Пока солнце не поглотит нас. Глава 7

Темнота в сарае стала медленнее. Застыла.
Словно сама ночь решила прислушаться. Фенрир стоял неподвижно, как будто решил собрать в ладонях воздух, прежде чем прикоснуться к прошлому. Прошлое, которое едко сдавливало его грудь. Отправляло сознание, оставив жгучее клеймо на истерзанной душе Фенрира.

— Расскажи мне. — Эффи разомкнула губы, вглядываясь в очертания парня, который постепенно начал изменяться в лице. Губы слегка скривились, брови нахмурились. А глаза, некогда серые, вновь обретали кроваво-красный оттенок. — Мне надоело жить в неведении…

Фенрир коротко кивнул головой, опираясь руками о стенку сарая, а после - повернулся к ней, не приближаясь. Давая ей возможность продохнуть. И быть может съезжать. Человеческое сознание - не способно осознать всю правду. Ее мир перевернется. Однозначно.

— Это вовсе не сказочная история о благородных Богах. — Он чуть ухмыльнулся, канув в воспоминания. — Это жестокий приговор, который был мне вынесен многие столетия назад.

Он прикрывает уставшие веки. И в тот миг мир вокруг… сместился в прошлое.

***

Ветерок слабо задувал, с вершины горы - ему виднелось все, вплоть до каждого уголка Асгарда. Солнечные лучи скитались по округе, освещая красочную долину. Корни Иггдрасиля - мирового древа - сплетали все девять миров, ветви его виднелись с каждого уголка. Всеотец любовался красотами Асгарда. Во имя мудрости, он отдал свой Мимиру, дабы познать все тайны всех миров. Позади него виднеются создания, напоминающие человека, лица их сокрыты под глубокими капюшонами. Их было три. Они сплетали Нити судьбы, читали и видели все то, что было и то, что будет.

— И что ждет меня? — Отводя взор в сторону, произносит Один, скрестив руки на груди.

— Судьбы вещают, что придёт Великая зима, какой ещё никто в мире не видел, снежные бури занесут снегом всё вокруг. — Сказала одна из Норн, а вторая продолжает:

Мифический волк Фенрир помчится по миру с открытой пастью и будет заглатывать всё, что увидит. Его огромная пасть будет разинута от земли до неба, а в глазницах и ноздрях будет пылать огонь. А страшный змей отравит своим дыханием всё вокруг. Небосвод расколется, и из него на землю явятся гиганты, а во главе у них будет Сурт. В руках у него будет огненный меч. Великаны с Суртом пройдут по радуге в Асгард, жилище богов. От их шагов радужный мост рухнет. Все услышат громкий звук рога.

— Фенрир станет моей погибелью? — Вопрошает Всеотец, складывая руки на груди. — Нужно связать его. Нужно сковать его цепями! — Разъяренно произносит Один, пытаясь совладать с собой. На мгновение, он обезумел. Почувствовал страх. Первобытный страх.  Фенрир и Рагнарек в мифах действительно неразрывно связаны. Почти сразу после появления Фенрира на свет было предсказано, что он убьёт Одина. В Рагнарёке гибель миру несут и сам ужасный волк, и другие члены его семьи.
Так и было свершено.


Снег падал неправильно.
Точно так же, как в ту ночь у Томаса. Но это был другой снег. Настоль старый, что ветви Игдрассиля помнят его. Он падал не на город, а на огромный каменный двор, окружённый высоченными стенами Асгарда. Серебристые хлопья дрожали в воздухе, не решаясь коснуться земли без чьего-то позволения.

Тишина была тяжёлой, как кандалы.


Грудь — распахнута, дыхание — рваное, лишь тихий рык издавался из пасти.
На шее звенели скобы из светящегося металла. На лапах — цепи, натянутые, как струны. Он был неистово огромен. Нет, не человек. Это был волк, огромный по своим размерам. Будто бы до неприличия неправильный. Шерсть тёмная, густая, как ночь перед бурей. Глаза кроваво-красные, в них царила неистовая злость и обида. Клыки, подобно длинным мечам, могут пронзить любую плоть. Да что там, его широкая пасть может пожрать солнце.
Но дыхание его…
Было похоже на человеческое. Ведь за занавесом ненависти, что царила в его глазах, можно было разглядеть страх.
И в этом была самая страшная деталь.

Его ничто не могло сдержать, не веревки, ни огромные стены или же тюрьма. Его сдавливала воля Одина. И сама эта воля — сияла серебренными нитями по его телу. Позади раздались шаги, местами аккуратные,  изредка тяжелые и размеренные. Будто тот, кто решил взглянуть в глаза огромного волка - страшится. Фенрир поднял голову, увидев перед собой Одина.
На его уже удивление, он был не в шлеме, не в боевых доспехах. Темный плащ, слегка развивающийся на слабом ветерке, черная повязка, скрывающая отсутствие глаза. Через мгновение рядом с ним показался Тор - Бог грома и молний, затем и Тюр - Бог войны с его пустым рукавом. И наконец…

Локи. Его отец. Шел осторожно, позади всех остальных, которые уже готовы произнести свой смертный приговор тому, кто считался неестественным.

