Размером с молекулу 7-1

Нас всех поймал сачок из наших мыслей
 и закружил по колесу убогих жизней





Глава 1

Он и рыжий кот молча сидели на скамейке детской площадки.

— Ну я-то зачем тебе здесь понадобился? — с недоумением спросил рыжий кот. — Ты спокойно мог сидеть здесь один, а не телепортировать меня вместе с кораблём.

Он с удивлением посмотрел на кота и понял, что даже не знает, как здесь оказался. Он сделал ещё более удивлённое лицо, чтобы кот его понял.

— Разве мы не вместе приземлились? — Конечно нет, — ответил рыжий кот. — Я думал, ты вообще на корабле. Если бы не этот странный тоннель… Но я зашёл в него без тебя, а потом — хоп — и оказался здесь. Представляешь? — кот засмеялся.

Он, конечно, ровным счётом ничего не представлял и даже не хотел этого. Было вполне достаточно того, что они снова оказались вместе в устойчивом и привычном месте. Только вот интересно — надолго ли.

Он  увидел стоящую рядом открытую бутылку пива и сделал из неё глоток. На удивление, пиво было холодным, холодным был ветер, и обнажённой белой казалась луна на фоне чёрных туч. Прямо ночной  пейзаж мастера укиё-э в технике суйбоку-га.

— Что мы тут забыли? Обычно, когда мы прилетаем на Клопунпай, это хоть что-то да значит. Пока это всё ещё планета наших вечных возвращений. Но уже совсем не так надолго, как раньше…Возникла пауза.

— Осень? Ночь? Луну?  Определенно что-то забыли — сказал кот. — Скорее просто не наступившую зима…

Рыжий кот встал со скамейки и задумчиво подошёл к куче ярко-жёлтых листьев, прямо в цвет его глаз. Он поворошил их лапой, а потом неожиданно упал на кучу и заплакал.

— Ты ничего не понял… Мы заново родились из этого самого ничего…
 — А как же Нагорная проповедь и распятие? — спросил он кота.
 — Пусть подождут немного. Нам пока есть чем заняться, а мадам Говорятор — она же не человек — запросто может ждать нас пару вечностей.



Глава 2

— Я помню туманную зимнюю пору…

Из ближайшего дерева послышался хрипловатый голос говорятора. Говорятор начал читать стихотворение. Сначала оно показалось очень знакомым, но потом он понял, что в нём что-то не то. (Говорятор тоже  уже никак не мог вернуться в старый мир — просто потому, что его и рыжего кота в том мире больше не существовало).


Однажды, в студеную звездную пору,
Я с гипера вышел; был сильный мороз.
Гляжу, поднимается медленно в гору,
Улитка, тянущая глупостей воз.

И шествуя важно, в спокойствии чинном,
Улитку ведет под узцы мужичок.
В магнитных кроссовках, в полушубке причинном,
В больших рукавицах… а сам с ноготок!

«Здорово, парнище!» — «Ступай себе мимо!»
— «Уж больно ты грозен, как я погляжу!
Откель глупостишки?» — «Из жизни, вестимо;
Кришна сам рубит, а я отвожу».

В лесу раздавался топор дровосека.
«А что, у Отца-то большая семья?»
— «Семья-то большая, но два человека
Всего настоящих: Отец мой да я…»

— «Так вот оно что! А как звать тебя?» — «Джива».
— «Какой-тебе цикл?» — «Шестой миновал…
Ну, мертвая!» — крикнул малюточка - Живо
Рванул под уздцы и быстрей зашагал.

— Так, опять начинается. Мы вроде должны были оставить его на корабле, а тут — прямо из ближайшего дерева. Остапа, как обычно, понесло… «Топор Кришны» — это метафора (если ты не слышал), которая означает полное и безжалостное отсечение неведения (авидьи) и привязанности к иллюзорному «я» (Говорятору). «Поэтому, одарённый знанием-мечом в руке, разруби этим единственным ударом неведение, родившееся в твоём сердце, и воспрянь, предавшись Мне», — процитировал кот, почему-то еле сдерживаясь от смеха. Кажется, мой прадедушка учился с Некрасовым в одном классе, — стеснительно сказал кот.

Он с уважением посмотрел на кота. Способность того помнить, вероятно, уходила на много жизней назад, но это совершенно не мешало ему оставаться собой. Уже давно настал момент, когда ему не нужно было менять свою рыжую шкурку на новую, и он был рад-радёшенек этому.

— Ещё как рад! Ты даже не представляешь, — ответил кот, прочитав, как обычно, его мысли.




Глава 3

— Несётся как молния, и нельзя остановить. Тонка как никогда, и нельзя пощупать. Ядовита как змея, и не поймать…

— Опять тебя ударило в Чжуан-цзы? — поинтересовался рыжий кот. — Пора бы уже остановиться и придумать что-то действительно своё.

— Но разве, — он продолжал копировать интонации, — может ли человек придумать что-то, пока остаётся человеком? Нет у него ни родины, ни дома, даже планета, на которой он живёт, и та иллюзорна.

— Да остановись ты уже! — устало сказал кот. — Разве можно постоянно твердить одно и то же, совершенно не понимая, что ты говоришь?

— Что значит, что я не понимаю? Я всё прекрасно понимаю!

— Это непонимание второго уровня. Понимать-то ты понимаешь, но чисто умозрительно, по-говоряторски. То есть ты понимаешь, пока смотришь на белый экран, по которому бежит строчка твоей мысли. Или, в твоём случае, это может быть даже экран телевизора, по которому ты смотришь на человека, который думает, прокручивает эту мысль с заинтересованным выражением лица… но не больше того.
То есть за того, кто понимает — точнее, за тем, кто понимает, — на самом деле нет никакого понимающего, потому что он не более чем строчка, на которую смотрит?.. Я тебе часто говорю, что ты ничего не понял в этих жизнях. Хотя, конечно, именно твоему маленькому «я», которое там бережно изучает мысли Говорятора, кажется, что оно что-то, может быть, и поняло. Но это неправда. Вот и все твои понимания, которые пока удерживают тебя на плаву в моей компании. Точнее, одно-единственное.

