Пока солнце не поглотит нас. Глава 12

12 глава


Дверная ручка двигалась так медленно, будто время само тянулось за неё, расползаясь по комнате холодными лентами. Фенрир стоял прямо перед ней, заслоняя собой Эффи — тонкую, полубледную тень на кровати.
Она дышала едва слышно. Каждое её движение отзывалось в воздухе золотым тлеющим светом цепи, что рвалось из-под кожи и стремилась… Так медленно, но уверенно.

Фенрир слышал два сердца:

Её — тихое, срывающееся, едва ощутимо слышное. Трепетное, иногда словно замирающее.  И его — приближающееся.
Холодное, резко отдающее в грудь, божественное и безжалостное.  Жаждущего крови.

Шаг, раздающийся скрип ступени.

Второй шаг. Тени дрогнули, и воздух стал настолько плотным, что Эффи судорожно вздохнула — будто ей пришлось прорваться сквозь слой воды.

— Не иди туда… — Прошептала она слабым голосом, зная, что предвещает его там.
Но Фенрир не отвечал. Он искушал безмолвием, царившим в комнате. Его глаза стали почти полностью красными по краям — как след крови на серебре. Он смотрел на дверь так, как смотрит зверь, запертый с хищником равного ранга. Фенрир заметно ощущал, как сила внутри него неистово сильно растет. Словно внутренний волк пытается вырываться из человеческой оболочки.

И дверь открылась. Медленно. Протяжно. Со скрипом. Бальдр вошёл в комнату так тихо, будто скользнул по воздуху.

Его шаги были почти неслышны.Его лицо — идеальное, холодное, сотканное из света, который не согревает, а только отдает холодом. Волосы — белые, как иней, падающий на снег. Глаза — сияющие.
Но их сияние было не доброжелательным.
Это был свет костра, который сжигает всё, к чему прикасается. Фенрир слышал, как Эффи за его спиной едва заметно выдохнула — от силы, которая давила на неё все сильнее. Цепь реагировала на Бальдра, словно узнавала в нём того, кому предназначена смерть.

— Фенрир, — сказал Бальдр. — Неожиданная встреча. — Ядовитая ухмылка воцарилась на его лице. Засияла… тьмой?

Нет, в его голосе не было  намёка на вражду — и в этом спокойствии была худшая угроза.

— Ты пришел, — ответил Фенрир, сдерживая рычание. — Я думал, ты будешь прятаться дольше.

— Я никогда не скрывался. — Бальдр поднял взгляд к Эффи. — В отличие от тебя. Но до сих пор не верю своим глазам, гадкий звереныш на самом деле оказался живым. Таким слабым, от тебя веет страхом. И знаешь… Беспомощностью. А она. Ключевое звено, вернее последняя часть твоего жалкого существование. Я свершу то, что начатое и отец возгордится мною.

Фенрир шагнул вперёд, закрывая её собой полностью. Бальдр посмотрел на него так, будто видел не зверя, а ребёнка, который пытается удержать прилив руками.

— Ты не сможешь защитить её. Ты сам знаешь это. Ведь тебя убивает обычная цепочка. — С насмешкой молвит Бальдр. Эффи вздрогнула от боли. Золотое свечение под кожей стало резче, ярче — как раскалённые жилы.
Сердце Фенрира рванулось.

— Заткнись, — Прорычал он. — Или я вырву тебе горло.

Но Бальдр только улыбнулся. Той самой печальной, святой улыбкой, от которой люди падали на колени — и умирали от благоговения.

— Я не убиваю, Фенрир.

— Ты пришёл в мой дом с окровавленной дверью и мёртвой женщиной, — прошипел волк. — Не смей лгать.

Бальдр наклонил голову, как будто обдумывал что-то глубоко внутри своей божественной, холодной души.

— Я имел ввиду бессмертных. — Хмыкнул он, — А она была смертна. И её жизнь была её слабостью.

— Она была частью её сердца! — Рявкнул Фенрир, на шаг приближаясь. — Ты разрушил её мир, чтобы сломать её. Чтобы сломать цепь.

— Этим миром она привязалась к тебе, — отвечал Бальдр ровно. — А ты привязался к ней.Единственный способ оборвать ваш союз — боль. И наконец смерть. Ту, которую ждет и Отец и, скрывать не буду, я.

