Люди февраля

Белый, недавно выпавший снег лежал на черных ветках голых деревьев, и где-то там, за этим пролеском виднелось чистое небо с бледно-розовой полосой заката, прорезавшего его эфирную плоть. Ветра не было. День медленно остывал, срываясь последними каплями капели с крыш. Вся зима в этом году была какой-то странной: то вспыхивала морозами, то обнажалась до черной земли потеплением. Последняя зима человечества. Последний сезон неведения. Правда, никто из людей еще не знал об этом.
Дебора Фоер открыла окно и выпустила в морозный воздух струю синего сигаретного дыма. Декабрь подходил к концу, а у нее еще не было и половины обещанных песен для нового альбома, релиз которого намечался на середину января. Молодая фолк-звезда выросла, расцвела, повзрослела. Повзрослела и аудитория, готовая ее слушать. Теперь должны повзрослеть песни. Вот только тексты, которые получались у Деборы, все еще были по-детски свежими и наивными. Песни, от которых требовали зрелости и мудрости.
- Почитай Кастанеду, почитай Фридриха Ницше, - сказал ей агент Рой Баэз. – Сделай что-то абстрактное. Что-то сложное, чтобы люди не сразу поняли, о чем ты поешь.
Дебора пообещала ему, что попробует, но сейчас, в своем загородном доме, выкуривая сигарету за сигаретой, и нервно бросая в мусорную корзину измятые листы с неудачными текстами, она думала о том, что, возможно, будет проще сменить агента. У нее есть своя публика, свои фанаты. Ради них она и будет петь, а все эта чертовщина с Ницше и Кастанедой… Нет, для нее это слишком. Мысль о том, чтобы послать Роя Баэза к черту, пришлась Деборе по душе. К черту шоу-бизнес. К черту прибыли. К черту новый альбом. Она даст пару концертов в этом году и все. Ей нужен отдых. Ей нужно пространство. А все эти сроки…
Дебора сняла телефонную трубку и набрала номер Роя Баэза, собираясь сказать, что дает ему отставку.
- Ты что снова напилась? – холодно спросил ее Баэз.
- Нет, я трезва, как никогда, к тому же… - Дебора хотела сказать так много, но…
Звук. Странный, едва уловимый звук, похожий на тихий стон. Он появился внезапно. Пришел из пустоты и заполнил тишину дома. Словно женщина в предродовых схватках – сдержано и смиренно, – так, по крайней мере, показалось Деборе.
- Что это? – спросил ее Рой Баэз.
- Ты тоже это слышишь?
- Какой-то стон.
- Да.
- Это у тебя?
- Я не знаю.
Дебора подошла к окну. Вечер, закат. Стон раздается где-то в доме. Или же в голове. Но как тогда агент слышит его?
- Мне кажется, это где-то в соседней комнате, - сказал Рой Баэз. – Подожди, я посмотрю. В этом чертовом отеле, никакого покоя.
- Так ты думаешь, это у тебя?
- Ты разве не слышишь?
- Я слышу этот стон где-то в своем доме.
Кто-то позвонил по второй линии.
- Мне нужно ответить сестре, - сказала агенту Дебора.
Голос Майи был встревоженным, нервным.
- Успокойся, - сказала ей Добора, стараясь не замечать монотонный стон.
- Кажется, я сошла с ума.
- Ты не сошла с ума.
- Но я слышу стон! Слышу в своей голове.
- Я тоже слышу стон.
- Не издевайся надо мной!
- Я не издеваюсь. Позвони моему агенту, он подтвердит, что… - Дебора вздрогнула, услышав стук в дверь.
На пороге стоял сосед. Дебора открыла ему дверь. Он смотрел на нее широко раскрытыми глазами, не решаясь спросить о странном звуке, который появился так внезапно.
- Вы тоже слышите стон? – помогла ему Дебора.
Сосед кивнул.
По всей улице люди выходили из своих домов. По всему городу. По всей стране. По всему миру. Тихий стон разносился повсюду, проникал в каждую голову. Даже ночью. Даже во сне. День за днем. Неделя за неделей. Никто не знал источник этого звука, но о нем говорили все: сначала желтая пресса, затем телевидение, ученые. Это была новость номер один. Была в декабре. В начале января, но потом… Потом появились незнакомцы. Чужаки. Они пришли так же, как и звук. Из ниоткуда, из пустоты. Они не шли на контакт. Приходили ночами и стояли возле окон частных домов, возле дверей квартир в больших городах. Их окрестили люди февраля.
Дебора Фоер стояла у окна ночи напролет и смотрела на чужака, который наблюдал за ней. Мужчина в черном пальто. Воротник поднят. Несколько раз Дебора пробовала заговорить с ним. Она выходила из дома, шла к чужаку, но когда между ними оставалась лишь пара шагов, он растворялся, исчезал.
И так продолжалось до следующей зимы – тихий вездесущий стон и молчаливые незнакомцы.
Потом появились корабли. Десятки инопланетных кораблей, зависших на околоземной орбите – такие же волнительные, как стон и такие же молчаливые, как незнакомцы за окнами домов. О них говорили, о них спорили, шептались. В конец декабря о кораблях стали появляться анекдоты. Они были как вулкан на безлюдном острове в океане – пугают, но не причиняют никому вреда. Попытки связаться с ними не принесли результата. Загадочные корабли вышли на контакт лишь в конце января, а в первых числах февраля гости спустились на землю, заняли таинственные образы, наблюдавшие за людьми последний год. Даже не гости. Нет. Они называли себя предками, прародителями человечества. Но Земля не была их домом. Нет. Это была их тюрьма. Сюда они отправляли своих самых опасных преступников, ренегатов, безумцев. Отправляли много тысячелетий назад. Потом они победили преступность. Но сейчас, здесь, находились далекие родственники тех, кто когда-то был сослан сюда. Тех, кто положил начало всему человеческому роду на Земле. И они искали свои корни, свою кровь, своих родственников. Так, по крайней мере, они сказали людям.
