Похудение

1
Сегодня, с самого утра, Надежда Шкиркина превратилась в падшую женщину — упала самым постыдным образом. Подскользнувшись на крыльце, она просеменила полтора метра, и рухнула головой в сугроб, застряв в неприличной позе, с задравшейся юбкой.

По сюжету, в сугробе должна была скрываться лавочка, поленница, или, на худой конец, рояль, и — надо отметить — Надя была бы даже не против такого сюрприза, но, увы, она провалилась в снежные рыхлые пустоты.

Первым посылом было исправить положение, вернув юбку на место, но место оказалось выше головы пострадавшей, а ретивые её телодвижения только усугубили ситуацию. Имея крупные формы и недюженный вес, Шкиркина запоздало поняла, что юбка — не самая большая её проблема. Тем более, что под ней надеты колготки из микрофибры, что важно — новые, целые, нелатанные. Так что, вид был вполне себе приличный, если думать только о юбке, а не обо всём положении в целом. Настоящей же проблемой стала неповоротливость Наденьки, отсутствие воздуха в снегу, и смещение центра её солидной тяжести в сторону погребённой в сугробе головы. Попытки высунуть руки и поправить злополучную деталь одежды, сменились ещё более отчаянными попытками найти опору и вынырнуть. Очень скоро, примерно, на глубине полуметра, женщина поняла, что она не только падшая, но и не слишком умная. Теряя силы, без возможности вздохнуть, Надя начала пытаться повернуть себя на бок. По земле, она бы откатилась в сторону, но в пушистом снегу лишь проминала собой тоннель, углубляясь всё больше.

Наконец, ценой невероятных усилий, сама не поняла — как, женщина перевернулась на спину. Активно потея, она тихонько лежала, глядя на свои, торчащие вверх, ноги, и обретала твёрдость в убеждении — пора худеть. Шапка съехала на сторону, но упрямо защищала затылок от снега, волосы растрепались и раздражали, прилипнув к лицу, за воротом таяло и струилось, а Надя всё глазела на свои сапоги, отдыхая от мучительной борьбы с сугробом.

"Если б я так опозорилась у подъезда своего дома в городе!... — грустно размышляла она, — мне бы пришлось переезжать. Хорошо, что я переехала раньше. Тут ни одна сволочь не поможет..."

Отдышавшись, Надя попыталась сесть, а ещё бы лучше, встать, но, как жук из детской книжки, она лишь бесплодно шевелила "лапками", пока её могучая попа проваливалась всё глубже, вынуждая "целовать" собственные коленки. Когда же Шкиркина, наконец, одолела сугроб, от него мало, чего осталось, а от неё, к сожалению, нисколько не убыло. Это приводило женщину в уныние, даже больше, чем опоздание на работу. Столько труда! По нелепой причине... А толку?

Работала Надежда на маленьком предприятии, изготавливающем простенькие сувениры, коробочки, детские головоломки и бизиборды. Предприниматель, открывший здесь производство, сам был родом из этой деревни, которая из статуса глуши потихоньку перебиралась в статус пригорода, так как город, медленно, но верно, расползался панельным спрутом во все стороны. Мужчина привозил расходники, шутил, оплачивал отработанные дни, забирал готовую продукцию, и исчезал, пока расходные материалы не закончатся. Тогда он снова являлся по звонку. Иногда его визиты случались по три раза в месяц, а иногда и по разу за два месяца. Но сотрудники не жаловались: получить зарплату за полтора месяца разом — как в лотерею выиграть: ух, ты — деньги!... Тем более, что платил он немного. Так и работа была не сложной, не слишком ответственной, и работали здесь всего восемь пенсионеров, которым, иногда, помогали внуки. Не работа, а так — хобби, кружок по интересам. План был смешной, допуски — плюс-минус —трамвайная остановка, требования — не распивать алкоголь, не являться в пьяном виде.

Надя всегда отличалась повышенной ответственностью во всём, а потому, ну и потому ещё, что она — тёща предпринимателя, её назначили бригадиром их скромной бригады. Ответственная, но не требовательная, она не имела на работе врагов. Не сказать, чтобы её любили, но уважали, принимали, и старались не расстраивать. Для трудовой атмосферы этого более, чем достаточно.