Фенрир зарычал так, что вибрация пошла по стенам.

— Ты не получишь её, — Повторил он. — А если она умрет, вы все почувствуете мой гнев. Ярость. И Рагнарек.

Бальдр медленно поднял руку.

И в ладони появился Мистльтейн — тонкая, белая, словно выточенная из льда ветвь, но внутри неё пульсировало слабое, смертельное сияние. Оружие, созданное не богами, а самой судьбой.Единственное, что может убивать бессмертных. Эффи в этот момент почувствовала, как в груди что-то сместилось, словно цепь узнала Мистльтейн и отозвалась ещё одной вспышкой боли. Она зажмурилась, хватаясь за простыню.

— Он не для тебя, — тихо сказал Бальдр, даже не глядя на неё. — Он — для него.

Фенрир оскалился.

— Ты можешь попробовать. — И в мгновение, когда свет от Мистльтейна загорелся ярче…
Фенрир прыгнул…


Фенрир рванулся вперёд так быстро, что воздух сорвался с места. Его клыки сверкнули, глаза вспыхнули кровавым светом.
Бальдр не пошевелился.
Мистльтейн сам поднял его руку, как будто оружие вело хозяина.И столкновение было оглушительным.

Свет против тьмы.
Тепло против льда.
Жизнь против смерти.

Фенрир ударил по Бальдру так яростно, что стены дрогнули, и штукатурка осыпалась на пол.Но Мистльтейн встретил его — и от удара разошлась волна света, отбросив обоих назад.

Фенрир приземлился на колени — его руки начали чернеть, а на руках появлялись когти. От безумия, ненависти и страха за Эффи, он начал получать ту мощь, которую имел прежде. И он понимает, что тело не выдержит и он разорвется на мелкие кусочки. Но ему было плевать. Он должен защитить Эффи.
Бальдр стоял, как будто и не почувствовал столкновения.

— Ты слаб, — Сказал он спокойно. — Кому в голову пришло то, что ты сможешь свершить Рагнарек?


— Мне хватит силы, чтобы разорвать тебе горло, — Фенрир бросился снова.На этот раз быстрее. Сильнее. С яростью, накопленной тысячелетиями, проведенными в оковах.
Он ударил Бальдра в грудь — так, что дерево стены треснуло. Они вылетели в коридор, разрушая всё на пути.

Эффи слышала только шум, грохот, звуки, которые не могли принадлежать людям.
Она пыталась подняться — и не могла.
Тело не слушалось. Глаза затуманились.

Но она знала — если Фенрир умрёт…
цепь её разорвёт. И она всё равно последует за ним.

— Фенрир… — Прошептала она, но голос растворился в шуме битвы. На лестнице бой стал другим.

Фенрир дрался как зверь, а Бальдр — как свет. Там, где проходил Бальдр, ступени трескались и покрывались инеем. Там, где бил Фенрир, дерево разлеталось щепками.

Фенрир вцепился ему в шею — зубы прорвались через свет и кровь бога коснулась его языка. Но Мистльтейн коснулся его бока.
И свет резанул его, как раскалённый нож.
Фенрир взвыл — звук был нечеловеческим.
Эффи сжалась, чувствуя его боль, как свою.

Бальдр оттолкнул его.

— Ты не можешь победить, — Сказал он словно ликуя. — Ты не должен был рождаться.
Ты — ошибка. И эта девушка умрёт, потому что ты выбрал её. — Фенрир поднялся, волчья шерсть проступала под кожей, глаза залились кровью.

— Это последнее, что ты сказал, — Прошипел волк.

Мир на мгновение остановился.
Потому что за спиной Бальдра появился духовой шёпот. Ветер прошёл по дому, едва слышно.И Мистльтейн… дрогнул. Оружие узнало свою судьбу. И повернулось на своего владельца. Бальдр резко обернулся — поздно. Фенрир прыгнул. И в этот миг цепь на Эффи вспыхнула золотым, ослепительным светом. Всё произошло в мгновение
в то самое, которое разделяет жизнь и смерть, любовь и утрату, божественный свет и волчью тьму.

Мистльтейн дрогнул в руке Бальдра.
Он почувствовал, но слишком поздно — оружие, созданное судьбой, не служит никому, кроме самой судьбы. Фенрир прыгнул.