— Волк, — сказал Один.
Слово упало на насквозь промерзшую землю? покрытую слоем снега так тяжело, что тот треснул.Фенрир ощутил, как цепи на его лапах затянулись сильнее.
Его морда поднялась сама — как будто невидимая рука подняла голову за шкирку. Он чуть рыкнул.

— Ты знаешь, почему ты здесь. — Продолжает Один, покуда голос его был до неприличия спокойным. Фенрир не ответил.
Не из-за непокорности. Из презрения, которым наполнялись его жили. Тор хмыкнул, держа молот у бедра.

— Это бесполезно, отец. Он давно бы сбежал, если бы мог. Его цель — лишь ждать. Ждать часа, когда он перегрызёт мне глотку или сожрёт солнце. Фенрир усмехнулся.
Тихо. Оскалившись так, что у Тора замерла ухмылка.

— Вот они - боги, которые боятся связанного зверя. — Сказал он низким голосом, чуть прорычав. — Трусы, да и только. Пытаетесь остановить неизбежное, но в конченом итоге вы все погибнете. — Фенрир переводит взгляд на Одина. — И лишитесь солнца.

Тор шагнул вперёд, чувствуя, как злоба наполняет его. Глаза заискрились серебренными молниями, но к его же удивлению Один вскинул руку.

— Достаточно. — Звук этого слова был резче стали. Один приблизился к существу, настолько, что их дыхание перемешались. — Ты не обычный зверь, а лишь предзнаменование. Разрушение, которое никто не сможет остановить.  — Один задержал взгляд на цепи.

— Ты думаешь, я держу тебя здесь, чтобы унизить или потому что боюсь смерти? Тебя? Нет. — Один прошел дальше. — Вовсе нет. Я держу тебя здесь, чтобы выиграть время.

Лёд под лапами Фенрира треснул.

— Время? — Его смех был коротким, жестоким.

— Время не спасёт Асгард, Один. Я приду.
Вопрос лишь в одном. Когда и как. — Сказал Фенрир. На лице Одина не дрогнул ни один мускул.

— Рагнарек настанет. — Один заострил свой глаз на взгляде волка. — Тогда, когда решу я.

Он вытянул руку. И из воздуха появилась цепь из чистого света. Она блеснула — не яркостью, а древностью.
Будто выкована не кузнецами, а нитями судьбы.Глейпнир. Тонкая, словно это не цепь, а шёлк. Но в её свете было нечто, что любая плоть инстинктивно отвергала.Фенрир впервые за всё время склонил морду.
Не в страхе, а в жгучей ярости.

— Ты смеёшь… — Он набрал воздух в легкие, зубы оскалились. — Еще одну?

— Да, — ответил Один. — Потому что твоя сила растёт. Даже под сталью. Даже в тюрьме судьбы. Ты стал опаснее, чем был до этого.

Сзади подошел Тюр,положил одну единственную руку на цепь. Его ладонь сразу покрылась кровавой сеткой ожога. Он не сдвинулся ни на шаг.

— Делай, — Сказал Один. — Пока он снова не вырвался. Фенрир ощутил аромат крови.
Он осекся, попытался вырваться, но цепи резанули шерсть, так, что металл вошел прямиком в плоть, обжигая ее. Снег вокруг почернел.

— Фенрир! — Рявкнул Тор, поднимая молот, небо внезапно стало серым, раздался грохот грома. Молот искрился, как и его глаза. Но Локи уверенно шагнул вперёд. Его улыбка была неуместной, почти язвительной, но глаза… Глаза были до боли стеклынными.

— Тише, Тор. Дай ему драться. Зверь, загнанный в угол, всегда кусает сильнее, Тюру ли не знать. — С ухмылкой продолжил Локи, отсылая к тому, что некогда Фенрир откусил руку богу войны.

— Уйди, Локи, — Осадил его Тор.

— А то что? Ударишь? — Ядовито спросил Локи. — Своим молоточком? По тому, кто однажды будет стоять рядом с ним на руинах Асгарда?

Один не обернулся.

— Локи. — Грозно молвит Всеотец — Молчи.

И Локи замолчал. Но его глаза дрогнули — в них была боль. Самая настоящая. Фенрир заметил это.
И в миг заненавидел еще сильнее
Нет, вовсе не за участия, а за беспомощность.

Тюр крепче натянул цепь. Свет пронзил воздух.
Глеипнир поднялся, словно луч восходящего солнца и обвился вокруг шеи Фенрира. Волк взвыл.


Этот вой мог разорвать все в округе и снег, и воздух, и даже сердца. Это был не вой зверя — это был крик существа, которое рвут во имя Асгарда. Глаза Фенрира покраснели так, что зрачок исчез. Лёд на земле треснул.
Не под телом — под самой реальностью.

