Люси и чудовище

Я впервые увидел поезд в октябре прошлого  года.  Отлично помню это событие.   Стоя на перроне и пытаясь закрыться старым зонтиком от промозглого   дождя, я смотрел на то, как громадная черная туша локомотива приближается, сверкая желтым глазом прожектора.
С пронзительным скрежетом поезд остановился. За локомотивом тянулись девять вагонов, их темные окна и закрытые двери не ждали потока пассажиров. Впрочем, несколько человеквсё женаходились на перроне, каждый – на значительном расстоянии от другого. Миленькая девушка, одетая в фиолетовое пальто,стояла около ближайшего вагона. Её светлые, намокшие от дождя волосы трепал ветер. Она стояла, не обращая внимания на потоки воды, льющейся по перрону, на холодный ветер, насквозь продувающий её короткоепальтишко. Девушка улыбнулась, заметив, что я наблюдаю за ней. Улыбка сразу преобразила её уставшее лицо, разгладило чуть заметные морщинки, вселила яркие искорки в глаза.  Такого прекрасного лица я не видел ни разу за свою жизнь. Я даже попытался сказать что-то, но она молча подняла руку и отвернулась, перевела свой взгляд на чёрную дверь вагона, которая со скрипом открылась. В этот момент я понял, что мне необходимо спрятаться и заскочил за ближайшую колонну, подпирающую старую дырявую крышу. Слегка высунувшись, я  заметил проводника. Он медленно выплыл из вагона, существо  неопределенной формы, похожеена клуб дыма. Он менялся, вытягивая и снова пряча серые отростки. Я не мог разглядеть его размытые черты лица.

- Покажи свой билет, - проскрипел проводник.
- Здравствуйте, меня зовут Люси. – Девушка приблизилась к вагону.
- Билет, говорю. Не имя. Имя не нужно.
Люси завернула рукав и показала проводнику запястье. Кусочки дыма вытянулись, отдаляясь от своего хозяина, дотронулись до руки.
- Хорошо, но эта свежая метка. Ты бы могла ещё пожить в городе.
- Нет, я хочу на поезд. Я решила. – Она подошла поближе к вагону,  –  не хочу рисковать.
- Цена может не понравиться тебе, юная леди, - прошелестел проводник.
- Я готова.
- Ладно. Ты отдашь мне свою улыбку.
В этот момент я  подумал, что она развернётся и убежит. Такая прекрасная улыбка. Нет, она не может так просто отдать её. Но Люси молча кивнула.
Когда девушка заходила в дверь, она обернулась и посмотрела на меня, словно зналао том, что я стою за колонной. Я почувствовал, как холодеет моя спина: улыбка навсегда покинула это лицо – бледное и измученное. Её большие глаза смотрели на меня, и я даже смог разглядеть маленькие капельки слёз. Я хотел  закричать, хотел подбежать и схватить её, не дать ей зайти в этот мерзкий поезд, но лишь продолжал стоять, стиснув зубы. Люси скрылась, следом в вагон втянулся проводник, дверь за ними закрылась.


Я собирался уйти, но вдруг услышал громкий плач. Около соседнего вагона стоял ещё один проводник – карлик в черном цилиндре и потертом сюртуке. Я незаметно подошёл поближе, перескочил за соседнюю колонну. Карлик нервно смотрел на большие карманные часы.
- Поезд скоро отправляется, мадам. Осталось три минуты.
Плакала старуха, одетая в черную, похожую на траурную, одежду.
-Но я не могу! Это огромная цена, я не знала, что это будет таким… таким мерзким! - Она стояла рядом с проводником и рыдала, уткнувшись в платок.
-Ваша дочь ничего не узнает. Ребёнок не будет мучиться. Просто родится мёртвым и всё, – монотонно бормотал карлик, не отрывая глаз от циферблата. – Ну же, решайтесь.
Старуха всхлипнула и тяжело поднялась в вагон.
- Ох, бедная, бедная Мэри. – Продолжала плакать и причитать она.

Не знаю, что на меня нашло, но я выскочил из своего убежища, подбежал к проводнику и схватил его за маленькую ручонку.
- Говори, что будет с Мэри! Говори, тварь!
Карлик оторвал взгляд от часов и посмотрел на меня темными глазами.
- Я вижу, тебе интересно, парень. Так вот, цена для старой дамы – смерть ещё не родившегося внука. У каждого своя цена. Она согласилась, понял? А теперь пошёл вон, нам пора отправляться.

