Родная кровь. Отцовское наследство. Глава девятая

Пора вернуться  назад, в 40-е годы прошлого века.

Мой отец. Александр Лукшин, ушел на фронт добровольцем в самом начале войны. Просился и 50-летний Дмитрий Михайлович, но его не взяли: опасались эпидемии в тылу.

Те первые трагичные дни хорошо описала т. Оля, которая тогда была еще школьницей:
«22 июня Александр вернулся обгорелый с сенокоса, лежал на кровати и читал… «Историю дипломатии» .Я удивилась, прочтя название этой толстенной книги, поэтому, наверное, и запомнила. О начале войны мы узнали только к вечеру (я поливала огород).
 Страшная весть подняла на ноги все село. Когда прибежала в клуб, там у сцены уже стояла очередь молодых мужчин, спешивших записаться добровольцами. Дома бабушка Пелагея Евлампиевна сказала, что Шурик сел на велосипед и уехал в Новую Меловатку. Они с друзьями решили, что так быстрее попадут на
фронт.
Военкомат в течении нескольких дней использовал ребят для разных оперативных мероприятий.

10 июля официальный призыв, а 13 июля- отправка в часть. Именно в этот день была сделана фотография, где Саша с папой в черных сатиновых косоворотках, сшитых мамой. И когда только успела?..

Где брат получил боевое крещение, не знаю. Помню, что в конце августа мама ездила к нему в Воронеж, в госпиталь».

…Из Воронежа отца направили в Горьковское военное училище связи. Прошел краткосрочные курсы и в конце декабря уже воевал под Москвой. Той же зимой под Великими Луками его 87-я Перекопская Краснознаменная дивизия оказалась в окружении.

 После выхода из окружения и переформирования летом 1942 года дивизию бросили под Сталинград. Там, в районе тракторного завода, она понесла большие потери.
Снова переформирование и новый приказ- перебазироваться под Харьков.

Остановились на станции Таловая, и Александр, отпросившись на три дня, добрался сначала до станции Калач, а оттуда и до Хрещатого. То-то радости было в семье!
Потом - тяжелые бои под Харьковом, Ясско -Кишиневская операция, где отец воевал в составе 3-го Украинского фронта.  И чуть было не погиб в районе села Леушены, что в Молдавии.
      
«  Прохладной августовской ночью мы ночевали в одном из окраинных домов местного хутора,,-вспоминал Александр Дмитриевич.- В какой-то момент я проснулся и решил выйти  на улицу. Покурить.

 Одел шинель, натянул сапоги и, выйдя за порог, пошел вниз к буковой рощице. И тут артналет! Вокруг загрохотало, и я с ужасом увидел, как домик, в котором только что ночевал, превратился в огненный шар. Разрыв, потом еще один. Потом еще…

Не чувствуя ног, кинулся в рощу и, услышав нарастающий свист, упал под ближайшее дерево.

Дальше все, как в забытьи. Очнулся, встал, и изодранная в клочья шинель буквально сползла с моих плеч. Голенище одного сапога было разодрано и на нем мотался каблук.

Удивительно, но на теле не оказалось ни одной царапины, зато с обратной стороны толстого бука, под который я упал, дымилась полуметровая воронка…» .

Участвовал лейтенант Лукшин в освобождении Венгрии, сражался на озере Балатон, в Австрии и Югославии. Потом была Румыния , куда перебросили полк тяжелых бомбардировщиков, где отец служил заместителем начальника связи полка. Как и большинство других офицеров, вступил в ряды ВКП (б).

                ***
 В 1946 году, приехав в отпуск, Александр Лукшин женился. На девушке, с которой дружил еще в школе. Женя была старшей дочерью учителя биологии местной десятилетки Ильи Яковлевича Попова. Считалась самой красивой в ее родном селе Новая Меловатка.
 После скромной свадьбы мои будущие отец и мать отправились по месту службы Александра Лукшина- в Румынию.
 
 Авиационная часть базировалась неподалеку от города Констанции. Место было тихое, спокойное. В окрестностях села, где квартировали военные, располагался болотистый лиман. В камышовых зарослях вокруг него за годы войны расплодилось множество диких кабанов, и в свободное время служившие в части офицеры развлекались тем, что ходили на их отстрел.
 
 Такая охота однажды чуть не стоила здоровья. Во время короткого отдыха на привале на отца вышел секач с подсвинками. Отец не успел зарядить берданку и был вынужден броситься в воду.  Полчаса простоял в холодной болотистой жиже, прежде чем животные покинули берег.
                ***
Прожили отец и мать в Румынии до конца 1948 года и накануне моего рождения вернулись в Новую Меловатку.  Александр Дмитриевич демобилизовался, начал учительствовать, поступив заочно в Воронежский пединститут.
Вскоре его избрали секретарем райкома комсомола, а потом продвинули по партийной линии- на должность
инструктора Ново-Меловатского райкома ВКП(б).
И вот тут-то эхо репрессий 30-х годов докатилось и до него. Как отец, Дмитрий Михайлович, его дедушка Василий Иванович Кашин и дядя   
Александр Васильевич Кашин, он тоже попал по прицел советской власти.