— Он ломает ткань мира! — выкрикнул Тюр. — Быстрее!

Один поднял руку.

— Прощай, сын. — Молвит Локи. — Пусть этот свет удержит тебя до времени.

— Я сожру твой свет, — Прорычал Фенрир.— И солнце тоже. Я уничтожу, испепелю вас всех!

Один бросил цепь.
Она сомкнулась — тонкая, мягкая, почти беззвучная.Но боль была такой, что мир окрасился в белый. Фенрир во мгновение рухнул.Каждый вдох давил.
Каждый миллиметр металла врезался в горло, как тысячи игл.

— Уводите, — Сказал Один. — Пока он не поднялся.

И остальные начали тянуть.Тор.Тюр. Прислужники.
И самое жестокое…
Локи — коснулся цепи только пальцами, будто боялся жечься о собственное дитя. Фенрир пытался рычать, но воля Одина была сильнее.
Цепь не просто сковывала тело и не давала выбраться. Она гасила силу волка, словно вода - будущее пламя.

Когда его увели в глубины Асгарда, в каменные чертоги, где не было ни света, ни кислорода, ни даже сна… Фенрир понял:

Это вовсе не тюрьма. Это самая настоящая могила, построенная ими заранее.

Свет погас.Тьма накрыла всё, окутывая каждый сантиметр. Самого Фенрира. Но в этой тьме была ещё одна фигура.
Она появилась бесшумно, как тень, что знает каждый угол мира. Это был его отец. Это был Локи.

Его глаза горели отражённым светом цепи.
И в этих глазах не было хитрости.
Только ненависть.

— Я знаю, что ты не в силах простить меня, но все же. — Вымолвил Локи. — Я опоздал.

Фенрир поднял голову настолько, насколько позволяла цепь.

— Явился сюда, чтобы затянуть цепи? Нет, твой запах изменился. В тебе стало больше страха. На тебя тоже накинут цепи? — Фенрир попытался встать, но цепь мгновенно приземлила волка. Локи лишь усмехнулся.

— Мое истинное искусство - предавать своих собратьев. — Он присел рядом, коснулся цепи.
И она внезапно дрогнула.


— Рагнарек неизбежен. По крайней мере уже. Один, хоть и бескрайне мудр, но не знает всех деталей. Своими действиями, своим страхом, он лишь подталкивает наш мир к погибели.

— Как именно? — Вопрошает скованный волк.

— Узнаешь после. — Хмыкнул он.

— Сними. — Фенрир рывком дёрнул цепь.

Локи улыбнулся. Надломленно.

— Не могу. — Покачал головой Локи — Всеотец оставил в ней часть своей души.
Только смерть сможет её открыть.Фенрир задышал медленнее.

— Тогда как я свершу пророчество, если только смерть сможет снять их. — Фенрир задумался.  — И что ты здесь делаешь, отец?

Локи поднял на него взгляд.

— Твоя битва не окончена, сын мой. Этот мир в действительности умрет, как и все боги. Останешься лишь ты. Вот увидишь. — После сказанного, Локи исчез, словно растворился в этой тьме. Фенрир остался, со сдавливающей цепью, что впивалась в плоть и неистово сильно жгла ее. Он громко завыл, будто кричал. Долго, затем становился тише. Голос охрип. И этот вой — это последнее, что он запомнил.
Пока мир не потух.

***

Фенрир замолчал, но ненадолго — так, будто воздух стал для него тяжелее.
Будто каждое слово врезалось в его душу. Прошлое постепенно выходило наружу, словно он снова был скован цепями.

Эффи стояла напротив него, и в её лице было что-то, что заставило его продолжить — мягко, но неумолимо.

— Отец понял, что цепи долго меня не удержат. Вернее, удержат, но убьют. — Голос Фенрира был ровным, но под ним текла тихая ярость. — Глейпнир… такая лёгкая, будто шёлк. Но внутри — проклятье. Не просто путы. Не просто магия.

Он провёл пальцем по краю стола, будто вспоминая, как эти путы ложились на его кожу. Словно ещё ощущал их.

— Они сдерживали меня, но… — его челюсть дрогнула. — Не приручали.

Он закрыл глаза на секунду, и Эффи впервые увидела — не силу, не холод, а… усталость.

— Локи пришёл за мной не сразу, — продолжил Фенрир. — Он ждал, пока цепи начнут разрушать меня изнутри.

Эффи едва слышно втянула воздух.

— Разрушать? — прошептала.

Он кивнул.

— То, чем меня связали, не предназначено для того, чтобы держать живого. Это… для того, чтобы ломать. День за днём. Мысль за мыслью. Память за памятью. Чтобы, когда наступит судный день, я не был собой. Только оружием. Он усмехнулся, с некой тяжестью.

— Один желал изменить будущее, хотел Рагнарёк, которым можно управлять. Не истинный. Не тот, что должен был быть.

Эффи почувствовала, как кожа на руках покрывается мурашками.

