Русские нерусские окончание

       Владимир Даль –  датчанин;
       Архип Куинджи  – грек;
       Михаил Дитерихс – немец;
       Георгий Бострэм —  швед

 Даль Владимир Иванович (1801–1872 ) – писатель, военный врач, лексикограф, этнограф, первый отечественный востоковед-тюрколог, один из учредителей Русского географического общества, а главное - создатель «Толкового словаря живого великорусского языка». Работа над этим словарем заняла всю его взрослую жизнь: еще с 18 лет во время службы на флоте Владимир Иванович начал записывать незнакомые слова и их значения и занимался этим до самой смерти. Владимир Иванович Даль – человек, чье имя знает каждый любитель русского языка.

Владимир Порудоминский, писатель, литературовед, историк культуры :

«Отправляемся в путь, проложенный Владимиром Ивановичем Далем; путь долгий — Даль прожил на свете семь десятилетий и еще без малого год; путь не прямой — Даль прошел жизнь не по ровному тракту, пути-дороги его подчас неожиданны, повороты иногда круты, но, вопреки геометрии — «Прямая есть кратчайшее расстояние между двумя точками», – пословица учит: «В объезд, так к обеду, а прямо, так, дай бог, к ночи». Даль толкует пословицу: «Укорачивая путь, часто плутают». «Прямой» — это еще «правый, истинный, настоящий» или — чудесное объяснение Даля — «самый он». Непрямой геометрически путь Даля был «самый он» — всего точнее, всего истиннее он вел Даля к цели».
       Детские годы и образование

    Владимир Иванович Даль родился 10 (22) ноября 1801 года в поселке Луганский завод (ныне – Луганск) в высокообразованной семье. Его отец был врачом, лингвистом, а мать – пианисткой, знала несколько языков, интересовалась литературой. Владимир Иванович получил прекрасное домашнее образование.  Автор главного словаря русского языка по происхождению вовсе не был русским. Отец Владимира Даля, Иоганн Даль, был датчанином, принявшим российское подданство, а мать – Мария Фрейтаг – обрусевшая немка из семьи французских гугенотов.
    Хотя  Даль имел смешанные иностранные корни Владимир Иванович всей душой считал себя русским и посвятил более полувека изучению русского народного языка и фольклора.
 «Ни прозвание, ни вероисповедание, ни сама кровь предков не делают человека принадлежностью той или другой народности. Дух, душа человека – вот где надо искать принадлежности его к тому или другому народу. Чем же можно определить принадлежность духа? Конечно, проявлением духа – мыслью. Кто на каком языке думает, тот к тому народу и принадлежит».

    Четырехтомный словарь Даля до сих пор считается безценным источником сведений о русском языке. Мало кто знает сегодня, что полное собрание его сочинений, изданное в 1897–1898 годах, включает десять томов.
    Это сто сорок пять повестей и рассказов, сборники «Солдатские досуги» и «Матросские досуги», статьи, очерки, рассказы для детей, а еще стихи и пьесы. Около тысячи сказок Даль передал Афанасьеву для знаменитых «Народных русских сказок»; записывал народные песни.
    В 1814 году Даль поступил в Петербургский Морской кадетский корпус. Позже сам Даль писал, что «замертво убил» там время, а «в памяти остались одни розги» . Окончив его в 1819 году, отправился служить на флот. После нескольких лет военной службы Даль, биография которого изменила течение, поступил на медицинский факультет Дерптского университета (сейчас – Тартусский университет).
   В 1827 году в журнале «Славянин» были опубликованы первые стихотворения Владимира Ивановича. В 1830 году в «Московском телеграфе» напечатали повесть писателя «Цыганка».
          Военная служба и медицинская практика

    С началом русско-турецкой войны Далю пришлось прервать обучение. Сдав досрочно экзамены, Владимир Иванович отправился на фронт. В ходе войны 1828–1829 годов, а также польской кампании 1831 года Даль показал себя как талантливый врач. Он участвовал в сражениях, помогал раненым, оперировал в условиях полевых госпиталей.
   Отмеченный наградами, в 1832 году Даль начинает работать в военно-сухопутном госпитале Петербурга в качестве ординатора. Владимир Иванович становится известен как блестящий хирург. В военный период, а также за время медицинской практики писатель Даль создал несколько статей, набросков. В 1832 году были опубликованы «Русские сказки. Пяток первый».
             Государственная служба

