пришлось ехать целых тысячу лет? Макар смекнул, почему татарин так охотно уступил ему лошадь. «Хитрый народ!»-подумал он и обратился к татарину: Ладно уж! Поезжай на коне, а я, брат, сделаю на тебе прошение. Татарин сердито нахлобучил шапку и хлестнул коня. Конь взвился, клубы снега посыпались из-под копыт, но пока Макар с попом не тронулись, татарин не уехал от них и пяди. Он сердито плюнул и обратился к Макару:-Послушай, догор/приятель/, нет у тебя листочка махорки? Страшно хочется курить, а свой табак я выкурил уже четыре года назад. -Собака тебе приятель, а не я!-сердито ответил Макар.-Видишь ты: украл коня и просит табаку!» Пропадай ты совсем, мне и то не будет жалко. И с этими словами Макар тронулся далее.- А ведь напрасно ты не дал ему листок махорки, -сказал ему поп Иван.-За это на суде Тойон простил бы тебе не менее сотни грехов.-Так что ж ты не сказал мне этого ранее?-огрызнулся Макар.-Да уж теперь поздно учить тебя. Ты должен был узнать об этом от своих попов при жизни. Макар осердился. От попов он не видал никакого толку: получают ругу, а не научили даже, когда надо дать татарину листок табаку, чтобы получить отпущение грехов. Шутка ли: сто грехов... и всего за один листочек! Это ведь чего-нибудь стоит!"
-Сергеич, это же прямо из Учения Живой Этики!
-Удивительно это. Короленко знал Учение. Он точно читал «Тайную Доктрину».
«-Постой,-сказал он.-Будет с нас одного листочка, а остальные четыре я отдам сейчас татарину. Это будет четыре сотни грехов.-Оглянись,-сказал попик. Макар оглянулся. Сзади расстилалась только пустынная равнина. Татарин мелькнул на одну секунду далекой точкой. Макару казалось, что он увидел, как белая пыль летит из-под копыт его лошади, но через секунду и эта точка исчезла. -Ну, ну,-сказал Макар.-Будет татарину и без табаку ладно. Видишь ты: испортил коня, проклятый!-Нет -сказал попик,- он не испортил твоего коня, но конь этот краденый. Разве ты не слышал от стариков, что на краденом коне далеко не уедешь? Макар действительно слышал от стариков, но так как во время своей жизни видел нередко, что татары уезжали на краденых конях до самого города, то, понятно, он старикам не давал веры. Теперь же он пришел к убеждению, что и старики говорят иногда правду. И он стал обгонять на равнине множество всадников. Все они мчались так же быстро, и как и первый. Кони летели как птицы, всадники были в поту, а между тем Макар то и дело обгонял их и оставлял за собою. Большей частью это были татары, но попадались и коренные чалганцы; некоторые из последних сидели на краденых быках и подгоняли их талинками...,Макар смотрел на татар враждебно и каждый раз ворчал,что этого им еще мало. Когда же он встречался с чалганцами, то останавливался и благодушно беседовал с ними: все-таки это были приятели, хоть и воры...Между другими фигурами Макару попался незнакомый старик...Макар помолчал немного и тогда уже счел возможным расспросить старика, кто он и откуда плетется. Старик назвался. Давно уже-сам он не знает, сколько лет назад-он оставил Чалган и ушел на «гору» спасаться. Там он ничего не делал, ел только морошку и корни, не пахал, не сеял, не молол на жернове хлеба и не платил податей. Когда он умер, то пришел к Тойону на суд. Тойон спросил, кто он и что делал. Он рассказал, что ушел на «гору»  и спасался. «Хорошо»,-сказал Тойон,- а где же твоя старуха? Поди приведи сюда твою старуху. И он пошел за старухой, а старуха перед смертью побиралась, и ее некому было кормить, и у  нее не было ни дома, ни   коровы, ни хлеба. Она ослабела и  не может волочить ног. И он теперь должен тащить к Тойону старуху на себе. Старик заплакал, а старуха ударила его ногою, точно быка, и сказала слабым, но сердитым голосом: -Неси!...Из сожаления Макар взял было старуху за ноги, чтобы помочь догору, но едва он сделал два-три шага, как должен был быстро выпустить старухины ноги, чтобы они не остались у  него в руках. В одну минуту старик со своей ношей исчезли из виду».