Бальдр развернул клинок…
но Мистльтейн повернулся на долю градуса —
как будто сам выбрал цель. И это была ошибкой. Фенрир ударил.

Он врезался в Бальдра всей массой, всей яростью, всей тьмой, что накопилась в нём за тысячелетия. Они рухнули на лестничную площадку. Доски взорвались облаком щепок.

Бальдр пытался поднять руку —
но Фенрир перехватил Мистльтейн, вцепившись в его запястье. Сила света пульсировала через ладони так жестоко, что кожа на руках Фенрира взорвалась кровью.

Но он не отпустил.

— Это не твоё, — Процедил он сквозь зубы.
Кровь текла по его подбородку.

В его глазах не осталось даже человечности.
— Это твоя смерть.

Бальдр впервые сместился.
Его идеальное лицо исказилось удивлением.

— Ты… не можешь… убить меня, — Проскрипел он. Голос Бальдра дрогнул. Впервые за долгое время.

— Может быть, — Ответил Фенрир, приближая клинок к его груди. — Но судьба — может.

Он вогнал Мистльтейн в сердце Бальдра.


Свет взорвался. Как будто дрожащий отблеск рассвета,
вытесненный наступающей ночью. Бальдр посмотрел на Фенрира, не со страхом,
без ненависти, словно…

— Значит… так, — прошептал он.
Его голос рассыпался, словно хруст льда.
— Небеса… ошиблись вновь…

Он коснулся пальцами лица Фенрира —
как слепой, который пытается запомнить форму.

— Ты разрушишь мир,
если она умрёт —  Сказал он.

— Так пусть… живёт… — Но этого уже не было достаточно. Первая глава Рагнарека уже началась. Пророчество уже сбывается. Бальдр умрет через мгновение.

Он исчез.

Не рухнул, не растворился в крови,
а рассыпался световой пылью, которая осела на полу серебристой пепельной тенью. Бальдр — бог света — был мёртв.
Навсегда. От судьбы. От ошибки. От Мистльтейна.

Фенрир стоял, тяжело дыша,
руки и грудь покрыты порезами и световыми ожогами. Кровь стекала по его ладоням.
Но он не чувствовал ни боли, ни ран.

Он чувствовал только одно:

— Эффи.

И он рванул наверх. Она лежала на постели, согнувшись, как будто огонь цепи прожигал её изнутри. Кожа была почти прозрачной.
Волосы прилипли к вискам. Губы синели.

И цепь божественная, древняя, неумолимая светилась так ярко, что казалось,
её тело разорвётся.

Фенрир бросился к ней.

— Эффи! — Ор схватил её лицо в ладони. Она открыла глаза. Но взгляд был…пустой, почти безжизненный.

— Он… забрал… всё, — Выдохнула она.— Мне так… холодно…

— Нет. Нет. Эффи, смотри на меня.
Дыши. Ты должна дышать. — Но она уже почти не слышала. Она подняла руку — дрожащую, как у человека, который стоит над собственной могилой.

— Фенрир…Ты… жив?

Он стиснул её ладонь двумя руками.

— Я жив. И ты будешь.

— Я чувствую… как что-то тянет меня… — прошептала она. И вдруг тело её выгнулось,
цепь вспыхнула ярче света Бальдра.

Фенрир вздрогнул. Он чувствовал это,
как будто смерть тянула её за волосы в сторону. И тут — шёпот.

— Поздно.

Тень в углу комнаты сгущалась.

Морфей.

Он возник мягко, как будто его вынесла волна.

Он посмотрел на Эффи.

— Она уходит.

Фенрир сорвался на крик:

— Сделай что-нибудь! Ты же видел! Я убил Бальдра! Теперь она должна жить!

— Это не так работает, — тихо ответил Морфей.

— Смерть, которую несла цепь… уже началась.Её не остановить.Только перенаправить.

— На кого? — зарычал Фенрир. — На кого, чёрт возьми?!

Морфей встретил его взгляд. Почти с сожалением.

— На того, кто готов умереть её смертью.
Ты услышал это ещё вчера.

— Я готов. Готов!

— Нет…Не смей…Фенрир, я запрещаю тебе…

Её голос сорвался.