Не помню, как  я оказался на соседнем пути. Я лежал,  упершись спиной в холодный металл рельса, и смотрел на пасмурное небо. Потоки дождя падали на моё лицо. У каждого своя цена. Возможно, оно настигнет и меня. Сначала появится метка –еле заметное пятнышко на теле, которое затем превратится в яркое клеймо. Затем я услышу звуки, со мной будут происходить странные вещи. Я буду чувствовать опасность везде, где бы не находился в этом проклятом городе. И вскоре у меня останется два варианта: либо умереть мучительной смертью, либо сесть в поезд, заплатив цену, которую назовёт мне проводник.


***


В этом городе умели жить, не смотря ни на что. Я смотрел в её   голубые глаза, и мне казалось, что я вижу океан. Ярко-рыжие волосы переливались под искусственным электрическим светом. Мы танцевали, и во время этого танца случилось обычное дело: наши губы слились в поцелуе и мы признались друг другу в любви, шепотом, словно боясь спугнуть возникшие чувства. Она улыбнулась, и я тут же вспомнил улыбку Люси. Вспомнил поезд и жутких проводников.
- Что с тобой? – спросила она.
-Да так, вспомнил одну вещь. Пустое. Пойдём лучше прогуляемся, Анна. Туман сегодня почти незаметен и пару раз, представляешь, я даже видел солнце.
Она внимательно посмотрела на меня.
- С нами же никогда не случится этой гадости, Людвиг?
- Не случится, всё будет хорошо, Анна. – Я обнял её, почувствовал тепло её тела, - всё будет хорошо…

Свадьбу сыграли скромно, но достаточно весело. Мои родители хорошо знали отца Генри, и он лично играл на органе чудесную мелодию, под которую мы обвенчались.  Затем были поздравления, улыбки гостей. В лицах некоторых я заметил грусть. Наверное, они уже нашли метки и доживали в городе последние недели. Об этом было непринято спрашивать, и никто не спешил рассказывать сам. Свою метку я умело скрывал, закрасив тональным кремом небольшой участок кожи на ноге. Анна ещё не увидела её, но я молчал. Я ещё надеялся тогда, будто случившееся – ошибка. Не более чем легкое недоразумение.

Голоса я услышал через неделю после свадьбы. Еле заметный гул в ушах иногда менялся странными фразами. Поначалу я мог себя сдерживать. Но потом…

Мы с Анной снова гуляли в парке. Солнце неуверенно пробивалось через ветви деревьев, чтобы через несколько минут вновь скрыться среди туч.
Сквозь свист ветра, гонявшего по дорожкам листья, я услышал голос.
«Убей её!» - на этот раз голос в голове звучал особенно громко.
Я остановился и схватился за виски. Я слышал, как скрепят мои зубы.
 «Убей её!»
Я побежал по парку, цепляясь плащом за ветки.
- Людвиг, ты куда? Что с тобой? – Я обернулся. Анна смотрела на меня каким-то особенным взглядом. В этот момент я понял, что она обо всём догадалась.
Я ускорил шаг, скрываясь среди деревьев.

Не помню, сколько времени я бродил по парку, иногда я слышал голоса. Они звали меня куда-то, о чем-то умоляли. Затем я упал на землю, покрытую осенней листвой и закрыл глаза.Очнулся я дома, на нашей кровати. Через окно пробивался тусклый лунный свет. Редкая ясная ночь.Анны не было рядом, я зажег ночник и увидел листок бумаги, лежавший на столе. Развернув листок, я заметил, что он покрыт красными каплями. Черной тушью написано всего два слова: «Дорогой Людвиг…». Я посмотрел на стол,тоже покрытый каплями крови. Кровь виднелась и на ковре. Красная мокрая дорожка тянулась в коридор. Как завороженный, я пошёл вдоль этой дорожки, открыл дверь ванной комнаты, повернув измазанную кровью ручку. Анна лежала на полу, её тело было выпотрошено: кровавый след оставляла дыра в животе. Внутренности вывалились наружу и лежали в луже крови. Я видел кровь везде: на стенах, на потолке, ей было забрызгано зеркало. Пытаясь взять себя в руки, я подошёл поближе и разглядел это. На затылке у моей мертвой жены виднелась метка – ярко красная. Она всегда носила длинные волосы, а теперь затылок был чисто выбрит. Метка, цвета крови, залившей всё вокруг.В ярости я метался по дому,  рычал как раненый зверь. А когда подбежал к большему зеркалу в гостиной – разбил его. Но одной секунды хватило, что бы я разглядел своё отражение: на меня смотрел монстр. Сморщенная кожа, покрытая кровью Анны и какой-то слизью, огромная пасть, отростки с клешнями вместо рук. Я представил, как рвал этими клешнями тело Анны, как впивался своими зубами в её живот. Меня тут же стошнило на пол какой-то бурой массой. Издав  громкий, похожий на вой звук, я выпрыгнул в окно.