В бригаде было трое мужчин, Фёдор, Иннокентий, он же Кеша, и Олег, которые пилили фанеру на раскроечном станке, торцевали досочки на пиле-торцовке, сверлили отверстия, где нужно, разгружали и загружали машины, подметали двор, и упаковывали готовую продукцию. Ещё, помимо самой Нади, было четыре женщины: две постарше, Ирина и Алевтина, художницы. Они раскрашивали сувернирные фигурки, окунанием окрашивали фанерки для ящичков, маленькими валиками и широкими кисточками красили детальки для головоломок и бизибордов. Ещё две сотрудницы, Татьяна и Катерина, были одних лет с Надеждой, занимались сборкой, склейкой и укладкой всего того, что напилено, насверлено и покрашено, шлифовали, привязывали, куда надо, ленточки и шнурочки, посыпали клеевые узоры блёстками, а в конце смены, по очереди, мыли полы. Надя же всегда открывала смену, отпирая дверь, включая рубильник, открывая вентели подачи воды. В течение дня она записывала расходы, ведя документацию склада, подсчитывала готовую продукцию, отработанные часы, а в остальное время, помогала всем сотрудникам, по мере необходимости, и в конце каждого дня, запирала производство, пристально следя, чтобы вода была перекрыта, а свет погашен.

Самой крупной сотрудницей была, отнюдь, не Наденька, а Катерина. Как важная баржа, она заплывала в цех, рискуя зацепить поддоны с продукцией, разворачивалась на разгрузочной площадке и занимала место у шлифовального станка. Если шлифовать было нечего, ей подносили что-нибудь на сборку и склейку. Отличительной чертой Кати было поддержание порядка на рабочем месте — всегда идеальная чистота. В конце смены она прибирала столы за всеми сотрудниками, так как полы мыть категорически отказывалась. Ирина упрямо ставила её в график дежурств, а Катя упрямо проходилась щёткой по проходам.

— Я и дома-то полы не мою! — возмущалась она, — ты меня с лентяйкой видела?! Если я буду гнуться и пятиться, понадобиться ремонт, а не уборка!

Вот Надя и решила взять Катерину в союзники по похудению. Начала издалека. За обедом, когда вся бригада сидела за столом, Надежда укоризненно вздохнула, глядя Кате в рот:

— Катенька, ну, куда тебе третий чебурек? Это же вредно, это же — лишние жиры и холестерин!

— Ты меня видишь? — невозмутимо откликнулась Катя, — а теперь на себя посмотри.

— А что мне на себя смотреть? Я и так знаю, что худеть надо!

— Тебе надо, ты и худей... По сравнению со мной, ты — дрищепот, который один чебурек проглотит, так этот чебурек уже снизу выставляться будет. А мне и трёх мало. Мне мою массу надо поддерживать.

Мужики весело заржали, Надя покраснела.

— Катя, зачем такую массу поддерживать?!

— Чтобы хорошего человека было много, — огрызнулась та, — вот ты сгрызла яблочко, заела постной кашкой, и сидишь злая, хлебаешь пустой чай, и к людям вяжешься... А я ем чебуреки, и у меня всё хорошо.

Надя насупилась. Она не ожидала подобного отпора. Лишний вес — проклятие, это же очевидно! И самая коровистая корова в бригаде так нагло с этим спорит! Надежда кипела справедливым гневом. Её решимость похудеть обрела спортивный азарт: похудеть, похорошеть, заскокать стройной козочкой, и пусть эта пароходная машина зеленеет от зависти!

Однако, уже через час после обеда, чебуреки мерещились Шкиркиной на каждом шагу, в животе урчало, постная кашка растворилась в её утробе без следа, и жрать хотелось до помутненния рассудка. А Катерина приклеивала на фанерное основание детальки плоских лабиринтов — правого и левого — для развития полушарий мозга. Чтобы дети и взрослые, пальцем или палочкой, водили по проходам  лабиринтов одновременно обеими руками. Аля вчера красила левые детальки в синий цвет, и оранжевый, а Ира правые — в зелёный и сиреневый. А позавчера они красили основания в бежевый, белый и чёрный. Теперь Катя, поглядывая на планограмму, привезённую боссом, приклеивала к разным основаниям их детали, по цветам. Она никогда не ошибалась, что примечательно, хотя часто отвлекалась на разговоры и мелкие склоки. Самая менее подвижная из всех, она создавала максимум суеты среди сотрудников. Сидя на высокком стуле, Катя поглядывая вокруг, раздавая задания и делая колкие замечания. Раньше Надю это забавляло, но теперь начало допекать.