    В 1833 году Даля перевели в Оренбург, назначив на должность чиновника особых поручений при военном губернаторе В. А. Петровском. Писатель много путешествовал по Южному Уралу, собирал фольклорные материалы, которые легли в основу его произведений.
    Важным событием биографии Даля стало знакомство с Александром Пушкиным. Вместе с поэтом Владимир Иванович путешествовал по пугачевским местам. Даль присутствовал при кончине Пушкина, лечил его после дуэли с Дантесом, участвовал во вскрытии. Интересна оценка его трудов Н.В. Гоголем:
«Он не поэт, не владеет искусством вымысла, не имеет даже стремления производить творческие создания; он видит всюду дело и глядит на всякую вещь с ее дельной стороны. <…> Все у него правда и взято так, как есть в природе», — писал Николай Гоголь;  об авторе, печатавшемся под псевдонимом В. Луганский.
      В 1838 году Владимир Иванович стал членом Петербургской академии наук.
В 1841 году Даль возвращается в Петербург, служит секретарем при Л. Петровском, а затем заведующим особой канцелярией при министре внутренних дел. С 1849 года писатель управляет удельной конторой в Нижнем Новгороде. Ежедневная работа с государственными крестьянами заставила его вновь почувствовать собственную полезность для общества.
   Дочь Владимира Даля Мария вспоминала о нижегородской службе отца: «Всякий шел к нему со своей заботой: кто за лекарством, кто за советом, кто с жалобой на соседа, даже бабы нередко являлись в город жаловаться на непослушных сыновей. И всем им был совет, всем была помощь». И опять в его жизни появились разъезды, общение с носителями того народного языка, за которым Даль охотился всю жизнь:
«Сидя на одном месте, в столице, нельзя выучиться по-русски, а сидя в Петербурге, и подавно. Это вещь невозможная. Писателям нашим необходимо проветриваться от времени до времени в губерниях и прислушиваться чутко направо и налево».
И как актуально звучат сейчас слова Владимира Даля:
«Пришла пора подорожить народным языком, — объяснял Даль смысл и цель жизни своей. – Мы начинаем догадываться, что нас завели в трущобу, что надо выбраться из нее поздорову и проложить себе иной путь… Говоря просто, мы уверены, что русской речи предстоит одно из двух: либо испошлеть донельзя, либо, образумясь, своротить на иной путь, захватив притом с собою все покинутые второпях запасы».
          Последние годы и смерть писателя

    В 1859 году Даль подал в отставку и поселился в Москве. В 1861–1868 годах была опубликована самая значительная и объемная работа в биографии Владимира Ивановича – «Толковый словарь живого великорусского языка», содержащий примерно 200 тысяч слов. Будучи хорошо знакомым со многими профессиями, ремеслами, приметами и поговорками, Даль все знания поместил в свой труд. В 1862 году вышла вторая знаковая книга этнографа – «Пословицы русского народа».
    Владимир Иванович Даль умер 22 сентября (4 октября) 1872 года в Москве. Похоронили писателя на Ваганьковском кладбище.

    Архип Иванович Куинджи (1842 - 1910) –  русский живописец-пейзажист греческого происхождения, выдающийся художник, педагог-практик и общественный деятель. Профессор (с 1892) и действительный член (с 1893) Императорской Академии художеств, профессор-руководитель пейзажной мастерской Высшего художественного училища (в 1894 -1897). Член Товарищества передвижников (в 1875-1879), инициатор учреждения (в 1909) Общества художников в Петербурге, впоследствии получившего его имя.
            Детские и юношеские годы

   Архип Иванович Куинджи родился на окраине Мариуполя в семье грека, бедного сапожника.  Рано осиротев, мальчик  воспитывался у родственников,
живя в большой бедности. Он работал у чужих людей: был слугой у хлеботорговца,  у подрядчика, работал ретушером у фотографа.
   Основы грамоты Куинджи получил от знакомого учителя - грека, а затем немного занимался в городской школе. Любовь к рисованию проявилась у него в детстве, он рисовал везде, где приходилось  на стенах домов, заборах, обрывках бумаги.
   «Для того, чтобы стать хорошим художником, надо даже спать с альбомом и карандашом»  – напишет он впоследствии.
    В 15 лет Куинджи устроился прислуживать в дом зажиточного хлеботорговца, и тот, заметив его страсть к рисованию, посоветовал ехать в Феодосию к самому Айвазовскому. Летом 1855 года юноша приехал в Феодосию, откуда отправился в усадьбу знаменитого художника. Хозяин был в отъезде,  в ожидании его  Архип  помогал его молодому родственнику и получил некоторую помощь в живописи. К сожалению, вернувшийся Айвазовский не взял Куинджи в ученики, а посоветовал ехать учиться в Одессу или в Петербург, в Академию художеств.
   После двух месяцев проживания в Феодосии Архип вернулся в Мариуполь, где стал работать ретушёром у местного фотографа, затем занимался этим в Одессе и Таганроге.  Всё это время Куинджи продолжал рисовать.
             Учёба в Академии художеств. Знакомство с передвижниками