***
- Вот что бывает, когда долго сопротивляться проклятью, сын мой.

Отец Генри грустно смотрел на меня выцветшими глазами.
- Я видел ещё и не такое в этом проклятом городе, ещё в те времена, когда здесь жило в десять раз больше людей, чем сейчас. Господь наказал нас за грехи, Людвиг.
- Но что мне делать? – слова с хрипом выходили из уродливой пасти.
- Я не могу помочь тебе, Людвиг. Извини. Анна скрывала своё проклятие, а ты скрывал своё. Вам давно надо было уехать из города, но теперь уже ничего не вернёшь. Иди на вокзал, сын мой. Жди поезд, а я буду молиться за тебя.
- Но проводник попросит цену. Я не смогу… Я знаю, что они требуют. Смерть близких и прочие гадости.
- Думаю, что ты уже заплатил, сын мой.

Я зарычал. На секунду мне захотелось взмахнуть своей клешней и оторвать у старика голову. Он выгонял меня, хотел, чтобы я сел на мерзкий поезд. Но во мне ещё осталось кое-что от человека. Повернувшись к священнику спиной, я уныло побрёл прочь, тусклые свечи освещали моё уродливое лицо, а святые грустно взирали на меня с фресок.
Я вышел из собора и побрёл в сторону вокзала. Встречные прохожие обходили меня стороной. Унылые здания, мокрые от дождя полупустые улицы. Умирающий город. Но я любил его и не хотел уходить.
Ветер гонял по площади осеннюю листву, серая громада вокзала дремала, ожидая прибытия единственного поезда. Я услышал крик, который растворился среди просторов площади, еле заметный и жалобный. Приблизившись к вокзалу, я разглядел человека: бродяга полз на животе, отталкиваясь руками от серого камня площади. Его ноги были оторваны, кости вместе с кровавой кашей из мышц и сухожилий торчали наружу. Человек громко стонал, но продолжал ползти, оставляя за собой красные следы. Я попытался окрикнуть его, но из моей глотки вырвалось лишь рычание. Бродяга обернулся. Его губы искривились в страдании, на лбу отчетливо виднелась ярко-красная метка.   Он не дождался поезда, а может просто не стал садиться на него.
- Убей меня, - прошептал бродяга. Он почему-то понял, что я не имею никакого отношения к его проклятию. Наверное, тварь, которая гналась за ним, была куда страшнее той, в которую превратился я.
Какое-то время мы смотрели друг на друга. А затем я замахнулся и обрушил свою клешню на голову этому несчастному. Его череп треснул, извергаяошметки крови, смешанной с мозгами. Я облизнулся: несколько капель попало на моё лицо. С ужасом я убедился, что мне начинает нравиться этот запах. Запах крови и ещё теплых мозгов. Что-то промелькнуло неподалеку – сгусток с торчащими во все стороны жгутами проскочил мимо меня, издавая тонкий писк. Оно злилось, я забрал у него добычу. Я вспомнил одну легенду, согласно которой, тот, кто помешает проклятию забрать свою жертву, вскоре сам становится проклят. Я хрипло засмеялся: только не в моём случае, я своё получил. Существо вновь завизжало и скрылось в переулке.  Я вновь посмотрел на тело бродяги и почувствовал сильный голод. Я оказал этому человеку услугу, а теперь он окажет мне. Подавив отвращение, я кромсал тело убитого своими острыми клешнями, засовывал куски мяса в пасть, разгрызал мышцы и сухожилия, пил кровь. Насытившись, я устремился в здание вокзала. Здесь я забился вглубь какой-то комнатушки, где лёг среди швабр и старых пыльных тряпок и провалился  в сон.