— Федька, не спи на торцовке! Твои кривые пальцы ни к одной головоломке не подойдут! — зычно одёргивала Катя рабочего. Тот добродушно протестовал:

— Как это, Катенька? Сложим в пакет, пусть разбираются — где левые, где правые...

— Так ведь это надо с двух рук, пальцы-то! Ты как пилишь, Федя?! Ты торцовкой пользоваться-то умеешь?!

— Я, Катенька, если сплю, я ничем не умею пользоваться.

— Кеша, пинай его там, иногда, а то и вправду, отмахнёт себе чего-нибудь!

— Я смотрю за ним, Катя, смотрю...

Спустя пару минут:

— Тань, ты желаешь детям быть очень сильными!

— Катя, что, опять, не так?!

— Тань, всё так, всё хорошо... Только ты молнию со шпингалетами местами попутала на бизиборде. Молнии-то всё равно, а вот шпингалеты не откроются, уперевшись в кнопку выключателя и шнуровку...

— Да, блин!...

— Вот, я и говорю: открыть-то захочется. Придётся детишкам приложить усилие... Бизиборд должен умных развивать, но у тебя свой подход...

— Олег, помоги мне! Тут надо переделать...

— Да, Олег, помоги ей. Ты же не наработался, Олег. Ты не устал. Ты сидишь и ждёшь, когда же Танька накосячит, чтобы за ней переделать. Скажи "спасибо" за то, что она тебя работой обеспечивает, а то ведь старалась, девка-то, три штуки запорола — шутка ли?

— Кать, уймись, я ему шоколадку куплю...

— Слышал, Олег? Шоколадку.

— Слышал. С орешками, пожалуйста. Давай сюда, косячница, сейчас всё исправим.

— Вот, что бы ты без Олега делала, Таня?

— Не думала бы про шоколадку с орешками...

В животе Надежды началась откровенная буря: она теперь тоже думала про шоколадку с орешками. Воспоминание о злополучном сугробе померкло, жажда похудения начала уступать место голоду.

— Хватит болтать! Работали бы лучше внимательнее! — рассердилась Шкиркина, — я документы заполняю, а вы отвлекаете!

— А ты не отвлекайся, — откликнулась Катерина, — мы тут, вообще-то, не сплетни собираем, а решаем производственные вопросы.

— Это шоколадки-то — производственные?! — с откровенным раздражением окрысилась Надя.

Все притихли. Давно никто из присутствующих, не видел Надежду такой злой.

— Я, конечно, знаю, что шоколад возбуждает, но, чтобы на столько... — протянула неугомонная Катерина, — Надюш, пойди чайку попей. Поди, попустит.

— Иди ты, со своим чайком! Хватит болтать!

Надя сгребла документацию и ушла в каморку, где обычно не писала, так как там слабое освещение. Теперь же ей хотелось уйти от сотрудников, с глаз долой, а деваться было больше некуда. Час она заполняла бланки, щёлкая кнопками большого калькулятора, вглядываясь в цифры на экране и буквы на бумаге. От напряжения глаз заболела голова. В цехе ржали сотрудники, казалось, что над ней, Надей, хоть она и понимала, что поводов для смеха они найдут и без неё, сколько угодно. Раздражение утихло, боль вызвала усталость и смирение. Захотелось домой.

— Время чая! — объявил Кеша, заглянув в каморку, — пойдёшь чай пить, Надежда?

Не дожидаясь ответа, он ушёл в столовую, где уже раскладывала пряники и бутерброды необъятная Катя.

Надя вздохнула. До конца рабочей смены ещё два часа. Надо перекусить. И от коллектива отставать — неправильно.

2
Желание похудеть качало Надежду на балансире крайностей, от фанатичного аскетизма, отвергающего всё мучное, сладкое, солёное, жареное, копченое, да и попросту, вкусное; до тотальной апатии, поволяющей всё вышеперечисленное, но без особого удовольствия, так как чувство вины портило все вкусы.