  Бывший секретарь РК, переведенный заведующим отделом обкома партии в Воронеж, решил взять в свой отдел и Александра. Но для такого назначения необходима чистая анкета. Началась проверка. Сделали запрос в Ельники, где родился Александр. Когда пришел ответ, с партийной карьерой было покончено.

 За укрывательство прошлого своего отца (кулак) Александра исключили из партии (спустя несколько лет восстановили) и отправили куда подальше – в село Ясеновку. Назначили заведующим начальной школой.

 Сегодня такое трудно осознать. Ведь человек воевал, защищал Родину от фашистов, вернулся с войны с наградами. И там никто не требовал «чистой» анкеты, никого не интересовало, что он сын кулака и внук репрессированного священника. А теперь, в послевоенное время, вдруг вспомнили.

 Впрочем, этот поворот в жизни, несмотря на всю его драматичность, отца не сломал. Он нашел себя в педагогике. Очень любил свой предмет- русский язык и литературу. Но одновременно преподавал немецкий, вел физкультуру…
                ***
После Ясеновки мы переехали в село Лесково, и с ним связаны мои ранние детские воспоминания.
 
Отчетливо помню первый поход в кино и кадры из фильма «Богатая невеста». Помню ветряную мельницу на окраине Лесково рядом с которой однажды жарким летним днем выступал Воронежский народный хор. И пела сама Мария Мордасова.

 А потом слушал другую музыку. По соседству с нами жил старик, который играл на удивительном инструменте- цимбалах. Старик бил по струнам маленькими ложечками, и мы с восторгом ловили эти звуки, то и дело пускаясь в пляс. 

 Начало 50-х годов прошлого века. Только что умер И.В. Сталин, и жизнь в стране ломаясь на ходу.  Голодные годы прошли, но с продуктами, особенно в селах, было туговато.

 Уже не припоминается, чем нас, детей, тогда кормили, но вот сладостей точно не хватало. В сельпо завозили конфеты-подушечки и на них был огромный спрос. Специально для меня в доме берегли кусковой сахар, который я звал «атутон». Потому, что хранился он на верхней полке навесного шкафчика, а я, походя к нему, указывал пальчиком и говорил: «А тут он!».

 …Сейчас понимаешь, что отец был человеком непростой судьбы и с талантами, которые так и не сумел реализовать. Он не только любил читать, собрал хорошую библиотеку, но и сам много писал. Годами вел дневник, где записывал не только ежедневные впечатления, но и размышлял о жизни.
Его рассказы и повести печатались в «районке»,  и он даже сотрудничал с «Литературной газетой». Однажды по его рассказу на Всесоюзном радио был поставлен спектакль «Свадьба по-цыгански».

Пробовал себя в живописи, выступал со стихами, считался неплохим лектором-международником...

Уже класса с пятого отец пытался привить мне литературные наклонности.  Посадил как-то напротив старого резного стула и сказал: «Напиши про стул все, что можешь написать!».

И я стал сочинять: о дереве, из которого этот стол был сбит, о мастере, который его сотворил…  Хватило моей писанины на полтора тетрадных листа, но понравилось, и я принялся выдумывать на бумаге самые разные истории. Потом написал заметку в нашу районную газету и о,чудо!-ее опубликовали...
                ***
Школе Александр Дмитриевич отдал около сорока лет. Последние годы работал завучем в Манинской средней школе, которую и я окончил в 1966 году.

Надо заметить, что среди учеников и коллег он пользовался неизменным авторитетом. Был требовательным и ответственным, но строгости было все же в нем маловато.
Как «Отличник народного просвещения», отец имел льготную пенсию, но заслуженный отдых его мало радовал. Летом выручала рыбалка, а вот зимой приходилось маяться от безделия. Пробовал писать, но уже мало что поучалось.

Пару раз ездил к сестре Ольге в Казань, где тогда жила моя бабушка и его мать
Мария Васильевна.
 Внезапно напомнила о себе война- проснулись раны, полученные на фронте. Стала отказывать нога, участились головные боли
 Они выводили отца из себя, довели до душевного расстройства. Все это вызвало более тяжелое заболевание - инсульт. Утром 22 июня 1991 года   Александр Дмитриевич умер во сне.  Кончина почти мистическая- ровно через 50 лет после начала Великой Отечественной войны.
                Окончание следует