Меня разбудили голоса. Разговаривали двое.

- Как вы думаете, мистер Вильямс, скоро придёт поезд?
- Это неизвестно, мой друг. Поезд так же непредсказуем, как проклятие, одолевшее этот город.
- А если мы не дождемся? - обладатель второго голоса нервничал.
- Значит такова судьба. Понимаешь, Сэм, городу все равно не выжить. Запасы еды сокращаются ещё быстрее, чем количество  людей. Скоро люди начнут умирать от голода.
При слове «голод» я облизнулся,  в животе заурчало,  пасть наполнилась слюной.
- Я недавно разговаривал с пастором. Он сказал, что случившееся эта кара за наши грехи.
- О, полно, Сэм. Эти святоши вечно бубнят одно и то же. Просто жизнь переходит на иной уровень, и мы ничего не будем знать о нём, пока не сядем на этот поезд. Нас ждёт масса открытий, мой друг, а эти пустые разговоры о боге забудь. Его нет.
- Зато есть дьявол! – прорычал я, выскакивая из каморки, подскочил к скамейке, на которой сидели старик и его молодой спутник. Глаза старика расширились, он не мог пошевелиться и оторвать от меня взгляд.Прежде чем разорвать старика на части, я предложил ему помолиться. Он ничего не ответил, и я сожрал его. Его спутник смотрел на это зрелище, не шелохнувшись. Наивный дурак верил, что проклятие может покарать только одного. Он думал, что ему ничего не угрожает. Но я не был проклятием. А может и был. Ведь почему-то я сожрал именно старика? Не потому ли, что он отрицает бога? Кем же я всё-таки стал?


Эти мысли утомили меня, опять захотелось спать, и я вернулся в комнатушку.

Мне снилась Люси. Она улыбалась. Её глаза светились радостью. Она радовалась мне. О да! Я понял, что по-настоящему я любил именно Люси. Её я представлял, когда мы были близки с Анной, я вспоминал о ней каждый день. И вдруг, прямо во сне, меня осенило. Я убил Анну для того, чтобы не садиться на поезд вместе с ней. Я должен вновь найти мою возлюбленную – Люси.



***

Второй раз я проснулся от звуков прибытия поезда. Вскоре я его увидел: такой же, как и год назад, он медленно полз вдоль перрона, сверкая желтым фонарём. Я направился к нему, думая о своём и не обращая внимания на шарахавшихся от меня людей. Некоторые из них в ужасе кричали и махали руками, думая, что проклятие подоспело к ним в самый последний момент. Плевать на их крики. Направляясь к вагону, я думал о Люси.
- Чего угодно? – вернул меня в реальность проводник.  Карлик, который год назад пропустил в вагон старуху.
- Пропусти, – прохрипел я.
- Твой билет просрочен, - карлик демонстративно отвернулся. Я схватил его за плечо и повернул рывком к себе.
- Если ты не пропустишь меня, сволочь, я оторву твою головёнку.
Он посмотрел на меня своими темными глазами, я не мог понять, что выражает этот взгляд - такой же пустой и безжизненный, как его голос.
- Пропущу, если отработаешь. За всё надо платить, у нас такие правила.
Я постарался взять себя в руки, хотя чувствовал, что моё сознание вот-вот готово улететь в неведомые дали.

- Что я должен делать?
- У нас не хватает одного проводника. Иди к последнему вагону. – Он отвернулся и направился к двери.

Я в спешке побежал к хвосту поезда. К девятому вагону тоже был прицеплен локомотив. Теперь поезд предстояло тянуть ему. Огромный черный тепловоз еле заметно вибрировал, из его недр издавалось басовитое гудение. В тот момент, когда я подошёл к вагону, поезд слабо дернулся, засвистел гудок, раздался скрежет колес, и состав начал ускоряться. Я тщетно схватился за дверь, но она не открылась.  Карлик обманул меня! В ярости я ударил по окну своей огромной клешнёй. Странное стекло прогнулось вовнутрь, но выдержало удар. Когда поезд набрал ход, такой, что мне пришлось бежать, дверь внезапно открылась. Я едва успел заскочить на подножку, но все-таки вошёл в вагон.