Вот этот эпизод прямо из Учения. « Не верь, что пребывание в темных лесах в гордом уединении, вдали от людей, не верь, что питание листьями и корнями и утоление жажды снегом с великого Хребта, о преданный, приведет тебя к цели окончательного освобождения. Не думай, что сокрушая кости свои и терзая плоть и мышцы свои ты сольешься с твоим безмолвным «Я». Продолжаю читать рассказ.
«В дальнейшем пути не встречалось более лиц, которых Макар удостоил бы своим собственным вниманием. Тут были воры, нагруженные, как вьючная скотина, краденым добром и подвигавшиеся шаг за шагом; толстые якутские тойоны тряслись, сидя на высоких седлах, точно башни, задевая за облака высокими шапками. Тут же рядом вприпрыжку бежали бедные  работники...Шел мрачный убийца, весь в к рови, чтобы смыть кровавые пятна. Снег мгновенно обагрялся кругом, как кипень, а пятна на убийце выступали яснее, и в его взоре виднелись дикое отчаяние и ужас. И он все шел, избегая чужих испуганных взглядов. А маленькие детские души то и дело мелькали в воздухе, точно птички. Они летали большими стаями, и Макара это не удивляло. Дурная, грубая пища, грязь, огонь камельков и холодные сквозняки юрт выживали их из одного Чалгана чуть не сотнями. Поравнявшись с убийцей, они испуганной стаей кидались далеко в сторону...» Макар не мог заметить, что он подвигается сравнительно с другими довольно быстро, и поспешил приписать это своей добродетели. -Слушай агабыт/отец/-сказал он,-как ты думаешь? Я хоть и любил при жизни выпить, а человек был хороший. Бог меня любит...Он пытливо взглянул на попа Ивана. У него была задняя мысль выведать кое-что от старого попика. Но тот сказал кратко: Не гордись! Уже близко. Скоро узнаешь сам...
Он стоял и слушал и  не хотел идти далее, а хотел вечно стоять здесь и слушать... Но поп Иван тронул его за рукав.-Войдем,-сказал он.-Мы пришли. Тогда Макар увидел, что они стоят у большой двери, которую раньше скрывали туманы. Ему очень не хотелось идти, но-делать нечего-он повиновался....-Это чалганец?-спросил работник.-Да, чалганец.-Ну, значит, надо приготовить большие весы. И он ушел в одну из дверей, а Макар спросил у попа, зачем нужны весы и почему именно большие? -Видишь,-ответил поп несколько смущенно,-весы нужны, чтобы взвесить добро и зло, какое ты сделал при жизни У всех остальных людей добро и зло приблизительно уравновешивают чашки; у одних  чалганцев грехов так много, что для них Тойон велел сделать особые весы с громадной чашкой для грехов..-Тойон идет,-сказал вдруг поп Иван и стал быстро обдергивать ряску. Средняя дверь отворилась, и вошел старый-престарый Тойон, с большою серебристою бородой...И при первом же взгляде на старого Тойона Макар узнал, что это тот самый старик, которого он видел нарисованным в церкви. Лицо старого Тойона было доброе...А на сердце у него становилось тяжело потому, что он вспомнил вдруг всю свою жизнь до последних подробностей, вспомнил каждый свой шаг, и каждый удар топора, и каждое срубленное дерево, и каждый обман, и каждую рюмку выпитой водки...».
-Сергеич, это же прямо из Учения Живой Этики!
-Да, это удивительно. Короленко точно читал «Тайную Доктрину» Блаватской. Дальше еще будет удивительней.
«Тогда случилось что-то странное. Макар, тот самый Макар, который никогда в жизни не произносил более десяти слов кряду, вдруг ощутил в себе дар слова. Он заговорил и сам изумился. Стало как бы два Макара: один говорил, другой слушал и удивлялся. Он не верил своим ушам. Речь у него лилась плавно и страстно, слова гнались одно за другим вперегонку и потом становились длинными, стройными рядами. Он не робел...А главное-чувствовал сам, что говорил убедительно».
Это, Саша, «Чаша» Макара открылась. Все накопленное за все жизни хранится в Чаше. Короленко глубоко знал «Тайную Доктрину». Только в этих книгах он мог почерпнуть Знания о Надземном Мире. Много пропускаю. Читаю самое важное в рассказе.