— Локи не позволил этому произойти, — Тихо сказал Фенрир. — Он ждал ночи, когда узлы на цепях ослабнут. Когда моя ярость заглушит страх. Когда боль перейдёт точку кипения.



Фенрир больше не рассказывал —
он видел. Каждое событие. Эффи слышала его голос, но слова передавали уже тот мир.

Тот снег.
Тот аромат.
Тот страх.
Ту кровь.

***

Ночь была густой, как крот. Холодной, как дыхание мёртвецов.
Цепи впивались в лапы до самого костяка — плоть уже не различала боли. Она стала его частью. Тенью, которой не было конца.

И вновь — шаги.

Не быстрые. Нет. Такие, будто он шёл по комнате, в которой его давно ждали. Волкзнал кому они принадлежат.

— Ну что, щенок? — Раздался голос. Лёгкий. Насмешливый. И, как всегда, двусмысленный. — Соскучился?

Фенрир поднял голову.
Глаза горели в темноте, как угли , но уже не от злобы, а от иссякающей силы.

— Ты… пришёл? — Выдох сорвался хрипом.
Это было даже не обращением — скорее, попыткой вспомнить человеческие слова.

Локи вышел из мрака как из своей собственной кожи — пластично, легко, хищно.
Он выглядел слишком спокойным для того, кто стоит между богами и концом времён.

— Пришёл, — Протянул он. — Разве я мог пропустить момент, где спасти собственное дитя — выгоднее, чем оставлять его на растерзание старику? — Холодный смех раздался с его уст, а затем он продолжил:

— Или ты думал, что я позволю Одину выпустить тебя сломленным?

Он подошёл ближе — и пальцы его коснулись цепи.Глейпнир зашипел. Как живой.

— Чувствуешь? — Локи склонил голову. — Это не металл. Это заклинание. Оно знает, что я здесь. Оно уже пытается поглотить меня.

— Но я  Локи, дитя. И никто не делает путы так, как мне нравится их разрывать.

Он положил ладони на узел.

И тогда — впервые за годы — что-то дрогнуло.
Цепь не треснула. Нет, она словно зашипела. И тон этот был похож на звук ломаемой судьбы.

— Готов? — спросил Локи так, будто речь шла о прогулке.

Фенрир рванул в ответ цепи — больше не как зверь, а как буря.
Глейпнир взорвался. Криком рваной магии, ярости, крови предсказаний.

И всё — кончилось.

Цепи упали на снег с глухим, слишком мягким звуком. Как будто были не скованы богами — а отпущены.

Фенрир сделал шаг.Первый за долгие века.

Колени подломились, но Локи подхватил его, как подхватывают ребёнка. Жест — почти нежный. Почти человеческий.

— Тише, — шепнул он. — Ты свободен. —Фенрир вцепился в землю когтями. Но что есть свобода?

— Ты же сказал, что смерть, только смерть может разорвать узлы. — Снег под ним запестрел от инея, который ложился не сверху — а поднимался изнутри его кожи. — Что будет дальше? — Прохрипел волк.

Локи улыбнулся так, будто ждал этот вопрос с начала времён.

— Дальше? — смех стал тише. — Дальше ты умрешь.

— Что?

— Если ты хочешь жить, хочешь быть свободным, то ты не можешь остаться Фенриром. Он провёл рукой по его плечу — лёгкое касание, но под ним дрогнул весь мир.

— Один найдёт тебя. Асгард придёт за тобой. Рагнарёк потребует свою игрушку.
Тебя заключат снова. Или уничтожат. И тогда… — Он замялся на мгновение, голос стал тише. — Тогда ты больше никогда не станешь тем, кем должен стать. Фенрир поднял голову, ощерившись.

Он посмотрел в темноту, куда уходила дорога. Провел рукой по воздуху, взяв цепочку Глейпнира, прошептал некое заклинание, неизвестное ему, а в конце имя…
Астрид.
А затем повернулся к Фенриру и сказал почти шёпотом:

— Рагнарек всегда есть и был твоим предназначением. Я жду тебя, в тот миг, когда ты станешь сильнее. Так надо, сын мой. Так надо. Ты станешь человеком.

И мир исчез.

***

Фенрир открыл глаза. Эффи стояла перед ним бледная, как лунный свет, руки дрожат, глаза расширены.

— Человеком? — Прошептала она. — Ты… был человеком?

— Был, — кивнул он. — Несколько жизней подряд. Каждая — новая маска. Я рос как мальчишка, видел такие же сны, как и ты до тех пор. — Он поднял взгляд на неё. — Пока не понял, кем являлся в прошлом. В комнате стало тихо. Тишина была живая, настороженная.

— Ты не понимаешь, — Голос его смягчился. — Я не просто связанный бог. И не просто зверь.
Я — то, что должно было умереть, но выжило.
То, что потеряло память, но однажды… вспомнило всё.

Он поднял руку к её щеке, но не коснулся.
Пальцы остановились в воздухе.