Внутри меня встретил странный запах. После того, как я изменился, мир запахов открылся для меня, я получил обоняние, несравнимое с тем, что дано обычному человеку. Внезапно я понял, что в поезде пахнет потерянными вещами. Дорогими для тех, кто владел ими. А ещё был другой запах, еле заметный. Я догадался, что так пахнут несбывшиеся надежды. Темнота вагона не стала помехой для моего зрения, я огляделся и пошёл по коридору. Затемненные окна не позволяли рассмотреть мир снаружи, а добротные деревянные двери купе были закрыты. Поезд тем временем набирал скорость, вагон мерно покачивался, а стук колёс становился всё более частым. Последняя из дверей пропустила меня. Я зашел в темное и неуютное купе, по все видимости, предназначенное для проводников. Я постоял, принюхиваясь. Прежний проводник оставил запах страха. Странно. Мне не хотелось  оставаться в этом месте, и я решил зайти в следующий вагон.  Я не хотел работать проводником, мне надо найти Люси.Я шел по поезду, проходя между вагонами. Проводники шипели на меня, сыпали проклятиями, но не нападали. Иногда, когда я проходил мимо купе, я слышал голоса, плач, странное пение. Наверное, эти звуки издавали пассажиры. Я точно не был уверен. Сгусток тьмы, похожий на клуб дыма встретился мне в последнем вагоне. Он зашипел, попытался схватить меня призрачными щупальцами, но тоже отпрянул.
- Ты не можешь здесь находиться, возвращайся в свой вагон.
- Где та девушка? Люси. Ты помнишь её?
- Да,  помню. У неё прекрасная улыбка, - прошептал дым.
- Мне необходимо найти Люси! –  я попытался схватить его своими клешнями, но проводник просто растекся вокруг них, призрачный и неосязаемый.
- Ты ничего мне не можешь сделать, иди в свой вагон. Хотя… - он задумался, - времени до следующей станции ещё много. Предлагаю тебе игру. Перекинемся в карты?
 Я согласился, решив, что мне нечего терять.Мы сели  за столик в мрачном купе, и проводник достал странную колоду карт. Она появилась будто из воздуха.
-Правила просты. Я буду вытаскивать карту, а ты должен  угадать жертву и проклятие. Это очень увлекательная игра, и мы частенько коротаем здесь время за ней.
- Итак, смотри! – он вытащил из колоды первую карту.

***


На карте был изображен смеющийся клоун. Его белый грим контрастировал с накладным красным носом и рыжим париком.
- Что погубило его? - спросил проводник.
-Легкий вопрос, это Мими. Он продолжал выступать в цирке после того, как обнаружил на себе клеймо. Многие ходили на представления только для того, чтобы увидеть его смерть. – Я замолчал, вспоминая подробности смерти клоуна.
- О да! Они не прогадали. И как он умер?
- Он шутил и смеялся до тех пор, пока не упал и не задергался в конвульсиях. Люди разочаровались – смерть была похожа последствия эпилепсии.
- Отлично! А теперь следующая.
Я не стал смотреть, на несколько секунд замерев. Я что-то вспомнил. Белая стена. А ещё эта карта. Или фотография с изображением клоуна. Да, я где-то уже видел её.
- Эй, ну ты будешь играть?
Проводник показывал карту с изображением человека в белом халате. Тот держал в руках скальпель и смотрел на что-то, располагающееся за кадром.
- Это доктор Шварц. – Ответил я. – Он не хотел уходить, не хотел уезжать на поезде, а затем изрезал себя скальпелем. Он резал свои руки, истекая кровью. Потом он полоснул себя по лицу,разрезав глаз, он сделал ещё один надрез – и сквозь щеку обнажились белые зубы. Таким его и нашли.

- Не совсем правильно, - сказал проводник, - а ты уверен, что Шварц был именно патологоанатомом? Ты точно знаешь, что он сам убил себя?