    В 1865 году Куинджи решил поступить в Академию художеств и уехал в Санкт-Петербург, однако первые две его попытки оказались неудачными. Но он проявил упорство и настойчивость. В 1868 году Куинджи  создал не дошедшую до наших дней картину «Татарская сакля в Крыму», которую выставил на академической выставке. За неё Совет Академии художеств дал Куинджи звание неклассного художника, от которого впрочем юноша отказался. Но в 1870 году Куинджи стал вольнослушателем Императорской Академии художеств. В это время он познакомился с художниками-передвижниками, в числе которых были И. Н. Крамской и И. Е. Репин. Куинджи окунулся в атмосферу художественной жизни столицы. Картины Васнецова,  пейзажи Саврасова, поэтическое восприятие природы в картинах Васильева, полотнах Шишкина –  все впитывает внимательный взгляд молодого художника, делая для себя определенные выводы:
     «Картину следует писать от себя, наизусть, на основании знаний, приобретенных на этюде. В картине должно быть «внутреннее», то есть мысль, художественное содержание» – говорил Куинджи.
   Увлечение идеями передвижников привело Куинджи к созданию таких работ, как «Осенняя распутица» (1872, Русский музей, Санкт-Петербург), за которую он получил звание классного художника, «Забытая деревня» (1874, Государственная Третьяковская галерея, Москва), «Чумацкий тракт в Мариуполе» (1875, Третьяковская галерея, Москва). Все эти работы были выставлены в рамках выставок Товарищества передвижников и имели большой успех. О Куинджи и его работах заговорили, и он, поверив в свои силы, перестал посещать занятия в Академии.
        Расцвет творчества (1870-е годы)

   Постепенно Куинджи отходит от реалистической манеры передвижников, дрейфуя в сторону романтического пейзажа и особого внимания к светотени.
    С 1870 года художник неоднократно бывал на полюбившемся ему острове Валаам, и к 1873 году создал два замечательных пейзажа «На острове Валааме» (Государственная Третьяковская галерея, Москва) и «Ладожское озеро» (Государственный Русский музей, Санкт-Петербург).
   Картина «Ладожское озеро»  напоминает былинный эпос, это   живописное сказание о могучей северной природе. Особую эмоциональную окраску сообщает полотну его серебристо-голубоватый тон. После выставки 1873 года, на которой это произведение было показано, о Куинджи заговорили в прессе, отмечая его самобытный и большой талант.  Картина «На острове Валааме»  стало первой картиной Куинджи, которую купил для своей коллекции П. М. Третьяков.
    В 1875 году Куинджи побывал во Франции, где заказал свадебный фрак с цилиндром. Из Франции художник отправился в Мариуполь, где обвенчался с дочерью богатого мариупольского купца Верой Леонтьевной Кечеджи-Шаповаловой, которую полюбил ещё юношей. После свадьбы молодожёны отправились на Валаам. В том же году на выставке Товарищества передвижников Куинджи выставил картину «Степи», а в 1876 году –  «Украинскую ночь», в которой сумел передать яркое впечатление южной летней ночи, с невиданной для того времени смелостью обобщая цвет и упрощая форму.
   С необыкновенной силой в картине открылась удивительная красота и поэзия украинской ночи. На берегу небольшой речушки примостились озаренные лунным сиянием  хатки. Устремлённые ввысь  тополя, тишина и спокойствие разлитые в природе. На синем, словно из бархата, небе мерцают яркие звезды. Для того, чтобы так естественно и выразительно передать лунное сияние, мерцание звезд, художнику понадобилось решать сложнейшие живописные задачи.  В 1878 году «Украинская ночь» была показана на Всемирной выставке в Париже.
   «Куинджи, –  писала французская критика, –  бесспорно самый интересный между молодыми русскими живописцами».
    В этом же году художник начал работать над картиной «Вечер на Украине», над которой трудился 23 года.    В 1879 году Куинджи представил публике своеобразную трилогию пейзажей «Север», «Берёзовая роща» и «После дождя». Пейзажи показали глубокое изучение художником импрессионизма. Им были творчески освоены многие характерные для него приёмы: разделение цветных динамичных и прерывистых мазков, прерывистость и лёгкость в изображении неба, тонкое сочетание различных цветов.
    Написав свою знаменитую «Лунную ночь на Днепре», Куинджи показывал ее публике в своей мастерской  всего по два часа в день. Однажды в мастерскую зашел «молоденький офицер», желавший купить картину, о которой от кого-то слышал. «Ведь вы все равно не купите  – она дорогая», –  улыбнулся Куинджи, и назначил цену «тысяч в пять». «Молоденький офицер» оказался великим князем Константином Константиновичем, картину он, разумеется, купил. Эта история тотчас попала в газеты, и ажиотаж поднялся еще до открытия выставки в Обществе поощрения художеств. Куинджи первым устроил «выставку одной картины». Он впервые использовал искусственное освещение. Пресса неистовствовала, публика валила валом.
   В 1880 году в Петербурге на Большой Морской была открыта необычайная выставка: демонстрировалась одна картина  – «Лунная ночь на Днепре». Она стала настоящей сенсацией. Беспрецедентную выставку одной картины, устроенную в Обществе поощрения художеств, сопровождал невиданный ажиотаж. Она вызвала бурю восторгов. У входа на выставку стояла огромная очередь.
    В то время, когда в России даже персональные выставки еще казались в диковинку, шаг этот был сопряжен с громадным риском, но успех выставки, собиравшей толпы зрителей, превзошел все ожидания. Отныне даже недоброжелателям стало ясно, что как бы «наивно» ни было рисование Куинджи, как колористу ему нет равных. Он сделался знаменит в Европе и укрепился в звании главного русского пейзажиста.  В этой картине уже отчётливо проявляются элементы философского пейзажа, произошел переход творчества Куинджи на принципиально иной уровень. Основным стремлением стало не воплощение реальности, а её перевоплощение и тем самым «постижение конечного значения вещей».
        Годы затворничества