— И в день, когда я встретил тебя… — Он выдохнул. — Твои сны стали громкими. Гораздо громче, чем должны быть.

Эффи качнулась назад.

— Почему? — Выдохнула. — Почему я?
Почему… именно я?

Фенрир смотрел на неё так, будто знал ответ, который разрушает, а не спасает.

— Потому что ты — последняя из тех, кто держал мою цепь, — сказал он мягко. — Последняя, кто мог меня удержать… или освободить окончательно.

Он сделал шаг к ней.

— И потому что в прошлой жизни… — Его голос стал почти шепотом. — Ты уже видела меня в глазах зверя.

Эффи застыла.

«В глазах зверя.» — Его слова врезались в ее сознание. Её сердце ухнуло в пустоту.

— Что… ты хочешь сказать?.. — Недоумевала Оффелия. Фенрир приблизился, и она ощутила его дыхание, тёплое, слишком близкое.

— То, что однажды ты уже стояла передо мной. — Он говорил правду, от которой хотелось либо убежать, либо дышать его воздухом.

— И теперь, Эффи, — его голос опустился куда-то ниже, в самую глубину. — У тебя снова выбор. Он поднял руку — и коснулся браслета.
Цепь вспыхнула под его пальцами. Едва-едва.

— Либо ты узнаешь всё.
Либо — останешься той, кто живёт в красивой, хрупкой лжи.
Но… — он коснулся её запястья чуть сильнее. — Стоит тебе узнать правду до конца… и назад дороги не будет.

Он смотрел в глаза Эффи так, будто видел в них то, что она сама ещё не знала о себе.

— И я не смогу держаться подальше от тебя.
Больше.Никогда. — Молвит он.

Запах дерева.Холодная пыль.
Глухой ветер, свистящий из щелей старого сарая.

Это первое, что почувствовала Эффи, когда реальность наконец позволила себе снова проявиться. Её пальцы дрожали — не от страха, а скорее от… перегрузки. Как будто она увидела то, что человеку не предназначено видеть.

Фенрир молчал. Он стоял у небольшого окна, где снег скребся по стеклу, будто пытался прорваться внутрь.

Только после долгой, вязкой паузы он заговорил — так тихо, будто голос его соткан из воспоминаний, а не из воздуха:

— Это не конец.

Эффи едва подняла взгляд.

— Дальше… хуже? — Спросила она, но прозвучало это скорее как шепот уставшего сердца.

— Дальше — правда, — поправил он. — Самая неприятная её часть.

Он не смотрел на неё. Но именно в такие моменты он казался максимально честным — когда не видел её лицо, не видел страха в её глазах, не видел, как слова его ранят живую кожу.

Эффи тихо выдохнула:

— Продолжай.

Фенрир закрыл глаза.

И мир снова сорвался.

***

Холод.
Всепоглощающий, вязкий, не имеющий цвета.
Не имеющий конца.Фенрир падал через этот холод, будто сквозь вечность. Он не знал, сколько длилось падение — секунду или тысячу лет. Боль растворилась. Страх растворился. Он был куском пустоты, затерявшимся между мирами.

Локи исчез. Празднующий, но сломанный.
Синеглазый, но с тьмой внутри..

И в какой-то момент — удар.Снег.
Слепящий белый снег.

Фенрир открыл глаза.

Окружающий мир был чужим. Закрытым. Жёстким. Совсем не тем, к чему он привык.Нет, это был не Асгард, вовсе нет.

Он лежал в каком-то переулке, где воздух пах гарью и зимней ночью. В его памяти не было ничего — ни цепей, ни Асгарда, ни предательства богов.
Ничего — одно слово:

«Холодно».

Он попытался подняться и понял, что руки — у него были руки. Человеческие. Не лапы.Тело человеческое. Дыхание человеческое.

Он замер, вернее оцепенел.
Память шептала:
это не ты… это оболочка… временная… слабая… пустая…
Но Фенрир ничего не понял. И всё же он поднялся, пошатнулся, врезавшись в стену.
И впервые услышал человеческие голоса:

— Эй, парень, ты в порядке?! — Сказал мужчина, шествующий в окружении своей жены и детей

— Господи, посмотри, он же раздет почти! — Прозвучал женский голос.  — Где его родители?..

Первые люди, что увидели его, решили, что он — сирота.Замёрзший ребёнок, потерянный? Или же вовсе специально оставленный родителями. Они подобрали его. Отвели в дом.Разожгли теплый огонь и накрыли одеялом.Никто и представить не мог, что в их руках — древняя пасть, способная поглотить мир.

Фенрир сидел у камина, ощущая в себе странное:
в груди — живое сердце, в голове — пустота,
а в костях — чёрный вой, пока что слабый, как импульс незнакомой музыки. Женщина тронула его щёку:

— Как тебя зовут, милый?

Он моргнул. Верно, его должны как-то звать? Имя… Но Фенрир молчал. Он не помнил.