Они с рыжим котом мирно шли по небольшой улице, на противоположной стороне которой был парк с ручьём, а справа от них тянулась тополиная аллея. Контуры пейзажа казались такими знакомыми, но что-то было в них совершенно новое; наверное, с его последних воспоминаний прошло лет сто, а может и больше.

— Ты восхищаешься своей способностью улавливать изменения, — сказал кот, — но вот лично мне почти всё равно, в каком времени я живу, лишь бы была возможность покинуть то, что мне так надоело… А для этого всегда есть космический корабль. Пожалуй, я бы прожил ещё пару жизней на какой-нибудь странной планетке, но, конечно, не здесь, не на Клопунпае… даже спустя сто лет…



Глава 4

Вдоль их пути светили светодиодные фонари, потом, как вспышка, стали возвращаться другие воспоминания, воспоминания о постоянно работающем говоряторе. Они были похожи на то, что происходило и сейчас.

…Который уж день его говорятор волновался по любому поводу. И остановиться было невозможно. Жизнь уплывала каждый день абсолютно в никуда, и голос говорятора, как мог мягко, сопровождал её. То ли скоро впереди начинает маячить новое рождение, то ли воспоминания просто слишком переполнили его, и он сливался то с одним своим персонажем, то с другим.

— Если где-то в этой вселенной существует должность вечного недоучки, то ты абсолютно точно на неё претендуешь!

Он внимательно посмотрел на рыжего кота. Его лицо светилось ехидством. Видимо, кот снова с удовольствием слушал его мысли.

— Почему всё так устроено, даже здесь, когда, казалось бы, можно нарушить законы примитивного и животного бытия? Чтобы было легче умирать или заново рождаться? Под уютный шёпот говорятора…

— Да кого не спрашивай, какая, собственно, разница, какой ответ, — ответил кот. — Ты и сам должен хоть что-то знать, а не валять дурака, как ты делаешь всю свою жизнь. Сейчас тебе расскажу притчу о мастере и его пустом свитке:

«Мастер Тайсо много лет постигал дзен в молчании и медитации на космическом корабле. Однажды старший ученик спросил его: “Учитель, почему вы не оставите потомкам трактат об освобождении от говорятора? Все великие мастера писали книги”.

Тайсо задумался. “И правда, — подумал он, — может, я обязан передать свой опыт?”

Он взял кисть, чернила и длинный-длинный свиток. Усевшись писать, он внезапно ощутил нечто странное. Слова, которые ещё вчера казались ему ясными, теперь расплывались. Мысли о “сути природы Будды” и “пустоте” и “демонтаже говорятора” вдруг показались сухими листьями, которые он пытался склеить в живое дерево.

Три дня он сидел над чистым свитком. Вспоминал коаны, цитаты из сутр — всё это было умно, но… мёртво. Он пытался описать вкус свободы от навязчивого динамика говорятора, но понимал, что это всё равно что описать вкус воды тому, кто никогда не пил.

На четвертый день он вышел к ученикам. В руках он держал аккуратно свернутый свиток. “Вот мой трактат о свободе от говорятора”, — объявил он.

Ученики замерли в благоговейном ожидании. Самый старший из них развернул свиток. Он был абсолютно пуст. Лишь в самом низу виднелась одна-единственная капля чернил, упавшая с кончика кисти мастера, когда он задумался.

“Но здесь же ничего нет!” — воскликнул разочарованный ученик.

Тайсо улыбнулся: “Именно. Свобода от говорятора — это не слова на бумаге. Это — пустота, готовая принять всё. А та капля… Это момент, когда говорятор отказывается от попыток объяснить необъяснимое. Это и есть всё, что можно сказать”».

Он недовольно отвернулся от кота, решив, что тот его в очередной раз, чтобы он не приставал, пичкает разными байками.

— Пустота, готовая всё принять, в том числе собственное неприятие. Вечная же попытка улучшить жизнь никуда не приведёт, разве только к порождениям ехидниным. Вот это понял и мастер про учеников, которые для своих говоряторов решили сделать жизнь проще и понять «всё» гораздо раньше, чем им предписала судьба, которая разруливает всё в своём темпе и даже не советуется с иллюзорными личностями, которыми играет, как кукловод куклой.

— Душа, когда без тела, хороша. Если сама душа хороша. Это как у Сократа: «Все человеческие души бессмертны. Но души праведных и бессмертны, и божественны», — пробормотал динамик в стене, явно пытаясь показать, что он в теме беседы.

Теперь они вместе недовольно посмотрели на говорятор в стене, а потом он ещё раз недовольно посмотрел на свой собственный говорятор и в отчаянии послал его на три буквы и куда ещё подальше.

— Не отчаивайся, — сказал рыжий кот. — Пока говоряторы врут, низшие миры будут жить и вертеться. В этом и есть смысл жизни на низших планетах животных перерождений.



Глава 5

Они зашли в кафе по дороге, которое почему-то работало ночью, и заказали два капучино. У кота неожиданно оказалась банковская карточка, и он расплатился за обоих. Уютный маленький столик у окна, два пластмассовых стульчика, вид на бетонную стену через дорогу…

— Откуда вы? — спросила их девушка у кофемашины.
На её бейджике было написано имя — Лахелис.

— Мы издалека, но сюда попали по капризу моего друга.

Она с интересом посмотрела на них…



Продолжение следует.