     На следующий, 1881 год Куинджи точно так же показал новый вариант «Березовой рощи», а через год  – еще три картины. Мастерство Куинджи в передаче лунного света  – результат огромной работы художника, длительных поисков. Его мастерская была лабораторией исследователя. Он много экспериментировал, изучал законы действия дополнительных цветов. Упорным, настойчивым трудом достигал Куинджи виртуозного владения цветом, той композиционной простоты, которой отличаются его лучшие работы.
 Многие художники теряли голову, пытаясь повторить его палитру, достичь той достоверности, с которой Куинджи рисовал тени и свет.
«Иллюзия света была его богом, и не было художника, равного ему в достижении этого чуда живописи. Куинджи –  художник света.», – писал о нём
 И.Е.  Репин.
    После этих выставок он «замолчал» на двадцать лет, уединившись в своей мастерской и никому не показывая свои произведения. До сих пор до конца не известны причины, по которым художник, будучи на пике славы, решился на подобное затворничество, но, по всей видимости, он просто устал от шумихи.   На долгие годы его единственными зрителями стали Господь и жена Вера. Публика и критики считали, что Куинджи исчерпал себя, но это было не так: живописец продолжал неустанно работать в разных стилях, одновременно ища новые пигменты и грунтовые основы для красок, чтобы они были устойчивы к влиянию воздушной среды и сохраняли бы свою первоначальную яркость.  Ни дарование, ни желание творить никуда не исчезли. Куинджи успел создать ещё около пятисот живописных и трёхсот графических работ, которые оценили после его смерти в полмиллиона рублей.
    В 1886 году художник купил за 30 тысяч рублей участок в Крыму площадью 245 десятин возле посёлка Кикенеиз и первое время жил там с женой уединённо в шалаше. Со временем на этом участке возникло небольшое имение Сара Кикенеиз, куда Куинджи часто приезжал со своими учениками для проведения летней практики на пленэре.
    В 1888 году Куинджи по приглашению художника-передвижника Н. А. Ярошенко побывал на Кавказе, где они стали свидетелями редчайшего горного явления –  Брокенского призрака (отражения своих увеличенных фигур на радужно окрашенном облаке). По возвращении в Санкт-Петербург необычайно впечатлённый поездкой живописец создал ряд прекрасных горных пейзажей, в которых романтизм окончательно слился с философским пейзажем. Главной особенностью картин было представление о Кавказе как о символе некоей идеальной и недостижимой страны. Некоторые исследователи полагают, что эти полотна и образ Кавказа вдохновили Н. К. Рериха на создание гималайских пейзажей.
    В 1901 году Куинджи нарушил затворничество и показал своим ученикам, а затем и некоторым друзьям четыре картины –  законченный «Вечер на Украине» , «Христос в Гефсиманском саду»), третий вариант «Берёзовой рощи»  и уже известную «Днепр утром». Как и ранее, полотна привели зрителей в восторг, и о художнике снова заговорили. В ноябре того же года была устроена последняя публичная выставка работ живописца, после которой никто уже не видел его новых картин до самой его смерти.
     Последние годы жизни