— Наверное, он не помнит… — Поставив кружку с чаем, сказал мужчина.

— Может быть, испуг… — Женщина взглянула в его глаза.

— Не заставляй его говорить, пусть мальчишка отдохнет.

И Фенрир впервые услышал новое имя —
не божественное, не данное судьбой. Ему дали имя человеческое.

Эйнар.

Так он стал мальчиком, которого спасла человеческая доброта.

Но доброта — вещь временная.
А судьба — постоянная.
Особенно судьба волка, который был скован цепями.


Годы прошли практически незаметно— и с каждым новым, внутри него что-то шевелилось.

Когда ему было десять — он просыпался ночью от того, что чувствовал запах крови там, где её не было. В двенадцать — он впервые увидел во сне цепи.
Когда тринадцать — он услышал до боли знакомый голос, но не знал, кому именно он принадлежит.

— Фенрир… сын Локи… волк, что сожрёт солнце… ты не должен быть среди людей…

Он просыпался в холодном поту, скребя пальцами по простыне, как когтями.

А в трактире, где он работал на кухне, тарелки лопались, когда эмоции его становились слишком сильными.
Взгляд его — слегка темнее, чем у остальных.
Смех — чуть тише. Тишина вокруг него гораздо гуще.

Память возвращалась не милосердно. Она рвала, доводила до безумия. Как если бы мир пытался впихнуть огромного зверя в маленькое тело. Когда ему стукнуло шестнадцать — он впервые увидел её.

Женщину с серебристым взглядом —
который он узнал раньше, чем понял, кем она является. Черты лица - такие же как и у Эффи. Но она была старше. Валькирия. Такая холодная, местами суровая. Стоящая посреди зимней дороги, как сама судьба.

— Фенрир, — Сказала она спокойно. — Ты просыпаешься.

Он встрепенулся, в надежде, что его с кем-то спутали, но дыхание предательски выдавало его.

— Меня так не зовут… — Словно виновато молвит он.

— Твоя человеческая оболочка может отрицать.Но твоя душа знает. — Он замер после ее слов, чувствуя, как внутри что-то рвётся, клокочет, будто сон наконец рушится.

— Кто ты? — Прошептал Фенрир.

— Из тех, кто всегда был рядом, — ответила она. — Мы — твоя стража. Мы — те, кто держал цепь, когда нити судьбы позволили тебе остаться в живых.

Он моргнул.

— Цепь?..

И тогда она подняла руку и на запястье блеснула та самая цепь.Его цепь.
Серебристая, тонкая, но тяжёлая как гора.
Её взгляд был серьёзен:

— Я обещала твоему отцу, что наш род всегда будет приглядывать за тобой. — На ее лице появилась улыбка.

— Ты помнишь не все, но вскоре вскроетсы истина. Придёт время.

— Почему?

Она подошла ближе, коснулась его груди:

— Потому что ты еще слишком хрупкий для этого. В тебе просыпается лишь часть силы. Локи свершил свое дело. Оставил часть цепи, которая забрала всю твою силу. — Он ощутил, как её ледяная рука— будто прожигает его насквозь.

И тогда он едва слышно сказал:

— Я… видел цепи во сне.

Валькирия закрыла глаза.

— Значит, время почти пришло.

— Когда? — Одними губами.

Она посмотрела на него так, будто через него — сквозь годы — видела кого-то ещё.

— Когда цепь окажется на её руке.

Он нахмурился.

— На чьей…?

Но она не ответила.

— На последней из нашего рода. —  Просто сделала шаг назад, растворяясь среди снега так, будто никогда и не стояла на дороге.


Фенрир смотрел ей вслед, пока не остался один.

Только снег.
Только пустота.
Только странное ощущение, что нечто древнее внутри него шепчет:

— Я вернусь. Я всегда возвращаюсь.


Память возвращалась, как волны:
то накрывала, то исчезала.

Когда ему исполнилось двадцать один — он уже не был человеком, хоть ещё пытался им быть. Он чувствовал свой звериный страх.
Свою силу. Свои цепи — хоть их не было на теле.




Фенрир открыл глаза. Медленно.Словно с усилием. Сарай снова стал сараем.
Холодный воздух — просто воздух.
А Эффи — Эффи.

Она сидела на стуле, схватившись за край, будто пыталась удержаться в реальности, которая рушилась у неё под ногами.

— То есть… — Её голос сорвался, — Твоя цепь…
Вернее моя цепь…она… должна была быть у меня?

Фенрир смотрел на неё так тихо, как умеют смотреть только звери, что знают слишком многое:

— Да.

— И этот… род… эти женщины… они… — она выдохнула, — защищали людей… от тебя?

— И от того, что идёт вместе со мной, — мягко поправил он.

Эффи прижала руки к лицу.

— И теперь я… последняя?

Фенрир кивнул. И впервые его взгляд был не хищным. Не жестким. Не холодным.

Виноват.

— Да. — Кивнул головой он. Ты — последняя, Эффи.