— Ты не умрёшь, — сказал он.
Голос стал твёрдым, неумолимым, как камень.
— Я не отдам тебя никому.

Ни судьбе.
Ни богам.
Ни смерти.

— Тогда умрёшь ты! — выкрикнула она. — И я останусь одна!Ты хочешь, чтобы я жила, зная… зная, что ты умер из-за меня?!

Он закрыл глаза.

— Это лучше, чем видеть, как умираешь ты.

Слёзы катились по её щекам — горячие, больные, вперемешку с потом и огнём цепи.

— Ты… чудовище… — Прошептала она.
— Эгоистичное… ужасное…Как ты смеешь решать за меня?..

Её голос был слабым, но он ранил сильнее, чем удар Мистльтейна.

— Потому что я люблю тебя, — Сказал он.

Глухо.
Хрипло.
Неправильно даже по его меркам.

Эффи закрыла глаза — будто от боли, не от слов. Морфей в тот миг отступил на шаг.

— Умрешь ты, умрет и она. Это невозможно перенести на тебя. Есть только один вариант, который я не могу принять.

Фенрир обернулся резко.

— Какой?

— Человек.

Фенрир мгновенно понял.

— Томас.

Эффи рывком поднялась —
как будто слова Морфея ударили её.

— Нет!!!Не смей!
Вы оба…Да что с вами не так?!

Но цепь снова ударила,
и она рухнула обратно на подушку.

Фенрир встал.Его лицо стало пустым.
Страшно пустым.

— Он знает, кто я, — Сказал Фенрир. — Он уже вплетён в судьбу.И он выдержит цепь. Хотя бы на короткое мгновение, пока я не найду другое решение.

— Он не выдержит! — Закричала Эффи, что есть мочи. Слабым, сорванным голосом.

— Он не должен… не должен умирать из-за меня!

Фенрир смотрел на неё. Долго. Болезненно.

— Любая жизнь — лучше твоей смерти.
Даже его.

Эти слова сломали её.

Она закрыла лицо руками,
дрожащими, как будто цепь уже рвала её сердце пополам.

— Ненавижу… Ненавижу тебя… За то, что ты делаешь… За то, что ты выбираешь… За то, что всегда… жертвы…

Фенрир опустился на колени перед кроватью,
прижал её руку к своему лбу.

— Я знаю. — Его голос впервые сорвался.

— Но я больше не отпущу тебя. Ни к смерти.
Ни к Бальдру. Ни к самой судьбе!

— Ты не имеешь права… — Её голос становился слабее. — Не имеешь права… выбор… не твой…

— Уже мой, — Докончил он.

— Томас… не справится…Он… он не должен…

— Он справится, — сказал Фенрир.

— Потому что я сделаю так, что справится.

Морфей шагнул вперёд.

— Тогда нам нужно поспешить. Цепь уже почти забрала все ее силы. И Эффи…не доживёт до утра.

***

Дом погрузился в ту тишину, что бывает только после прожитого ужаса — густую, как кровь, вязкую, как туман, тяжёлую, как взгляд умирающего бога.
После смерти Бальдра стены будто перестали дышать, а воздух провалился внутрь, оставив пустоту. Эффи лежала на диване — бледная, словно снежная тень, с растрёпанными прядями, прилипшими к вискам. Её дыхание наконец стало ровным. Не сильным — нет. Не уверенным. Но живым. И этого, казалось бы, должно было хватить. Должно было дать передышку.

Но Фенрир смотрел на неё и чувствовал: передышки нет. Только отсрочка.

Цепь больше не светилась на её коже — она угасла, будто умерла. Но теперь она светилась на запястье Томаса.

Он сидел в углу кухни, прислонясь спиной к стене. Лицо мертвенно-бледное, губы чуть посинели, дыхание хрипло срывалось.
Но глаза… были ясными.

— Как… она? — Спросил он, сглатывая кровь в горле.

Фенрир стоял напротив него, прислонившись к столу. Силы после боя медленно возвращались — тело регенерировало быстро. Слишком быстро. Слишком контрастно рядом с хрупкостью Томаса.

— Жива, — Ответил он. — Благодаря тебе.

Томас усмехнулся, но усмешка вышла сквозь боль:

— Хоть в чём-то… я оказался лучше тебя.