Катерина ещё подливала масла в кашу, простите, в огонь... Своими колкостями. Она, конечно, просто шутила по любому поводу, какой только могла увидеть, но раздражённой Наде казалось, что та специально цепляется именно к ней. Раздражение, кстати, стало постоянным, ежедневным, и росло перед каждым приёмом пищи. Спустя две недели своих мучений, Надежда встала на весы и обнаружила, что прибавила четыре килограмма. Отчаянние охватило женщину, она поняла, что сама не справится. Ей нужна поддержка. Ей нужен план.

В ближайшую субботу Шкиркина поехала в город, в книжный магазин. Она купила несколько книг по похудению, гимнастике для начинающих, йоге для новичков и диетологии. На остановке, в ларьке, она набрала ещё целую пачку книжек и брошюр. Дома, разложив всю эту литературу на столе, она — впервые, с удовольствием — съела десяток блинов со сметаной.

Утром Надя занялась изучением асан и диет, составила план питания, посчитала калории, убрала весы на антресоли и достала портновский сантиметр: умные люди пишут, что следить надо не за весом, а за объёмами. Асаны не привлекли её, но она даже шесть раз присела и один отжалась от стола. Шкиркина решила делать махи ногами во все стороны по утрам, приседать и отжиматься по вечерам, и питаться по часам, малыми, низкокалорийными порциями, с обязательным содержанием белка.

Хватило Надюши на два дня. На третий она проспала, и не успела помахать ногами. А вечером у неё устала и болела спина. А на следующее утро она обнаружила, что не приготовила свои низкокалорийные перекусы, и пришлось срочно жарить котлеты. Продукт, конечно, без сомнения, белковый, но совершенно не низкокалорийный... Суббота прошла в угрызениях совести, воскресенье — в унынии. Понедельник начался с махов и имбирного чая. Обеды на работе стали невыносимыми.

— Что у нас сегодня? Яичко, чай и кусочек горького шоколада? Ты в курсе, Наденька, что до Пасхи ещё месяц?

— А яичко не крашеное, успокойся, Катенька.

— Конечно, красители вредны для здоровья.

— Я капустой крашу, безопасно.

— И низкокалорийно!

— Да, а что ты имеешь против калорийности?

— Рожу твою, недовольную. Жрала нормально, была хорошим добрым человеком, а сейчас — по яичку в час, и злая, как ведьма.

— Кто ещё так считает?

— Да все так считают! — фыркает Катя, — просто огорчать тебя не хотят, ты и так насквозь огорчённая.

— Я похудею, и буду счастливее всех вас, вместе взятых!

— Не загрызи никого, на пути к счастью.

Надя отчаивалась. Отступать было невозможно — за ней пристально наблюдали коллеги, и ждали момента, когда можно будет от души позлорадствовать. То есть, сейчас Катерина просто шутит, а злорадствовать она будет, когда получит повод — это что же начнётся?! А продолжать не хватало терпения. Месяц мучений, а толку никакого. Она даже весы достала обратно, надеясь, что, может, хоть вес порадует, но ничего не изменилось.

С одной стороны, конечно, набирала она киллограммы не один год, а похудеть мечтает за считанные недели. Несправедливое ожидание. Надо бы быть честнее, но мечта выжигает мозг тонким паяльником, а реальность обрушивает дивные фантазии.

Среди брошюр, Надя нашла одну — "Бегом от инсульта и плоскостопия!" Издание призывало бегать по утрам, вечерам и в обед, чтобы очищать сосуды и укреплять вены, а заодно — как удачно! — сжигать жиры. Обещали тонкую талию за три месяца активной жизни. Что ж, бежать, так бежать.

Первая попытка осталась в мыслях: Надя хотела бежать от дома до работы, но по привычке надела сапоги на каблуках. Вечером было темно и скользко. Она набралась решимости на следующее утро. Надела кроссовки, джинсы и куртку покороче, чтобы было удобнее, вышла на крыльцо, смерила взглядом злосчастный сугроб... И побежала. Боже, каким ходуном заходило её туловище! Она таких волнений не ожидала. Она, почему-то, думала, что побежит, как все бегают — легко и вприпрыжку, а получилось только тяжело топать. Хватило Наденьки до калитки, дальше пошла пешком, отдуваясь со свистом. Опять нескладуха.

З
Катя, отставив мизинчик, держала пол-литровую кружку с чаем.

— Какая ты манерная, Катерина, — смеётся Алевтина, — как боярыня, пальчик оттопырила...