«-Лицо твое темное,-продолжал старый Тойон,-глаза мутные и одежда разорвана. А сердце твое поросло бурьяном и тернием, и горькою полынью. Вот почему я люблю моих праведных и отвращаю лицо от подобных тебе нечестивцев. Сердце Макара сжалось. Он чувствовал стыд собственного существования. Он было понурил голову, но вдруг поднял ее и заговорил опять. О каких это  праведниках говорит Тойон? Если о тех, что жили на земле в одно время с Макаром в богатых хоромах, то Макар их знает. Глаза их ясны, потому что не проливали слез столько, сколько их пролил Макар, и лица их светлы, потому что обмыты духами, а чистые одежды сотканы чужими руками. Макар опять понурил голову, но тотчас же опять поднял ее. А между тем разве он не видит, что и он родился как другие,- с ясными, открытыми очами, в которых отражались земля и небо, и чистым сердцем, готовым раскрыться на все прекрасное в мире.? И если теперь он желает скрыть под землею свою мрачную и позорную фигуру, то в этом вина не его. А чья же? Этого он не знает. Но он знает одно, что в сердце его истощилось терпение. Конечно, если бы Макар мог видеть, какое действие производила его речь на старого Тойона, если б он видел, что каждое его гневное слово падало на золотую чашу, как свинцовые гири, он усмотрел бы свое сердце. Но он всего этого не видел, потому что в его сердце вливалось слепое отчаяние. Вот он оглядел всю свою горькую жизнь. Как мог он до сих пор выносить это ужасное бремя? Он нес его потому, что впереди все еще маячила-звездочкой в тумане-надежда. Он жив, стало быть, может, должен еще испытать лучшую долю. Теперь он стоял у конца, и надежда угасла. Тогда в его душе стало темно, и в ней забушевала ярость, как буря в пустой степи глухой ночью. Он забыл, где он, пред чьим лицом предстоит,-забыл все, кроме гнева. Но старый Тойон сказал ему: Погоди, барахсан! Ты не на земле. Здесь и для тебя найдется правда. И Макар дрогнул. На сердце его пало сознание, что его жалеют, и оно смягчилось; а так как перед его глазами все стояла его бедная жизнь, от первого дня до последнего, то и ему стало самого себя невыносимо жалко. И он заплакал. И старый Тойон тоже плакал. И плакал старый попик Иван, и молодые божьи работники лили слезы, утирая их широкими белыми рукавами. И весы все колыхались, и деревянная чашка подымалась все выше и выше!» Все! Как рассказ?
-Короленко знал Учение.
-Да. Не зная Учение, такой рассказ написать невозможно.

ПРЕВЫШЕ ВСЕХ НАУК ЕСТЬ ПОЗНАНИЕ НАДЗЕМНОГО!!!
Теперь из Учения Живой Этики о Надземном.
«Учение, не знающее Тонкого Мира, не есть путеводное, ибо существование земное не будет даже сотою частью жизни в Мире Тонком.
Явление жизни Тонкого Мира недалеко от земного, но в иной плоскости. Все заработанное не исчезает, наоборот, оно умножается. Так особенно нужно хранить завет о ясности сознания. Но если сознание так нужно для Тонкого Мира, то насколько же оно необходимо для Мира Огненного.
Язык Тонкого Мира не нуждается в словах, хотя и может ими владеть. Его выражение в чувствознании, в передаче тончайших чувствознаний.
Развоплощенные, если они задерживаются в низших слоях, несут на себе оболочку разложения.
Можно совершать самые дальние полеты в Мир Тонкий, но часы земные отметят это лишь секундами, настолько измерение Тонкого Мира разнится от физического.
Можно представить, что пьяница в Тонком Мире не только мучается от позывов к алкоголю, но он еще больше страдает от неестественно проявленного Огня, который вместо укрепления пожирает ткани вне срока. Совершенно иначе совершается сгорание тонкого тела при переходе в Мир Огненный- оно вспыхивает, как ненужная оболочка при ощущении освобождения.
Можно жалеть, насколько неподготовлено приходят люди в Тонкий Мир, принося с собой неизменные привычки, они расточают силу мысли на несовершенные образы. Творчество мысли в Тонком Мире развито во всех областях.
Творчество в Тонком Мире значительно отличается от условий земных. Приходится приучаться к так называемому мысленному творчеству.
