Смола звездного древа

Корабль «Кентавр» завис над планетой, которую в каталогах обозначили сухим шифром П-734-Эпсилон, а колонисты тут же окрестили «Сомной». Не из-за сна. Из-за снов. Планета была болотным миром, затянутым вечной, неестественно цветной дымкой, где в спутанных клубнях гигантских грибов и на ветвях черных, безлистых «слепых древ» пульсировала жизнь, не ведающая солнца.

Доктор Арден Моор, ксенобиолог с руками, исчерченными шрамами от чужих когтей и кислотных брызг, стояла под куполом биолаборатории и смотрела на образец. Это был срез коры с местного «дерева» - существа, больше похожего на коралл, пропитанный черной, тягучей, почти осязаемо теплой смолой. Ее ассистент, молодой парень с горящими глазами по имени Ларс, уже назвал ее «Слезой Сомны».

- Показатели? - бросила Моор, надевая перчатки из сверхпрочного полимера.

- Невероятные, доктор, - голос Ларса дрожал от возбуждения. - Структура не имеет аналогов. Это не алкалоид, не опиат, не психоделик в человеческом понимании. Это… информационный катализатор.

Моор взяла скальпель. Лезвие с усилием вошло в смолу. Она не была липкой. Она была плотной, как старый сыр, и от нее исходил запах - не химический, а словно запах старой, мудрой пыли с другой звезды.

- «Информационный катализатор» - это поэтично, но ненаучно, Ларс.

- Смотрите, - он ткнул пальцем в данные на экране. - Молекула не воздействует на рецепторы удовольствия или серотониновые каналы. Она… встраивается в нейронные сети. Не меняет химию. Меняет проводимость. Она не вызывает галлюцинаций. Она открывает канал.

- Канал куда? - Моор почувствовала холодок вдоль позвоночника. Она уже тридцать лет искала не просто новые формы жизни, а новые формы сознания.

- Пока не знаю. Испытания на приматах…

- Приматы не люди, Ларс. Их нейроархитектура слишком проста. - Она отложила скальпель. - Протокол «Прометей». Готовьте ингалятор. Дозировка - одна миллионная от расчетной для мыши.

Ларс побледнел.
- Доктор, это… это чистая вода! Эффекта не будет!

- Именно так и проверяют плацебо, ассистент. Или ты думаешь, я стану нюхать неизвестную грязь с первой попавшейся планеты? - в голосе Моор звучала сталь. Она была старая школа. Та, что выжила там, где другие оставляли кости.

Час спустя она сидела в кресле с датчиками, прикрепленными к вискам и груди. Ларс нервно переминался с ноги на ногу у пульта. Ингалятор содержал стерильный физиологический раствор.

- Начинайте, - скомандовала Моор.

Она сделала вдох. Ничего. Абсолютно ничего. Только легкая прохлада в легких. Она сидела минуту, другую, прислушиваясь к себе. Тишина. Разочарование начало подкрадываться кислым привкусом к горлу.

- Никаких изменений, - констатировала она и потянулась, чтобы снять датчики.

И в этот миг это случилось.

Это было не видение. Не звук. Это было знание. Внезапное, полное, как падающий лифт. Она узнала, что Ларс вчера вечером солгал ей о результатах анализа почвы. Она узнала, что техник Томми, чинивший шлюз, испытывает к ней необъяснимый, почти мистический страх. Она узнала скрытое напряжение в отношениях между двумя членами экипажа на нижней палубе. Это не были мысли, подслушанные или подсмотренные. Это была голая, объективная информация о связях между людьми, проступающая сквозь ткань реальности, как сквозь промокашку проступают чернила.

- Доктор? - испуганно спросил Ларс. - Ваши энцефалограммы… они вышли за пределы шкалы!

Моор не могла ответить. Она была потоплена в океане чужих мотивов, страхов, тайных желаний. Она видела социальную структуру маленькой колонии как ясную, сложную, но абсолютно понятную диаграмму. Это было ужасающе. Это было… прекрасно.

Эффект длился не более десяти секунд. Когда он прошел, ее вырвало. Она сидела, трясясь, обливаясь холодным потом, и понимала.

Плацебо не сработало. Смола не требовала ингаляции. Она действовала на расстоянии. Просто находясь рядом с ней, будучи биологическим существом с достаточно сложным мозгом, ты уже был антенной. А ингаляция с «чистой водой»… была просто ритуалом, который сфокусировал ее собственное ожидание, как линза.

- Ларс, - прошептала она, с трудом поднимая голову. - Немедленно объяви карантин. Уровень «Омега». Никому не приближаться к образцу. И… отключи все внешние коммуникации.

- Но… почему?

- Потому что мы нашли не наркотик, - ее голос был хриплым. - Мы нашли объективную истину о самих себе. И ни одно человеческое общество, ни одно правительство, ни один брак не выживут, если эта истина станет доступна. Представь, что каждый может видеть ложь в твоих глазах. Не догадываться - видеть. Каждый скрытый страх, каждую корысть. Это не рай. Это конец всякой социальной ткани. Это ад.

Ларс смотрел на нее с ужасом и непониманием.

- Но… это же прорыв! Мы сможем читать мысли!

- Мы не сможем, Ларс, - покачала головой Моор, глядя на черную смолу под стеклянным колпаком. Она пульсировала, словно живая. - Она будет читать нас. И то, что она нам покажет, убьет нас вернее любой плазмы. Дерево не производит наркотик. Оно производит зеркало. И самое страшное, что в нем можно увидеть, - это не чудовищ. Это — себя.

Она поняла, что стоит на пороге величайшего открытия в истории человечества, которое должно быть похоронено глубже, чем любая радиоактивная отработка. Планета «Сомна» должна была остаться сном. Иначе человечество проснется - и не перенесет пробуждения.