   Последнее десятилетие жизни ознаменовалось для Куинджи созданием таких шедевров, как «Радуга» (1900-1905, Государственный Русский музей, Санкт-Петербург), эскизы и этюды к которой он начал писать ещё в конце XIX века, «Красный закат» (1905-1908, Метрополитен-музей, Нью-Йорк) и «Ночное» (1905-1908, Государственный Русский музей, Санкт-Петербург). В последней картине соединились воспоминания о детстве и пристрастие к созерцанию неба, а манерой исполнения полотно заставляло вспомнить лучшие ранние работы Куинджи.
   Куинджи не стал затворником. В 1894 г. он охотно принял предложение быть профессором пейзажной мастерской в Академии художеств, только что радикально реформированной. За дело он взялся увлеченно, преподавал по хорошо продуманной системе и успел воспитать прекрасных мастеров: А.А.Рылова, К.Ф.Богаевского, Н.К.Рериха.
     Летом 1910 года, находясь в Крыму, Куинджи заболел воспалением лёгких. С разрешения врачей жена перевезла художника в Санкт-Петербург, но, вопреки надеждам на выздоровление, болезнь прогрессировала –  сказалось больное сердце. Умер Архип Иванович Куинджи 11 (24) июля 1910 года в Санкт-Петербурге и был похоронен на Смоленском православном кладбище, к востоку от Смоленской церкви. На могиле установили бронзовый бюст и надгробие –  гранитный портал с мозаичным панно, изображающим мифическое Древо жизни, на ветвях которого вьёт гнездо змея. Края панно были обрамлены резьбой в стиле древних викингов.  В создании надгробия участвовали А. В. Щусев (проект), В. А. Беклемишев (бюст) и Н. К. Рерих (эскиз панно), сама же мозаика была набрана в мастерской В. А. Фролова. В 1952 году прах и надгробие были перенесены в Александро-Невскую лавру на Тихвинское кладбище –  Некрополь мастеров искусств.
    Весь свой капитал художник завещал Обществу имени Куинджи, основанному по его инициативе вместе с К. Я. Крыжицким в ноябре 1908 года для поддержки художников, часть денег была пожертвована церкви, в которой его крестили, для основания школы его имени.
    «Куинджи был не только великим художником, но также великим Учителем жизни.», –   сказал о нём Н.К.Рерих.
    ***

Михаил Константинович Дитерихс (1874–1937) – генерал-лейтенант, выдающийся деятель Белого движения. Родился в потомственной офицерской семье. Дитерихсы – древний немецкий рыцарский род с корнями из чешской Моравии, один из потомков которого в 1735 г. был приглашен в Россию для постройки порта в Риге. Михаил Константинович образование получил в элитарном Пажеском корпусе (1894) и в академии Генерального Штаба (1900). Русско-японскую войну начал капитаном, закончил подполковником, награжден орденом св. Анны 3-й степени с мечами и бантом, орденом св. Владимира 4-й степени, орденом св. Анны 2-й степени с мечами. Затем служил штабным офицером в Москве, Одессе, Киеве.