Тишина в сарае стала слишком плотной.
Не той, что бывает ночью, а той, что появляется между двумя людьми, когда одно имя меняет судьбу другого. Эффи не сразу поняла, что дышит рвано. Фенрир опустился на корточки, будто пытаясь быть ближе — но не касаться.

— Ты… — Эффи сглотнула, — Ты сказал, что цепь… была моей по судьбе. Но… что это значит? Что я должна её… носить? Удерживать тебя?..

Фенрир отвёл взгляд.
И это было хуже любого ответа — потому что он не прятал эмоций никогда. Этот мужчина смотрел правде в глаза, даже когда она раздирала его до костей. Но сейчас он молчал. Эффи почувствовала, как по спине прошёл холодок.

— Скажи. — Молвит она.

— Эффи… — Тяжко вздыхает Фенрир.

— Скажи.

Он выдохнул — тихо, почти беззвучно. Как будто каждое слово нужно было отрывать ножом.

— Цепь — единственное, что удерживает мою силу, мою сущность волка. Моя сила запечатана в ней.

Эффи наклонилась ближе, не выдержав паузы:

— Что?

— Не знаю, — Сказал он. — Я не помню, каким был зверь. Я не помню, какой силой владел. Я не помню… — Фенрир запнулся, — как вернуть то, что потерял. Слова падали тяжёлыми каплями, словно дождь о крышу.

— Ты хочешь вернуть?..

— Я должен, — жестко сказал он. — Но не знаю — как. Когда Локи освободил меня, он сказал лишь часть. Остальное — забрал. И, возможно, правильно сделал.

Эффи нахмурилась:

— Ты же… боялся своей силы?

— Нет, — Он покачал головой. — Я боялся не силы. Я боялся — свободы.

Он опустил руку на колено — и пальцы чуть дрогнули.

— Я был создан, чтобы разорвать мир. Я был рождён, чтобы пожрать солнце и убить Одина. И когда Локи разорвал цепь… это была не милость. Это было предупреждение.

Эффи медленно сжала кулаки.

— О каком… предупреждении ты говоришь?

Фенрир посмотрел в угол, куда снег с окна падал бледными бликами.

— Что я могу стать тем, чего боюсь сам. — Он говорил правду — ту, от которой у Эффи внутри всё сузилось, как от холода.

— А цепь… — она посмотрела на своё запястье, на тонкую металлическую линию, — почему она у меня? Почему не у валькирий? Не у тех, кто… знает всё это?

— Потому что ты — последняя. — Фенрир сказал это так просто, будто говорил о смене времени. — Последняя из рода, что мог держать меня в равновесии. Остальных нет.

Эффи сглотнула.

— И что… я должна делать?

Фенрир нахмурился.

— Ничего.

— Но…

— Ничего, Эффи. — Он поднял на неё взгляд. — Ты должна просто носить ее. хранить.

— Но цепь… — Эффи резко вдохнула.
Слишком резко.

Фенрир продолжил — уже тише:

— Цепь не только сдерживала меня. Она… связывала.

— С чем?

— С тем, кто её носит.

— То есть…

Он безмолвно кивнул головой.

— Да. Ты чувствуешь меня — и иногда это проявляется снами. Или… чем-то большим. А я — чувствую тебя. Когда ты боишься. Когда путаешься. Когда тонешь в собственных мыслях.

Эффи вспыхнула, но не от смущения. Скорее — от внутреннего протеста.

— Это… неправильно.

— Против природы, — кивнул он. — Да.

— И это опасно?

Фенрир долго молчал. Она почти слышала, как внутри него что-то ломается.

— Для тебя — да.

— Почему?

— Потому что если память вернётся полностью… связь может стать обратной.

Эффи не сразу поняла.

— Обратной…?

— Ты начнёшь чувствовать то, что чувствую я.

— Но…

— И мой страх станет твоим. Мой гнев — твоим. Мой… — Он остановился, — хищный инстинкт — тоже.

Эффи побледнела.

— А ты… можешь потерять контроль?

Он опустил глаза.

— Я не знаю.

И это было самое страшное.

Не «да».
Не «нет».

А «не знаю».

— У меня нет памяти, Эффи. Ни о силе, ни что я делал до того, как меня заковали в цепи. Я не знаю, на что способен. Не знаю, что будет, когда всё вернётся.

Эффи отступила на шаг — не из страха, а чтобы переварить услышанное.

— То есть… ты — потерян?

Фенрир тихо усмехнулся.

— Я оборван нитями судьбы. — Он поднялся, подошёл к окну.Снег падал медленно, вязко, будто не хотел касаться земли.

Эффи посмотрела на своё запястье так, будто впервые видела его.

— И ты не знаешь, что делать дальше?

— Нет.

Фенрир медленно повернулся к ней:

— Всё, что я знаю… — он выдохнул, — это что связь с тобой сильнее, чем должна быть. И она растёт.— А цепь… — он посмотрел на тонкий металл, — начинает будить то, что спало веками. Эффи шагнула ближе.