Я опять застыл. Передо мной возник яркий свет палаты. Я осмотрелся: всё кругом залито кровью, а на полу лежит человек в окровавленном халате. Я повертел головой, пытаясь отогнать видение.
-Следующая.
- Но я же не угадал вторую?
-Не важно.  - Из клубов дыма появилась третья карта. На ней было изображено посиневшее лицо толстого человека. По всей видимости, он задохнулся. Его глаза были открыты, даже выпучены, красные сосуды выделялись на фоне белков.

- Я не знаю, - мне начала надоедать эта игра.
- А может, вспомнишь? – в голосе проводника звучала надежда.
- Я сказал тебе. Не знаю!
-Хорошо, тогда последняя.
С карты на меня смотрело бледное лицо Анны, моей бывшей жены.
- Ты издеваешься, сволочь?!

- Вспомни, Людвиг. Вспомни этих людей. Вспомни Люси.
- Что ты знаешь о Люси? Ты увёл её тогда. Расскажи мне о ней!
- Ты должен вспомнить сам, Людвиг.

Колода карт рассыпалась передо мной. Лица. Они смотрели на меня, словно пытались сказать что-то. Я начал вспоминать.



***

Прежде всего, я понял, что перепутал последовательность событий.На самом деле я впервые увидел поезд не в октябре прошлого  года, а вчера.  Стоя на перроне, я смотрел на то, как громадная черная туша локомотива приближается, сверкая желтым глазом прожектора. С пронзительным скрежетом поезд остановился. За локомотивом тянулись девять вагонов, их темные окна и закрытые двери не ждали потока пассажиров. Впрочем, несколько человек всё же стояли на перроне, каждый – на значительном расстоянии от другого. Миленькая хрупкая медсестра, одетая в фиолетовое пальто,  стояла неподалеку от меня. Её светлые волосы трепал ветер, и они стали совсем мокрыми. Она стояла, не обращая внимания на потоки воды, льющейся по перрону, на холодный ветер, насквозь продувающий её старое пальтишко. Девушка улыбнулась, заметив, что я наблюдаю за ней. Это была ошибка. Я уже не помню, как мне удалось, но в тот момент я полностью освободился от наручников. Девушка закричала, когда я побежал к ней. На секунду я остановился, хватая с перрона осколок стекла, оставшийся от разбитой бутылки. Я догнал её и полоснул по  лицу этим осколком. Люси, так звали, медсестру пронзительно закричала.Я тоже кричал, что-то про её улыбку, про то, что мы должны быть вместе.
Рядом зашумели другие психи. Двое из них напали на санитаров. Я огляделся диким взглядом зверя. Один санитар бежал ко мне. Всего лишь один. Он даже не понял, как оказался на перроне с перерезанным горлом, его алая кровь смешалась с дождевыми струями, а я побежал. О, как же я быстро бежал! Мне было плевать, догонят меня или нет, но я всё равно старался. Пришел в себя я только в парке. Там я долго думал, решая о том, что делать дальше. Потом вспомнил про Анну, про то, как она несправедливо обошлась со мной, отдав меня в эту ужасную лечебницу. В моей голове всё перемешалось: наше знакомство, свадьба. Я вспомнил о том, как  жестоко убил отца Анны. Но ведь он был очень нехорошим человеком. Ростовщик, так звали его некоторые люди. Жадный и жестокий, способный на всё ради лишнего пенни. Я вспомнил о том, как душил его, как засовывал в его рот грязные купюры и золотые побрякушки, о том, как он обмяк, а его мерзкая морда посинела.
Затем потянулись долгие месяцы в психушке. Поначалу всё шло неплохо. Доктора говорили, что я даже пошел на поправку. Лгали, конечно. Я был безумен как бешеныйхорёк. Самое интересное, что я даже радовался этому безумию. Но было и ещё кое-что.В психушке я иногда перемещался в другой мир,  похожий на уродливое отражение нашего. В этом мире люди получали проклятия, а затем – либо умирали, либо уезжали на поезде, отдавая самое дорогое. Почему-то, мне показалось, что проклятие посетило доктора Шварца. Доктор запрещал мне вешать на стенку в палате портрет Мими. Бедный клоун. Я помнил это представление. Мне тогда только исполнилось девять лет, и родители повели меня в цирк. Мими был очень весел, он показывал разные смешные трюки, но внезапно упал и задергался в судорогах.
- Что с ним? Мими плохо? – спросил я. Но  родители не ответили, они в спешке вывели меня из зала и купили мне мороженое. Но я не хотел мороженое, в этот момент я понял – как все-таки ужасна смерть. Я точно не помню, но, наверное, тогда я впервые узнал о том, что существует проклятие. Да, теперь я готов поклясться, что когда Мимипоследний раз посмотрел на публику взглядом, полным отчаяния, я увидел еле заметное красноватое пятно на его напудренном лбу.Позже, в психушке, я нередко вспоминал тот случай. Я даже повесил на стену старую фотографию клоуна. Но доктор Шварц заставил меня убрать эту фотографию. Я очень огорчился.