— Это не манера, это — лишний жир мешает пальчикам вместе держаться, — встряла Надя.

— Ой, жир... Подумаешь! — фыркает Катя, — боярыни тоже тощими не были, так что, всё сходится.

— Боярыня, со средней продолжительностью жизни — сорок пять-пятьдесят лет, могла себе позволить быть жиробасиной!

— А мне кто мешает? Или ты у нас собралась скрипеть мослами до ста лет? На сельдерее и яблоках? Ну, скрипи... Охота, если. Кто тебя вспомнит, грымзу злобную?

— Я злобная?! Ах, я злобная... А тебя, позволь спросить, кто вспомнит?

— Кто мой гроб понесёт, тот меня век не забудет, уж поверь.

Все хохочут, а Наде, вроде, и смешно, а, вроде, и смеяться не над чем. Тоскливо. Похудеть хочется, а не худеется. Быть бы такой же жизнерадостной, как Катя, и жить с улыбкой, кутаясь в свои килограммы... А уже всё, нет. Уже заикнулась. Уже все привыкли к её питанию по часам. К яичку с горьким шоколадом. Как теперь отступить? Даже махать ногами по утрам уже привыкла. Да и вечером, хоть два раза, да присядет, а пока готовит, хоть один разок, да отожмётся от стола. Что ж теперь, перестать? Зря привыкала, значит? Ну уж, нет.

Потихоньку Надя смирилась с тем, что не получается у неё, ни худеть, ни бегать, ни отшучиваться на эту тему. В остальном, всё оставалось по-прежнему. Бригада работала, Катерина трескала свои чебуреки, а Надя каждое утро махала ногами, и приседала перед сном. Единственное, что — махать стало легче, взмахи стали выше, а приседать она начала уже по десять, а то и по пятнадцать раз. Отжиматься от стола стало совсем легко — дошла до тридцати отжиманий. Попробовала от стула отжаться — один раз, на дрожащих руках. Ну, его, на фиг! Стол радует, пусть радует.

Ела Шкиркина так же часто, каждые два часа, порции стали разнообразнее по содержанию, но такие же крохотные, как в начале её диеты. Чувство голода больше не мучало, коллеги не смеялись. Так, подначивали иногда, за спиной:

— О, до обеда осталось два часа!

— Да?

— Да, вон, Надька пошла очередное яблочко глодать... По ней часы сверять можно.

А Надька каждое воскресенье тёрла салатики, крутила котлетки на пару, пекла омлеты, и замораживала порции на неделю. В принципе, натереть кусок тыквы на тёрке, морковку и свежий огурец или яблоко — совсем недолго. К салату — запечь омлет или пожарить котлету. Можно рыбную. Делов-то! Два таких салата, картофельные котлеты со сметаной, кусок рыбы с болгарским перцем — вот и меню на день. Надежда даже начала есть хлеб, горький шоколад ела каждый день по полоске, кофе и чай пила с сахаром. Ей понравилось такое питание. Давиться имбирём и сельдереем грустно, а когда вкусно, да ещё и часто — жизнь становится веселей.

Пришла весна, стремительная в этих краях. Быстро потеплело, пришла пора менять гардероб, и Надежда удивилась, обнаружив, что прошлогодние вещи стали ей несколько великоваты. Она подошла к ростовому зеркалу, внимательно себя разглядывая, но особых перемен не заметила. Встала на весы — минус семь килограмм. Немного, но приятно. Портновский сантиметр тоже порадовал. Вдохновившись, Надя добавила махи руками, и начала осваивать отжимания от стула, в дополнение ко всему остальному. Увидев, наконец, хоть какой-то результат, она загорелась долгосрочным энтузиазмом. Приседала до пота, чего раньше не случалось, отжималась до дрожи, махала ногами и руками каждое утро, не пропуская ни одного, даже вставать начала раньше обычного, чтобы успевать больше заниматься. Будильник стал ей не нужен. Настроение улучшилось, и на работе это сразу заметили.

— Надюш, ты влюбилась? — спросила Ирина, в один прекрасный день.

— Да! В себя, любимую! — весело откликнулась Надя.

— Надо же! Она заметила, что она того стоит! — съязвила Катя.

— Да, Катерина! Спасибо тебе за поддержку!

— Не поняла сейчас, за что, но — пожалуйста.