Она посмотрела на Ларса. И без всякой смолы узнала по дрожи в его пальцах и блеску в глазах, что он ее не послушает. Что он уже заражен жаждой открытия. И что ее первым решением, как лидера миссии, должно стать самое тяжелое в ее жизни.

Быть может, именно это и было истинным предназначением «Слезы Сомны» - не объединить, а проверить на прочность. И разделить на тех, кто готов принять правду, и тех, кто предпочтет ей выживание.


Доктор Моор медленно поднялась с кресла, её мышцы дрожали от послетравматического напряжения. Эхо чужого сознания всё ещё звенело в её собственном, как навязчивый мотив. Она видела не просто факты - она видела саму структуру лжи, пронизывающую их маленькое сообщество словно трещины в стекле.

- Ларс, - её голос прозвучал непривычно тихо, но с той самой сталью, что заставляла ассистента замереть на месте. - Ты сказал техникам, что мы исследуем новый антибиотик. Ты солгал. Зачем?

Ларс побледнел, его глаза метнулись к заблокированной двери лаборатории.
- Я… Я просто не хотел сеять панику, доктор. Эта смола… она же не опасна в прямом смысле?

- Опаснее ядерного распада, - отрезала Моор, подходя к пульту и вводя код полной блокировки модуля. С шипением опустились герметичные переборки. - Она разрушает не тела, а доверие. Основу любого социума. Ты уже чувствуешь это, не так ли? Желание узнать, что они на самом деле думают о тебе? Что скрывает командир Бриггс за своей маской невозмутимости?

Ларс молчал, и его молчание было красноречивее любых слов. Моор видела это по микродвижениям его лицевых мышц - крошечный, но неистребимый червь любопытства уже точил его изнутри.

- Карантин уровня «Омега» означает полную изоляцию, - продолжала она, глядя на него не как на помощника, а как на пациента с симптомами смертельного заражения. - Никаких контактов. Никаких передач. Мы должны понять, что с нами происходит, прежде чем эта… «эпидемия правды» вырвется за пределы лаборатории.

Внезапно её личный ком-линк подавил короткий сигнал. Голос командира Бриггса, обычно бархатно-спокойный, сейчас был сжат, как тисками.
- Арден, что, чёрт возьми, происходит? Датчики показали всплеск нейроактивности в вашем секторе, а теперь вы герметизируете модуль. Доложите ситуацию.

Моор закрыла глаза. Она знала, что Бриггс скрывает панику. Он боялся бунта, боялся потерять контроль. И она знала, что он не поверит ей. Как можно поверить в то, что угроза — это не инопланетный вирус, а обнажённая правда?

- Командир, это Моор. Проводим экстренный карантин. Образец проявил непредсказуемые нейротропные свойства. Потенциальный риск заражения через… информационное поле. Пока не выходим на связь. Моор отключила ком.

- Вы с ума сошли! - прошептал Ларс. - Он пришлёт охрану! Они взломают двери!

- Пусть попробуют, - Моор подошла к колбе с смолой. Чёрная субстанция, казалось, поглощала свет. - Мы должны провести эксперимент. Контролируемый. На мне.

- Нет! Эффект может быть кумулятивным! Вы можете не вернуться!

- Именно поэтому это должна сделать я, - она взяла в руки микрошприц. - У меня нет тайн, Ларс. Я слишком стара для них. А у тебя… у тебя есть девушка на Земле. Ты боишься, что она тебя не ждёт. Эта смола покажет тебе ответ. Ты готов его узнать?

Ларс отшатнулся, будто от удара. Его тайный страх, обнажённый одним точным предложением, парализовал его.

Моор ввела себе микродозу. На этот раз эффект был не взрывом, а медленным погружением. Она не просто «знала». Она чувствовала. Она ощущала страх Ларса как горький привкус во рту. Она чувствовала ярость Бриггса за дверью как жар от раскалённой плиты. Но было и нечто большее.

Она ощутила… сеть. Тонкую, невидимую паутину, связывающую всех людей на корабле. Паутину лжи, полуправд, невысказанных мыслей. И смола была не зеркалом. Она была… ферментом. Катализатором, который заставлял эту паутину проявляться, становиться видимой, осязаемой. Она не разрушала общество. Она показывала его истинную, уродливую, но реальную структуру.

- Ларс, - её голос эхом отозвался в её же черепе. - Она не убивает. Она… трансформирует. Она показывает, что мы уже всегда были связаны. Просто не хотели этого видеть.

Внезапно дверь лаборатории содрогнулась от удара. Голос Бриггса, искажённый гневом и страхом, прорвался через переговорное устройство.
- Моор! Открывай! Это приказ! Что ты скрываешь?!

И в этот момент Моор осознала самый страшный аспект правды. Не все были готовы её принять. Большинство предпочло бы умереть в удобной лжи, чем жить в неудобной истине. И они уничтожат любого, кто попытается сорвать покровы.

Она посмотрела на Ларса. Его глаза были наполнены ужасом, но где-то в глубине уже мерцала та самая опасная жажда - узнать, что же на самом деле происходит в голове у командира за дверью.

- Они не оставят нам выбора, - прошептал он.

- Выбор всегда есть, - ответила Моор, глядя на смолу. - Мы можем уничтожить образец и вернуться к удобной слепоте. Или… мы можем сделать первый шаг в новый мир. Где нет места лжи. Где мы, наконец, станем по-настоящему единым видом. Какой мир ты выберешь, ассистент?

Она протянула ему шприц. Тишину снаружи разрывали удары по двери. Приближалась развязка. И от решения одного молодого человека зависело, станет ли это концом - или самым болезненным началом в истории человечества.