После того, как я убил доктора, меня решили перевести в психиатрическую больницу Брайарклифф.Но им не удалось, я сбежал.
А потом я окончательно превратился в чудовище.
«Убей её!»
Один раз эти слова звучали в моей голове, когда мы гуляли в парке вместе с Анной. Сразу после свадьбы. Но тогда я ещё не был проклят. У меня не было этого жуткого клейма. Клейма безумия. Я ещё не увидел во всей красе этот ужасный мир.  На этот раз всё случилось по-другому. После своего побега, я залез в дом Анны, подкараулил её и зверски убил. Но я не жалею, наверное.
Люси. Я влюбился в неё, в её улыбку, я хотел вновь увидеть эту девушку. Потрогать. Да, я считал себя монстром, но я  не виноват. Это всё этот ужасный извращенный мир. Он настолько перепутался с реальностью, что я до сих пор не могу понять: зачем я ранил Люси?

***


- Ну вот. Вы всё вспомнили, Людвиг. Я не сомневался, что мой метод подействует.

Поезд продолжал ехать,  равномерный стук колёс и мерное покачивание вагона успокаивали.  Мне захотелось спать. Я посмотрел на круглое лицо пожилого доктора, который сидел напротив, сменив проводника. Он носил очки с толстыми линзами и выглядел очень добрым и участливым. Я опять вернулся и меня это, почему-то не радовало.
- Я рад, Людвиг, что вы опять вернулись к нам. Но я очень огорчён тем, что по пути… гм… вы убили ещё нескольких человек. И… ваша жена. Это ужасно , Людвиг. Но , помните, мы не должны бросать лечение, чего бы это не стоило. Вы не поверите, но есть человек, который настолько предан своей работе, что готов даже перебраться в клинику Брайарклифф и быть рядом с вами.
-Люси, зайди, пожалуйста, к нам! – громко позвал он.

Дверь купе открылась, пропуская девушку в белом халате медсестры. Люси больше не улыбалась, её лицо от подбородка до правой щеки пересекал уродливый шрам. Она смотрела на меня взглядом, в котором читалась смесь из страха и ненависти.
- Ну, Люси, расскажи, что ты чувствуешь, - ласково попросил доктор.
- Я простила Вас, Людвиг, - она произнесла эти слова, стараясь не смотреть на меня. А я заметил: какое же все-таки бледное у неё лицо.
- Я сделаю всё для того, чтобы вы поправились.
Нет, это всё неправильно! Я не видел любви в ей глазах, я не слышал любви в этих фальшивых фразах. Тогда… на перроне он улыбалась не мне, а кому-то, стоящему за моей спиной. Эта догадка мне не понравилась, долгое время я отпугивал эту мысль, старался не думать об этом. О, как же я много думаю! Мой мозг похож на разворошенный муравейник.
Внезапно я засмеялся. Я почувствовал, что тот мир снова окружает меня. Настоящий мир. Я проваливался в его липкие объятия, погружался в пучины его реальности.

- Ну вот, ты выиграл. Я привел её, это твой приз, - проводник, состоящий из клубов дыма, указал на девушку.
- Но у неё нет улыбки! Верни улыбку! – закричал я.

Но я ошибался. В этой реальности, настоящей, у Люси опять появилась улыбка. Проводник вернул её. Девушка смотрела на меня взглядом полным любви.  Я понял, что самой дорогой является именно та реальность, где тебя любят и не важно, насколько ужасной и извращенной эта реальность является. Теперь мне ничего не надо, я останусь здесь навсегда, если со мной рядом будет Люси. Моя Люси.