Фенрир не отреагировал. Он видел алое свечение цепи — болезненное, неподкупное, тянущее душу на излом.

Цепь приняла Томаса.
Но не из милости — из расчёта.

Он умрёт. Не сразу. Но умрёт.

И Эффи это поймёт. И ненавидеть станет не цепь — а Фенрира. Томас посмотрел на свои дрожащие пальцы и прошептал:

— Я выдержу. Ради неё… выдержу, поверь.

— Нет, — тихо сказал Фенрир. — Не выдержишь.

Томас поднял глаза — в них не было страха. Только решимость, почти светлая.

— Ты же… всё равно собирался умереть вместо неё. Правда?

— Да.

— Тогда позволь мне хотя бы… поделить этот выбор.

Фенрир смотрел на него долго, слишком долго для хищника, который привык делать выводы за мгновение.
Томас был слабым. Человеком.
Но в этой секунде — он был сильнее большинства богов, которых Фенрир видел в своей вечной жизни. Он хотел уважать его.
Но не мог — ненависть глушила всё. Ненависть к проклятию, к судьбе, к Одина, к себе.

— Ты умрёшь, — Повторил он. — И она возненавидит меня.

— Лучше пусть ненавидит тебя, чем похоронит себя, — Томас попытался улыбнуться.
— И… не смей говорить ей, что я знал.

Фенрир сжал зубы. Он понял. Томас спасёт Эффи ценой собственной жизни.
И умрёт молча — чтобы она смогла жить.
Это был выбор, которого Фенрир не ожидал ни от кого.

Морфей появился тихо — как всегда.
Тень стала гуще, воздух дрогнул, и он вышел из неё, словно из чёрной воды.

— Твоё решение принято, — Сказал он спокойно. — Цепь закрепилась в Томасе. Но это путь временный.

— Сколько у него? — Спросил Фенрир.
Томас выдохнул резко, но не вмешался, покуда волк отвел взгляд в сторону, чтобы докончить — Времени.

Морфей провёл ладонью над цепью — свет дрогнул.

— Несколько недель. Может месяц. Если будет беречь себя.

— Он не будет, — отрезал Фенрир.

Морфей опустил взгляд.

— Но настоящая угроза — не его смерть.
Фенрир поднял голову. Морфей продолжил:

— Цепь всё равно вернётся к Эффи.

— Нет, — прошипел Фенрир. — Я перенёс её.

— Ты лишь перенёс огонь, — ответил Морфей.

— Источник остался в ней. Она — последняя из рода. Неминуемо, цепь вернётся к ней, как только Томас умрёт.

Фенрир резко выдохнул.
Комната словно сузилась вокруг него.

— Тогда скажи, как это закончить.

Морфей перевёл взгляд на него.
И впервые — возможно за всё время — в его глазах было уважение.

— Мимир.

Имя упало в воздух тяжело, как камень.
Томас поднял голову.

— Тот… Мимир?

— Единственный, — сказал Морфей. — Хранитель глубин. Древнейший. Он один может разорвать первичную нить судьбы. Он один знает цену цепи. И знает, как обмануть Одина.

— Где он? — Фенрир уже знал, что ничего хорошего не услышит.

Морфей тихо выдохнул:

— За Вратами Хельхейма.

— Прекрасно, — Фенрир усмехнулся. —Значит, я умру.

— Возможно, — спокойно сказал Морфей. — Но если ты не пойдёшь… умрут все трое. И Эффи первая.

Тишина упала между ними. Томас закрыл глаза — цепь пульсировала на его запястье, выжигая кожу. Эффи тихо стонала во сне, будто ей снился ледяной кошмар.

Фенрир смотрел на обоих.

Его прошлое стояло перед ним.
Его будущее — умирало в его руках.

И выбор уже не имел смысла.

— Открой портал, — Сказал он с некой тягостью.

Морфей кивнул головой, но Эффи внезаано проснулась.

Она резко села, хватаясь за горло, лицо бледное, глаза наполнены паникой — от боли и… от присутствия смерти, которая ещё витала в доме после Бальдра.

— Ф… Фенрир? — её голос сорвался. — Где ты?..

Он подошёл. Медленно. Слишком.
У него внутри всё разрывалось — но лицо оставалось спокойным.
М maskой.