— Девочки, мальчики, завтра сдаём партию! Давайте сверимся! Итак... Бантики все налепили? Пакеты-бантики... Должно быть упаковано десять коробок по шесть штук.

Фёдор копошился на разгрузочной площадке, заставленной палетами и коробками:

— Десять коробок есть!

— Так. Гномики? Сто двадцать штук.

— Есть!

— Головоломки: лабиринты, треугольники, морды, собаки, бабочки — по одной коробке.

— Есть.

— Бабушки и дедушки. По сорок штук в коробке.

— Две коробки. Есть.

— Колобки, сто сорок штук.

— Пять коробок по двадцать восемь штук.

— Ага. Бизиборды. Семьдесят штук.

Пауза затянулась.

— Федя?

— Бизиборды есть, пять коробок, по десять штук.

— Где ещё две?

— Ищу. Не знаю, нету.

Татьяна сообразила раньше других:

— Проверь по расходникам, Надь. Сколько молний потрачено?

Надя прошла в каморку, проверила свои записи.

— Пятьдесят. Ребятки, пятьдесят! Двадцать бизибордов надо собрать до завтра! Давайте, проверим остальное...

Пока Надя с мужчинами проверяла оставшуюся партию — слава богу, всё сошлось — женщины разложили детали для развивашек. Работали дружно, к вечеру всё доделали.

— Ну, вот. Сдадим партию, получим денежки, и я поеду покупать новое платье! — Надя светилась радостью.

— Зачем тебе новое платье? Куда ты в нём пойдёшь? — спросил Кеша.

— Как, куда? На работу. К вам, мои хорошие...

— Ты похудела, что ли? — подозрительно спросила Катерина.

— А что, заметно?

— Заметно, что ты добрая стала, как раньше. А ешь диетическое. Значит, дело не в еде. Что тебя так радует?

— Да, Катя, я похудела. Пока не слишком заметно, но прошлогоднее платье уже висит, я примеряла.

— Что ж, поздравляю! Неважно, сколько места ты занимаешь, важно — с каким настроением.

— Спасибо!

За два года Надя не спеша сбросила семь размеров, и чувствовала себя неимоверно счастливой. Катерина же держала стабильность, и в весе, и в настроении. Бригада работала в прежнем, неторопливом темпе. За обедом, как всегда, смеялись по любому поводу.

— Олег, ты какой-то мечтательный. Влюбился, наверно?

— Ага. В кондитерскую колбасу.

— Боже, я её сто лет не ела, где ты её нашёл?

— Тёща приехала, приготовила. Сказочно. Просто сказочно!

— Так это ж, как пирожное "картошка"...

— Неееет, у неё это — волшебство. Ваша "картошка" рядом не стояла. Одна печаль, тёща уедет скоро...

— Так научись у неё, пока она тут!

— Когда сам, это уже не то...

— Кеша, а ты третий день приносишь на обед одно и то же. Жена много наготовила?

— Хуже. Жена уехала к внукам. Готовлю сам. Что умею, то и готовлю.

— Ооооо... И надолго она уехала?

Иннокентий обречённо вздыхает:

— На две недели.

— Тошнить же начнёт!

— Я на бутерброды перейду...

Коллеги смеются. Фёдор сочувственно хлопает Кешу по плечу, и обращается к женщинам:

— Девочки, выручайте парня! Приносите обеды по очереди! По одной порции — от вас не убудет.

— Надька тебе принесёт салатов из сельдерея, вот тогда и будешь бутерброды есть, — язвит Катя.

— Ну, если накануне ты его накормишь, то ему разгрузочный день не помешает! — смеётся Надя.

Насмотревшись на Шкиркину, Таня тоже начала худеть. Она подошла к делу терпеливо и ответственно, махи руками делала с гантельками, и для ног соорудила утяжелители с песком. Диеты она столь строго не придерживалась, но худеть начала уже через месяц, хоть и занималась понемногу, но, как Надя — каждый день.

Скоро к ним подтянулся и Федя. Ему похудение не требовалось, но как-то... Завидно стало, что ли? Они даже втроём съездили в город, в спорттовары, прикупили резинки-эспандеры, гантели и массажные мячи. А Катя флегматично подтрунивала над их активностью, поедая жирное и жареное. Главное — все счастливы. И неважно, кто сколько места занимает, были бы люди хорошие.
*