— А если я… сниму её?

Он покачал головой. Тихо, без резкости.

— Ты не сможешь.

— Почему?

— Она не снимется. Ты ведь и сама это наверняка знаешь. Снимется только перед смертью.

— То есть… я обречена? — Голос её дрогнул.

— Нет.

— Тогда что?

— Ты просто доживешь столько, сколько тебе отведено и цепь сама спадет, перейдет к твоей дочери. — Пытается отнекиваться Фенрир.

— Ты ведь сказал, что я последняя. Говори правду! — Злится она.

— Я не знаю, Эффи. Моя сила растет с каждым днем все больше и больше с тех пор, когда она оказалась именно на твоем запястье. Я боюсь, что потеряю контроль и звериный инстинкт испепелит меня полностью. Заставит делать то, что должен. То, из-за чего я был рожден. — Он закрыл глаза. — Как бы я не хотел быть рядом с тобой, мне нужно уйти, надеюсь Морфей подчистит тебе память и все закончится.

Эффи резко встряхнула головой:

— Нет.

— Эффи…

— Нет. — Она подошла ближе. — Я не дам тебе исчезнуть только потому, что ты боишься того, что был. — Фенрир медленно поднял взгляд.

— Это не страх, — Прошептал он. — Это — осторожность. Это…

— Инстинкт. — Эффи выдохнула — долгим, обжигающим выдохом. — Я не боюсь тебя.

Он закрыл глаза — и в этот момент выглядел старше, чем любой человек, которого она знала.

— А я… — он сжал пальцы, — Боюсь того, что чувствую, когда ты рядом.

Эффи напряглась:

— Ты… чувствуешь?

Фенрир отвёл взгляд.

— Связь .Она растёт. С каждым чертовым прикосновением. С каждым сном.
Каждым шагом, который ты делаешь ко мне, даже не понимая.

Она подошла ближе — настолько, что могла услышать его дыхание.

— И всё же… — Она подняла подбородок, — Я не оставлю тебя одного.

Фенрир открыл глаза. И в них на миг мелькнуло нечто древнее — тоска зверя, которого бросили. Туман в сарае стал гуще.
Не настоящий — внутренний.
Тот, что появляется в голове, когда слишком много правды врывается слишком резко.
Фенрир стоял у окна, будто удерживая спиной весь мир, который мог рухнуть. Эффи — напротив, в полуметре, где тепло его кожи ещё ощущалось, но не касалось.

— Я не верю в то, что это просто связь. — Говорит она, закусив нижнюю губу. — Я знаю, что чувствую… — Оффелия покраснела.
Он не повернулся.

— Тебе кажется.

— Нет, не кажется! — Снова злится Оффелия, пихнув его в спину, заставив его повернуться. Она снова увидела его глаза. — Я знаю, что чувствую и ты тоже. Просто боишься этого.Но просто боишься чего-то…

— Возможно. — Леденящий холод звучал в его голосе.

— Фенрир… — Вдруг она сглотнула, — скажи честно. Цепь… может меня убить?

— Если бы могла… ты бы уже умерла. — Ответил он.

Эффи вздрогнула.

— Тогда… что она может сделать?

— Ничего. — Он подошёл ближе — на шаг, на полшага — но не коснулся.

— Врешь? — Снег за окном падал гуще.
Каждая крупинка — как шаг.
Как отсчёт.

— Я не знаю наверняка, только одно, сейчас она делает меня сильнее.

— И ты боялся… — её голос дрогнул, — Боишься,  если силы возвращаются, то ты сделаешь мне больно?

Он закрыл глаза.

— Я знаю, что сделаю.

Эффи застыла.

— Ты…

— Связь заставит тебя чувствовать мой голод. — Он перебил ееЧ

— Голод?

— Не о пище. Не об охоте.

Он сделал шаг.
Один.
Последний.

— О близости. — Эффи вспыхнула, но не от стыда — от силы его голоса.

— Значит… связь может…Сделать тебя моей, — Произнёс он почти беззвучно. — Не в человеческом смысле.
Не в романтическом.
В… первородном. Она свяжет наши судьбы, как тогда связал меня Один.

Эффи не могла дышать.

э
— И поэтому, — он выдохнул, — я держусь подальше. Пока могу.


Эффи медленно вытянула руку — почти машинально — и коснулась цепи.
Металл был горячим. Эффи подняла взгляд:

— Я не боюсь тебя.

— А я боюсь за тебя.— Внезапно оборвал Фенрир.

Он ушел. Также внезапно, как и являлся к ней. Не давал и шанса на прощание. Скрылся в густой темноте. Оффелия ждала. Ждала, пока он вернется обратно.

Но Фенрир не пришел.

***

Она просыпается в холодном поту в своей кровати. Цепь - обычная, слегка теплая. Оффелия хмурит брови, поднимается на ноги. Это вновь был сон?…