Дебора хорошо помнила тот день, когда наблюдавшая за ней проекция человека в пальто окрепла, обрела форму. Фантом обрел плоть и кровь, поднялся на крыльцо ее дома и постучал в дверь. Он сказал, что его зовут Тот-Который-Знает, и что он ждал этой встречи очень долго, а до него этой встречи ждали его предки.
- Но теперь все изменится, - сказал он. – Тюрьма больше не будет сдерживать вас. Тюремные законы больше не будут довлеть над вами. Мы принесли вам порядок и свободу. Мы принесли вам избавление и новую жизнь.
- Что если мне нравится жизнь собственная? – спросила его Дебора.
- И чем ты занимаешься в этой жизни? – спросил ее Тот-Который-Знает.
Она рассказала ему о музыке, рассказала о своих песнях. Он слушал долго, терпеливо.
- Мы изучали вашу культуру, - сказал Тот-Который-Знает. – Она не сложная. Нам потребовался год, чтобы понять ее.
- И как она вам?
- Для начала неплохо. Особенно для тюрьмы.
Потом он спросил о том, что Дебора думает об их музыке.
- Вашей музыке? – растерялась она. – Я ее не слышала.
- Ну, как же… Мы отправили ее к вам перед тем, как смогли отправить свои образы.
- Так ты говоришь о том жутком голосе? О том стоне?
- Это самая известная наша мелодия. Как ваш Бах или Бетховен.
- Это не Бах и не Бетховен, - рассмеялась Дебора, - это даже не губная гармошка.
Но Тот-Который-Знает был серьезен. Он подождал, когда она успокоится и пообещал, что вскоре они исправят этот разрыв культур.
- Не надо ничего исправлять. Пусть все идет своим чередом.
- Я научу тебя. Покажу, как нужно создавать музыку.
- Не надо меня ничему учить.
- Но твои песни это лишь нелепый набор звуков. Он даже не такой сочный, как работы ваших композиторов. Хотя у последних тоже все весьма разрозненно.
- Зато ваш погребальный стон – шедевр, - начала злиться Дебора.
Они спори до поздней ночи. Вернее спорила Дебора – Тот-Который-Знает все уже давно для себя решил. Все они решили – эти незваные посланники из прошлого. Властные и мудрые.
К лету согласно их советам начали переписываться существующие законы. Сначала они просто уговаривали правительство, затем подкупали его, делясь технологиями, и под конец сами добрались до рычагов власти. Они изменили телевидение. Изменили кинематограф, музыку, литературу.
- Тебе очень повезло, - говорил Деборе ее агент Рой Баэз, которому было плевать, что продавать в этом мире. – Тот-Который-Знает специалист в новой музыки. Он может многому тебя научить.
- Стонать я умею и так, - отмахнулась от него Дебора.
- Это чувства, искренность, самовыражение…
- А мои песни, значит, уже не нужны?
- Все меняется. Мир, музыка…
- Агенты, - добавила Дебора и выставила его за дверь.
Следующие три месяца она потратила на запись своего последнего альбома. Она создала его не ради кого-то или чего-то. Она сделал его вопреки тому, что происходит. Это был ее собственный стон, собственный крик. Но ни одна звукозаписывающая компания не взялась распространять его.
- Попроси своего инопланетного родственника научить тебя их музыке, - сказал Деборе ее бывший агент по телефону, который все еще донимал своими предложениями. – Твои старые песни никому не нужны.
- Это еще не конец, - заверила его Дебора.
Это был вызов. Такой же вызов, как десять лет назад, когда она была еще подростком, записавшим свои первые хиты. Яркие хиты, сочные. И были люди, которые еще помнили об этом. Дебора связалась со всеми, кого знала. Она не думала о том, чтобы заработать на своем альбоме. Она распространяла его бесплатно, делая тысячи копий на собственном оборудовании, тратя последние деньги. И так поступала не она одна. Нечто подобное происходило по всему миру. И музыка продолжала жить. Настоящая музыка, живая. Музыка, литература, кинематограф, живопись… Эти слабые всплески рождали гигантские волны. Рождали, пока не появились новые законы, новые правила и запреты. А когда не помогло и это, начались репрессии. Таких, как Дебора Фоер назвали безумцами, смутьянами, нарушителями общественного спокойствия. Их бросали в психиатрические клиники, сажали в тюрьмы, высылали в резервации на закрытых островах в океане. А по всему миру радио уже разносило монотонные, погребальные стоны новых исполнителей. Новые фильмы шли в кинотеатрах. Появлялись новые художники, писатели, поэты.
Начиналась новая жизнь. Жизнь, где партиты Баха были лишь набором звуком, картины Босха – шизофренией, работы Микеланджело – рутиной каменщика и моляра… А все, кто был не согласен с этим, отправлялись в резервации. И Тот-Который-Знает обучал тысячи детей Нового Времени своей странной музыке стонов. И его собраться объясняли Новым Детям свои догмы и понятия. И не было альтернативы. Истина стала абсолютной. Истина Людей Февраля.