    Первую мировую войну Дитерихс встретил начальником штаба в мобилизационном отделе главного управления Генштаба. В начале 1915 г. назначен генерал-квартирмейстером Юго-Западного фронта, под его контролем разрабатываются все основные операции фронта. С декабря 1915 г. – генерал-майор, награжден орденом св. Станислава 1-й степени с мечами. В эти годы под началом Дитерихса служили полковник Н.Н. Духонин и будущие военачальники белого движения: подполковник К.В. Сахаров, капитан В.О. Каппель
    С мая 1916 г. Михаилу Константиновичу пришлось продолжить участие в войне уже в стане союзников России по Антанте, в Русском Экспедиционном корпусе на Балканах. После успешного командования 10-тысячной бригадой (сначала воевать пришлось вместе с братьями-сербами против братьев-болгар – союзников Германии…) он был назначен командующим Франко-Русской дивизией. Так русский генерал положил начало освобождению Сербии, заслужив признательность королевича Александра; с ноября 1916 г. русская бригада вошла в состав сербской армии. Был награжден высшей французской наградой – орденом Почетного легиона, а в России орденом св. Владимира 2-й степени.
     Февральская революция застала его на Салоникском фронте, где русские умирали в интересах стран Антанты – инициаторов этой революции. Но, разумеется Дитерихс этого тогда не мог знать. Признание армией власти Временного правительства было продиктовано призывом самого Государя. Когда Михаил Константинович был вызван в Россию летом 1917 г., он увидел совершенно иную страну, охваченную хаосом и безумием. В августе 1917 г. отказался от предложения Керенского занять пост военного министра. Как начальник штаба особой Петроградской армии при генерале Крымове участвовал в Корниловском выступлении на Петроград, однако избежал ареста и с сентября 1917 г. был даже назначен генерал-квартирмейстером Ставки главковерха, с 3 ноября – начальник штаба Ставки под начальством генерала Духонина (по его инициативе). При захвате ставки большевиками спасся с помощью французской военной миссии (пригодился орден…) и уехал в Киев к семье.
    Почти сразу же он стал начальником штаба дислоцированного на Украине Чехословацкого корпуса по предложению самих чехов и словаков, видевших в знатном русском генерале своего "земляка", выходца из Чехии. Эти 50 тысяч бывших австрийских военнослужащих были мобилизованы австрийцами против России, но предпочли российский плен. Корпус был создан при Временном правительстве для борьбы в составе Русской армии на фронте,. После большевистского переворота подчинялся командованию Антанты, которая также надеялась использовать его для войны против Центральных держав. Поэтому после Брестского мира большевиков с немцами корпус был направлен через Сибирь и Владивосток на фронт в Европу, без вступления в конфликты с красными властями. Но поскольку Ленин был в союзе с Германией, большевики стали чинить препятствия корпусу и потребовали его разоружения.
    Тем не менее среди Чехословацкого корпуса  многие по личному чувству долга были готовы помочь белым. Дитерихс стал одним из организаторов его выступления  против красной власти в конце мая 1918 года.   Дитерихс командовал Забайкальской группой  Чехословацкого корпуса и в июне 1918 г. взял Владивосток. После этого Чехословацкий корпус повернул на запад по линии Транссиба, с боями освобождая один город за другим и объединяясь с армией атамана Г.М. Семенова и другими белыми частями. Представители Антанты не смогли воспрепятствовать этому, но опять-таки рассчитывали направить чехословаков против немцев на их восточном фронте.
    В октябре 1918 г. Дитерихс прибыл в Уфу, где находилось в основном эсеровское антибольшевистское правительство – так называемая Директория из членов разогнанного большевиками Учредительного собрания. В ноябре 1918 г. Дитерихс присоединился к омскому перевороту адмирала А.В. Колчака против февралистов-социалистов и, находясь в Уфе, получил приказ арестовать там деятелей Директории. В связи с этим переворотом и признанием власти Колчака как Верховного правителя России Дитерихс ушел из рядов Чехословацкого корпуса, где отношение к Колчаку было от сдержанного до отрицательного. Он занял должность начальника штаба, затем и.о. Главнокомандующего Западного фронта адмирала Колчака.
    В январе 1919 г. Михаил Константинович был назначен руководителем комиссии по расследованию убийства Царской семьи, поручив работу Н.А. Соколову и придав наконец-то следствию целенаправленный характер. Дитерихс (как и помогавший ему английский журналист Р. Вильтон) пришел к выводу о ритуальном убийстве Помазанника Божия христоненавистниками-жидами и результаты обобщил в книге "Убийство Царской семьи и членов Дома Романовых на Урале". Она была срочно написана и издана во Владивостоке в 1922 г. (К сожалению, при отходе белых значительная часть собранных улик и документов пропала, в том числе и по вине представителей Антанты, видимо, не желавших установления столь неудобной истины.)
    Участие в расследовании ритуального цареубийства побудило Михаила Константиновича к более духовному осознанию революции и гражданской войны. Он всё больше осознает, что одними военными усилиями большевиков победить не удастся. Он ощутил происходящее как кульминационную борьбу удерживающих христианских сил, оплотом которых была монархия, и атакующих сил антихристианских. В этой борьбе только восстановление православной монархии могло остановить разрушение России и мира. Уже с лета 1919 г. Дитерихс вынашивает планы созыва с этой целью Земского Собора. Важное значение для него имело и то, что в январе 1919 г. Патриарх Тихон благословил Верховного Правителя России адмирала Колчака на борьбу с богоборцами-большевиками. С целью поднятия православного духа армии Дитерихс стал инициатором создания жертвенных добровольческих белых отрядов (дружин) Святого Креста и Зеленого знамени; воины приносили клятву на Евангелии и нашивали на грудь белые кресты.