— Здесь.

Она схватила его за руку.
Словно боялась, что если отпустит — он пропадёт.

— Ты… ты был ранен… я… я видела его… — она задыхалась. — Что… что происходит? Где Гретта? Где… тётя… Что с Томасом?..

Слишком много вопросов.
И ни один — с хорошим ответом.
Фенрир присел на колени, взял её лицо в руки.

— Гретта жива. Томас — тоже. Ты — жива.

— А ты?.. — её губы дрогнули. Она была в самом настоящем бреду. И как очнется полностью, то будет ненавидеть его.

Фенрир не смог солгать.

— Мне нужно уйти. Она замерла — будто кто-то ударил её, выбив воздух из лёгких.

— Нет, — почти беззвучно. — Нет, не сейчас… ты не можешь…

— Я должен.

Он не знал, как объяснить это.
Как объяснить, что её жизнь всё ещё висит на нити, что цепь вернётся, что Томас умрёт, что весь мир рухнет, если он останется.

Но он попытался.

— Эффи… цепь всё ещё внутри тебя. Её корень. Её исток. Томас лишь удерживает огонь, не даёт ему сжечь тебя. Но ненадолго.
Она покачала головой.

— Нет… ты же сказал… что всё… — Я солгал.

Она смотрела на него так, будто этот мир, который и так рухнул, теперь превратился в пепел.

— Ты… снова решаешь за меня, — её голос сорвался. — Ты… опять…

— Я выбираю не за тебя, — Он прижал её ладонь к своей груди. — Я выбираю тебя.

Её губы дрогнули. Слёзы стекали по лицу — тихие, горячие.

— Я не хочу… чтобы ты уходил…

— Я тоже.

Он наклонился к ней. Не торопясь.
Как будто боялся, что если коснётся её слишком резко — сломает.

И поцеловал.
Глубоко. Долго.
Тихо.

Она прижалась к нему, пальцы впились в его волосы — будто пытались удержать, привязать, не отпустить в эту тьму, куда он шёл.Но он уже сделал выбор.
Когда он отстранился, её дыхание всё ещё было смешано с его.

— Вернись, — прошептала она. — Пожалуйста.

— Я вернусь. — Но в его глазах она увидела неуверенность.

— Обещай.

— Я всегда возвращаюсь к тем, кого люблю.

Она вздрогнула.

— Ты… любишь?..

Он провёл рукой по её щеке — медленно, почти болезненно.

— Больше, чем должен.

Морфей стоял у стены — портал уже был открыт. Тёмный, как ночь без звёзд.
Глубокий, как чужой сон.

— Пора, — Сказал Хранитель снов.

Фенрир поднялся. Последний раз посмотрел на неё.

— И… береги его, — Фенрир мельком посмотрел на Томаса.

— Нет! — выдохнула Эффи. — Не говори так, словно… словно…

Но он уже шагнул назад.

— Когда я вернусь… — его голос стал тише, — я заберу тебя из этого проклятого мира.

— Ты уже сделал это, — прошептала она. — Нет, Эффи. Это был только сон.

Они смотрели друг на друга так, как смотрят те, кто знает — встреча может не случиться.

Фенрир развернулся.
Не позволив себе оглянуться, чтобы не сломать себя окончательно. Он шагнул в портал движением решительным, почти волчьим — как прыжок в холод.
Тьма сомкнулась вокруг. Поглотила. Мир растворился. А другой — рождался.

Тяжёлый ветер ударил в лицо.
Холодный, как дыхание пустоты.
Небо было серебряное — без солнца, без луны. Перед ним тянулись горы: угольно-чёрные, высеченные из мрака. И среди этих гор…вдалеке…стояло Дерево.

Огромное.
Искажённое.
С корнями, опутанными цепями, что были древнее всех богов.
Оно светилось изнутри — болезненным бледным светом, как кость под кожей мира.

И под ним силуэт.

Мимир. Он знал, что волк явится к нему.
Фенрир вдохнул тяжело, будто втягивая в себя весь холод этих земель.
Его путь был начат. Путь к Рвгнареку.

«Он не знал, вернётся ли назад.
Но теперь — это уже не имело значения.
На вершине мира его ждал тот, кто знал цену цепи.
И цену его собственной души.»