Вся зримость Тонкого Мира относительна по развитию сознания. Каждому по делам его. Каждый сознает по сознанию. Мир Тонкий- очень справедливое состояние. В Тонком Мире любовь есть ключ ко всем затворам.
Очень худо переходить в Тонкий Мир в черных огнях злобы- это значит ослепнуть.
Тонкий Мир дозволяет по сознанию, но если рыло было опущено к земле, то не кабан ли будет следующим достижением.
Жители Тонкого Мира преображаются: кто просветляется, кто темнеет и даже обезображивается до ужасных степеней. Никто на Земле, за малым исключением, не хочет понять, насколько справедлив закон такого самопреображения. Мало кто из искаженных злобою имеет достаточно разума, чтобы своевременно повернуться к Свету. По закону прогрессии он будет катиться в темные бездны, пока не произойдет переворота, часто вызывая даже противодействие от самого потемневшего.
Много причин, отчего люди боятся Тонкого Мира и световых излучений. Они в сущности своей чуют, что в Тонком Мире каждое побуждение сопровождается явным излучением, но сам человек не видит своего излучения. Если он вполне уверен в добром качестве своих мыслей, то ему и нечего опасаться. Многие жители Тонкого Мира сожалеют, что на Земле им никто не сказал о явном излучении, которое должно быть прекрасным.
В Тонком Мире можно ощущать не только жар, но и холод- оба ощущения нормально не нужны, но происходят от принесения неизжитых земных частиц. Устремление в будущее- лучшее освобождение от земной шелухи. В Тонком Мире необходимо освободиться от земных ощущений.
В Мире Тонком нет ничего страшнее, как бессердечие. Великодушие может следовать тогда, когда изжито бессердечие. Нет страшнее бессердечия, которое выявляется в мнимом великодушии, которое живет в сердце самости.
Мир Тонкий не поможет духу окружиться тонкими энергиями, если заразы духа не изжиты на Земле. В Мире Тонком не уйти от своих переживаний.
В Тонком Мире человек зависит от своего устремления. Пространство наполнено этими неискупившими своей кармы на земном плане.
В Тонком Мире голос не нужен и заменен быстрою мыслью, но звучание не покидает мир. Тонкий Мир в высших сферах именно звучит прекрасно.

Люди, даже не знающие о Тонком Мире, полагают, что можно отложить до него совершенствование в мыслях. Они ошибаются, именно здесь должно быть заложено направление мышления. Можно его развить, когда импульс дан. Опыт мышления должен быть утвержден земным мышлением. Нельзя войти в Тонкий Мир смущенно и рассеянно. Никто и ничто не задержит в низших слоях твердое сознание, устремленное к добру.
В Тонком Мире происходят нагромождения безобразия. Битва в Тонком Мире являет и подвиг, и отвратительные действия.
Многие вообще не могут представить себе состояния после прекращения земного существования. Такие люди могут быть и атеистами, и церковниками, но одинаково будут далеки от осознания всеначальной энергии. Можно сравнить спящих с отрицателями.
Ужель люди не признают, что все свои земные предубеждения они приносят с собою в Тонкий Мир? Если на Земле не легко освободиться от всяких пагубных наростов, то в Тонком Мире еще труднее.
Также нужно помнить, что в Тонком Мире Нас знают больше, нежели на Земле.
В мире мысли обычно надеваем наши прошлые одежды. У людей, не сохранивших памяти о прошлом, часто возникает в Током Мире затруднение. Они помнят отдельные части одеяний разных эпох, и потому получается самое разнообразное смешение. Они чувствуют необходимость немедленно создать себе одеяние, но недисциплинированное воображение представляет лишь какие-то обрывки одеяний.
В низших слоях каждая похоть возрастает, но зато в высших сферах лучшие качества увеличиваются. Чувство долга растет
Кто оттолкнет представление о Тонком Мире, тот приготовит себе там убогую лачугу. Робкое тонкое тело, если и выйдет из плоти, то будет толкаться около и озираться с ужасом. Не легко войти свободно в Мир Тонкий, чтобы без страха наблюдать и поучаться.
В Тонком Мире вопрос времени не существует.
Люди приходят от Земли, сложив характер, и в том же направлении бродят по Тонкому Миру.
В Тонком Мире сообщаются мысленно и не нуждаются в разных языках.
