Ровно в полночь на Самокате

Тимур сидел, надувшись, у себя в комнате и яростно строил космическую станцию из Лего. В животе у него всё сжалось в один колючий комок обиды. Он поссорился с мамой, Светланой. Из-за ерунды, из-за того, что снова хотел играть в планшет вместо чтения. Но слова были сказаны страшные.

"Ты меня совсем не понимаешь! — крикнул Тимур, заливаясь слезами злости. — И я не верю, что ты когда-то была маленькой! Не верю! Ты всегда была взрослой и занудной!"

Мама странно посмотрела на него — не сердито, а как-то печально. Но ничего не ответила, просто вышла, тихо прикрыв дверь.

Было 31 декабря 2024 года. За окном темнело, на улицах Москвы зажигались гирлянды, а Тимуру казалось, что Новый год испорчен навсегда. Он уткнулся лицом в подушку, и в этот момент услышал на балконе странный шум — не скрип, а скорее, лёгкий хруст, будто кто-то наступил на крепкий снег.

Тимур высунул голову из комнаты. На балконе, прислонив к стене старомодный алюминиевый самокат, стоял дед с белой-белой бородой и в синей, а не красной, дублёнке.

"Ты… Дед Мороз?" — прошептал мальчик.

"А кто же ещё? — усмехнулся дед. — Слышал, у тебя там кризис веры. Не в меня, это ерунда, а в маму. Это посерьёзнее. Ну что, проверим?"

И прежде чем Тимур успел что-то сказать, дед дёрнул за верёвочку на старой сломанной лампе, стоявшей на балконе. Мир поплыл, закружился, и Тимура резко бросило вперёд, прямо на тот самый самокат.

Он очнулся внезапно, стоя на снежной, незнакомой, но в то же время какой-то знакомой улице. Машины были другие — больше, угловатее. Вместо ярких витрин — серые панельные дома, но на окнах висели гирлянды из разноцветных лампочек, виднелись надписи "С Новым 1998 годом!". Из открытых форточек неслись незнакомые Тимуру новогодние песни. Воздух был морозным и пах бензином.

"Где я?" — подумал Тимур.

Рядом пробежала группа ребят в пуховиках, похожих на одеялки. Один из мальчиков кричал: "Быстрее, Поле чудес скоро начнётся!"

И тут Тимур увидел её. На лавочке у подъезда сидела маленькая девочка в синей дублёнке и вязаной шапке с помпоном. Она что-то сосредоточенно жевала и смотрела на снег. Это была его мама. Точь-в-точь как на старой фотографии.

Тимуру 10 лет, и ей… тоже 10.

Она подняла на него глаза.
"Ты новенький?" — спросила она просто.
Тимур кивнул, не в силах вымолвить слово.
"Меня Света зовут. А тебя?"
"Тимур".
"Классное имя. Пойдём, я тебе двор покажу".

И Тимур шагнул в другой мир. Мир, в котором не было интернета, и о предстоящей игре нельзя было сообщить в чате роблокса или просто позвонив, лежа на диване. Он увидел это своими глазами: как Света, договорившись встретиться с другом, подошла к телефону-автомату у подъезда (который оказался совсем не автоматом, а просто серым коробом с диском) и, достав из кармана жетон, позвонила подруге. Сначала полминуты она говорила с чьей-то бабушкой: "Здравствуйте, это Света, можно Лену?" А потом уже кричала в трубку: "Ленка, в десять у подъезда! Передай Сашке! И скажи, что Мишка тоже придёт!"
"А если она забудет и не придёт?" — спросил Тимур.
"Тогда просто придём и будем кричать под окном: "Ле-на-а-а! Вы-хо-о-ди-и!"" — пока она не высунется, — просто ответила Света, как будто это был самый нормальный способ связи на свете.