    С лета 1919 г. Дитерихс стал командующим Сибирской армией, Главнокомандующим восточным фронтом, затем также военным министром. Принятые им меры по укреплению армии позволили поначалу остановить натиск красных, а в сентябре отбросить их (Тобольская операция). Но поражение Деникина и Юденича в европейской части позволило Троцкому перебросить на восток превосходящие силы против Колчака. Усилилась подрывная деятельность эсеров и красных партизан в тылу, людские резервы иссякали. Стратегические разногласия с Колчаком привели к увольнению Дитерихса в начале ноября, одновременно с этим красные взяли сибирскую столицу – Омск. Чехословаки еще ранее получили приказание Антанты эвакуироваться домой через Владивосток, для чего захватили весь железнодорожный состав.  Война с Германией кончилась, а против большевиков Антанта воевать не собиралась. Армия под командованием генерала Каппеля вступила в трехмесячный пеший Сибирский Ледяной поход, обходя Иркутск через замерзший Байкал – в Читу.
   При отступлении белых Дитерихс до конца лета 1920 г. – управляющий военного ведомства Забайкалья при атамане-монархисте Г.М. Семенове, которому последним указом адмирала Колчака от 4 января 1920 г. была передана вся полнота военной и гражданской власти. На подконтрольных территориях Семенов установил военную диктатуру с реставрацией дофевральских порядков. В июле–августе 1920 г. Дитерихс был направлен Семеновым для переговоров с Приморским коалиционным правительством относительно дальнейшей переброски белых сил в Приморье для устройства их там и реорганизации. Переговоры окончились неудачей. В ноябре того же 1920 г. Семенов потерпел окончательное поражение в Забайкалье, его войска отступили в нейтральную зону на границе Китая и Приморья.
   После поражения Семенова Дитерихс уехал в Харбин, где ему для пропитания семьи пришлось даже работать в обувной мастерской. Но после краха разношерстного коалиционного правительства во Владивостоке 1 июня 1922 г. Михаил Константинович был призван туда и вступил в командование белыми силами Приморья с целью создания хотя бы осколка русской государственности на Дальнем востоке для продолжения Белой борьбы. 8 июня стал Председателем правительства до созыва Приамурского Земского Собора, мечту о котором стал осуществлять.
    Собор открылся 23 июля 1922 г. и избрал Дитерихса Правителем Приамурского Земского Края и Воеводой Земской Рати. Собор под руководством Дитерихса признал причиной революции грехи русского народа, призвал к покаянию и провозгласил единственным путем спасения России – восстановление законной православной монархии. Собор признал Династию Романовых царствующей, несмотря на смуту восстановил в Приамурье Основные законы Российской империи. Соответственно Михаил Константинович принял присягу в Успенском соборе и перестроил всю гражданскую жизнь в крае: организовал Земскую Думу, Совет Внешних Дел, Поместный Совет, подготовлял Поместный Собор; Совет Земской Группы должен был решать все гражданские дела. Основной административной единицей Южного Приморья был установлен церковный приход.
    После ухода японцев была успешно проведена мобилизация. Под командованием Дитерихса белые войска разбили красных под Хабаровском, но не смогли подавить красные партизанские отряды. После неудачи в октябре белых сил под Спасском, они отошли в Китай и Корею. При этом Дитерихс добился эвакуации семей военных на судах японцев, а также привлек для вывоза раненых и больных Красный Крест США и Великобритании.
    Сам Михаил Константинович покинул Россию 25 октября 1922 г., обосновался с семьей в Шанхае. Пришлось работать главным кассиром во Франко-Китайском банке. Его супруга Софья Эмильевна издавна занималась заботой о детях – и в Шанхае ею был создан приют для русских детей, а также "Школа на дому" для девочек с обучением по гимназическому курсу, это была первая ступень постепенно выраставшей Русской женской гимназии, первый выпуск из которой состоялся в 1937 г. Семья Дитерихсов оказывала также финансовую поддержку "Обществу распространения русской национальной литературы".
   Политическую деятельность Михаил Константинович также не мог оставить: он стал признанным вождем белой эмиграции на Дальнем Востоке – главой Дальневосточного отдела Русского Обще-Воинского Союза. После оккупации Маньчжурии Японией (1932 г.) Дитерихс выразил поддержку японскому правительству, поскольку оно вскоре вступило в "Антикоминтерновский пакт". В эмиграции возродились надежды на образование Русского государства на Дальнем востоке, в связи с чем Дитерихс написал "Призыв к Белой Русской эмиграции всего мира". В 1933 г. Михаил Константинович начинает переписку с Князем Императорской крови Никитой Александровичем (правнуком Государя Николая I по мужской линии и сыном сестры Государя Николая II по женской), который не признал самозванство Великого Князя Кирилла. Но для этого, как планировал Дитерихс, нужен был общий порыв русской эмиграции, которого уже, увы, не возникло...
   Умер Михаил Константинович в сентябре 1937 г. в Шанхае, где и похоронен. Во время "культурной революции" в КНР кладбище было снесено и застроено жилыми домами…
***
 Георгий Эдуардович Бострэм (1885-1977) – православный подвижник, живописец, реставратор, иконописец  (из книги автора  «Симферопольские хроники  с личными вкраплениями»).   Использованы материалы  книжки  Георгия Когонашвили "Свидетели верные" и публикация крымского писателя Валерия Митрохина "Два Георгия".