Человек, полагающий, что с уходом от Земли все кончается, есть жалкий бедняк, он сам себя обокрал и лишил сокровищ преуспеяния. Неподготовленным предстает он в Тонком Мире. Где же пребудет он, пока не прояснится сознание? Он задержится в таком месте, где он мог бы и не быть. В сумерках низших слоев он подвергается неприятным воздействиям, которые тем более отяготят его продвижение. Добрые действия должны быть сопряжены с добрым сознанием, тогда они принесут радость на Земле и в Надземном Мире.
Невозможно обмануть Невидимые Силы.
В Тонком Мире каждый привлекается в определенную сферу, но это не препятствует ему посылать мысль в иные сферы.
Можно видеть, как отпадают чувства злобы, мести и вредительства. Они пропадают за ненужностью.
Большинство людей переходят в Тонкий Мир отягощенные земными привычками.
Низшие слои живут излучениями земными. Они тянутся к Земле и пытаются продолжить свою деятельность, иначе говоря, творить зло. Их не надо учить злу, они учились ему на Земле и продолжают его интуитивно, ибо добро им представляется пресным.
Каждый сон приобщает людей к Тонкому Миру, тому миру, в который человек пытается не верить.
При посещении Тонкого Мира могут быть встречи и с тонкими телами еще живых людей.
Помните, что во время сна прикасаетесь к Тонкому Миру. Нам  дано каждую ночь совершать прекрасные пути.
Не забудем, что в Тонком Мире продолжаются сплетения, утвержденные действиями людскими. Конечно, многое может быть закончено в Тонком Мире, но такое разрешение происходит не часто. Жители Тонкого Мира умеют растрачивать все пребывание на земные последствия. У них не хватает решимости покончить с прошлыми заблуждениями и спешно обновить сознание.
Мир Тонкий есть определенное и ограниченное понятие, тогда как в Надземном совмещаются не только разные сферы, но и мысленная энергия, упражняемая даже земными жителями. Надземный Мир есть Мир Мысли.
В Тонком Мире все чувства усиляются, и также последствия.
Уверовавший в небытие после земной кончины, окажется в самом жалком положении в Тонком Мире. Он будет в худшем состоянии, нежели последователь самой примитивной религии. Он воспитал свое сознание в отрицании, потому он окажется в постоянном мираже, непонятном и пугающем.
В Надземном Мире никто не будет принуждать путника. Он должен почуять, где вибрация, сходная с ним. Каждая добрая радость, даже самая обыденная, повышает вибрации.  Нельзя насильно заставить сознание приобщиться к Надземному.
Нигде не предстоит столько встреч, как в Мире Надземном, и доспех благожелательства будет самым надежным.
Незнающий Надземного Мира может легко впасть в отчаяние, и он вообразит, что ему ничего не осталось, и ярый конец наступит. Можно представить плачевное состояние такого человека при вступлении в Мир Надземный. Он отрекся от этого Мира. Он убедил себя в несуществовании его, и вопреки своей убежденности он оказывается в непривычных условиях, и ему предстоит трудное, болезненное состояние.
Новичков же в Тонком Мире часто обманывают и прельщают, временно принимая желаемый образ. Много в том мире жертв самого грубого обмана и мистификаций. Отрицая на Земле возможности познания астрального и Тонкого мира, являются они совершенно беспомощными в руках низших духов. Конечно, Охраняем и их, разделяя тот мир пор слоям и устанавливая стражу над каждым слоем. Но в пределах самих слоев зложелатели и мистификаторы неизбежны. Говорю о слоях низших и близких к ним. Но и в средних слоях человек, принимая внешние обличья людей за действительность, автоматически вовлекается в мираж Майи незримого мира. Она существует и там, и более яркой, чем на Земле. Лишь знание дает истинную свободу. Ищите знание- спасение в нем».
Если внимательно читать рассказ Короленко и сравнивать с формулами Учения, то много можно увидеть сходства мыслей в его рассказе с Учением. Удивительный рассказ. Кстати, Короленко был настоящим борцом против несправедливости. Потом я прочитаю тебе его письма Советской власти. Пьем чай.
После чаепития. Сегодня чудесный день. Даже не вериться, что это последний теплый день. Давай, Саша, прогуляемся по бухтам и мысам. Потом пройдемся по вершине хребта и спустимся к Нефтебазе по тропе Семененко.
-Согласен.

Фото-путешественник, член Российского Союза писателей Владимир Маратканов