Ноябрьская акварель души

Из дневника Ирины Кораблёвой


Ты знаешь, ноябрь… Он как тихий разговор с самой собой после всех этих ярких красок и громкого смеха. В сентябре мы прощались с летом, как с пылким возлюбленным — с болью, но и с надеждой на свидание. В октябре — пировали, как на прощальном банкете, в огненном угаре багрянца и золота. А ноябрь… Он приходит, когда все гости разошлись, когда пир окончен, и остаешься ты одна в притихшей квартире, где слышен лишь тикающий стук собственного сердца.

Он снимает с мира всё лишнее — этот честный месяц. Как та самая фотография, где я была без прикрас, такая, какая я есть.  Ноябрь — это та самая правда, которую не прячут за фильтрами. Он обнажает деревья, и они стоят такие же уставшие и настоящие, как я после тяжёлой рабочей смены.  Он гасит краски, оставляя только оттенки серого и выцветшей бронзы, и в этой скупой палитре уже не спрячешься. Можно, наконец, перестать стараться.

И в этой тишине, под шепот мелкого дождя, который словно перебирает старые-старые письма, начинаешь слышать не суетливый большой  город, а себя. Вспоминаются не громкие праздники в клубах, а тихие вечера, когда я, как сейчас, варила варенье, а за окном уже пахло первым ледком. Или тот смех, что остался там, дома, в маленьком рабочем поселке, на старых фотографиях, которые ты так любил делать. Эти воспоминания — как последние листья, упорно держащиеся за ветку. Они уже не золотятся, а скорее побурели от времени и сырости, но отпускать их жаль. Потому что они — мои.

В ноябре понимаешь, что осень — это не только про увядание. Она — про суть. Как и я: за всеми этими «брюликами», походами в аквапарк и флиртом на сайтах знакомств — просто девушка, которая ищет тепла и простого счастья. И ноябрь по-своему даёт его — не ярким солнцем, а туманным дыханием, которое окутывает плечи, как старый, любимый  плед. Он напоминает, что самое важное — это не внешний блеск, а то, что остается, когда его нет. То, что согревает изнутри. Та самая душевность, о которой я всегда говорю.

И пусть за окном — этот самый обнаженный месяц. Но в его честной тишине я, как никогда, чувствую свою душу. И она — жива.