И началось путешествие. Они играли в казаки-разбойники, и Света, смеясь, нарисовала мелом на асфальте загадочную стрелку-улику для своей команды, которую тут же начал заносить снег. Они лепили снежную крепость, и руки коченели в промокших колючих варежках, но это было неважно. Потому что все вдруг сорвались с места и сбежались к одному мальчику по имени Димка, который, победно ухмыляясь, достал из кармана серый пластиковый кирпичик с крошечным экранчиком.
"У него Тетрис! Японский!" — прошептала Света Тимуру на ухо, и в её глазах горел настоящий восторг.
Ребята толпились вокруг, затаив дыхание, и наблюдали, как падают незамысловатые фигурки. Это было скучнее любой игры на его планшете, но здесь было что-то другое — общее ожидание, короткие взрывы смеха, когда Димка проигрывал, и то, как он с гордостью передавал заветную игрушку следующему в очереди.

Вечером они сидели у Светы дома. Телевизор показывал "Голубой огонёк". Папа Светы, молодой и с пышными усами, настраивал видеомагнитофон, чтобы записать концерт. На столе стояли салат оливье, селёдка под шубой и мандарины. Света показала Тимуру свой главный клад — альбом с наклейками, которые меняли рисунок от температуры, и коробку кассет с записями любимых групп "Ласкового мая" и "Мираж".

Тимур смотрел на неё и не мог поверить. За один этот день он успел узнать её так, как не знал за все десять лет своей жизни. Он видел, как она, перебегая через сугроб, поскользнулась, упала и расхохоталась. Она показала ему пальцем из окна в сторону детского сада и прошептала ему на ухо, показывая на забор: "Вот тут дырка, мы в садик через нее бегали , играть на площадке , это секрет!" А когда они лепили снеговика, Света вдруг сказала: «Вот бы сейчас домой, включить Соника на Сеге... Я у друга один раз играла, это так круто!»

И тут его осенило: эта девочка... и есть его мама. Та самая, что проверяла у него уроки и заставляла есть овощи.

Перед самым боем курантов они остались одни на кухне, доедая шоколадного деда мороза.

"Знаешь, Тимур, — сказала Света неожиданно серьёзно, глядя в окно на тёмное небо. — Мне кажется, я когда-нибудь вырасту. И у меня будет сын. Я ему всё-всё расскажу про наш двор, и про Тетрис, и про то, как мы с тобой снеговика лепили. И он… он обязательно должен мне верить".

"Верить? Во что?" — спросил Тимур, и у него заколотилось сердце.

"Верить, что я тоже была маленькой. Что я тоже бегала, падала, двойки получала и боялась темноты.".

Пробило куранты. Первый удар. Света улыбнулась ему, и её образ начал таять.

Тимур вздрогнул и обнаружил себя на полу в своей комнате. За окном били куранты, салют рисовал разноцветные узоры на стекле. Дверь открылась, и вошла мама. Взрослая. В её руках были две кружки с горячим чаем.

Она села рядом на ковёр, протянула ему одну кружку и сказала тихо:
"Спасибо тебе. За то, что прокатился со мной на том самокате... в моё детство."

Тимур смотрел на неё широко раскрытыми глазами. Значит, это не сон. Она помнила!

"Мам… — он сглотнул комок в горле. — А правда, что ты в 1998-м мечтала о Сеге?"

Мама засмеялась, и её глаза блеснули точно так же, как у той девочки.
"Правда. И так её и не получила. Но ничего, мы с друзьями собирались и играли у друга дома по очереди".

Они сидели и пили чай, а за окном грохотал салют.

Мудрость, которую Тимур понял тогда, была проста, как всё гениальное: в каждом взрослом живёт ребёнок, которым они когда-то были. И самый главный подарок, который дети могут сделать своим родителям — это попытаться узнать этого "ребёнка ", понять и в него поверить. Верить не на слово, а всем сердцем. И тогда самые страшные ссоры будут таять, как снег в ладонях, уступая место теплу и настоящему чуду.