    Основателем шведского рода Бострэмов на юге Российской империи был  воевавший под Полтавой офицер Карла Великого, пустивший корни в Малороссии и вскоре заслуживший дворянское звание. Согласно другой версии Бострэмы были приглашены Петром I, как имевшие опыт кораблестроения.  Тогда не удивляет наличие среди членов этого рода российского флотоводца, вице-адмирала Ивана Федоровича Бострэма (1857-1934).  Он в молодости лейтенантом участвовал в кругосветном путешествии под командованием Н.Н. Миклухо-Маклая, а к 1909 г. Иван Федорович – вице-адмирал, командир Севастопольского порта, военный губернатор Севастополя. С 1920 г. – в эмиграции, жил в Париже, где и был похоронен.
   Родившийся в Елисаветградской губернии в 1884 году, Георгий Эдуардович окончил Одесское художественное училище. Затем  обучался в Петербургской академии художеств имени Репина. Дальнейшие годы его молодости связаны с Мюнхенской академией, где его наставником и близким другом стал Василий Кандинский. Бострэм участвует в выставках художников абстракционистов, изучает мировые религии, занимается музыкой. И вдруг – в его душе происходит резкий перелом. Он  сжигает  свои картины, все бросает и отправляется в путешествие. На его пути – католические монастыри Германии и Франции, православная  Греция и Афон. Возвращается в Россию через Персию и Алтай, побывав возле мистической горы Белухи. Всю свою последующую жизнь он посвятит Православию. Бострэм пишет и реставрирует иконы и картины, восстанавливал иконостасы и росписи в Троице-Сергиевой лавре, храмах Архангельской, Московской области, в Коломенском... И везде проповедует слово Божие, призывает читать  святоотеческую литературу.
  С начала первой мировой войны художник-иконописец не употреблял животной пищи, лишь на Пасху разговлялся яичком. После закрытия Троице-Сергиевой лавры,  Бострэм был арестован и по одной версии приговорен к расстрелу, по другой – к длительному сроку лагерей. Ему удалось бежать. Много лет – с 1937-го и по 1960-й – скитался по Украине и России, скрывался в Средней Азии. Наконец, благодаря приемной дочери, к тому времени окончившей Московский мединститут и получившей распределение в Крым, Бострэм оказывается на нашей земле. Его средств едва хватило, чтобы купить полуразрушенную времянку (в селе Заречном Симферопольского района). Возможно, что переезд Георгия Эдуардовича в Крым благословил сам святитель Лука, с которым они встречались в Ташкенте. 
   После революции долгие годы Бострэм дружил с академиком Филатовым. Знаменитый офтальмолог брал у него уроки живописи. В период пребывания в Загорске (так называли в советское время Сергиев Посад) соседом их с женой был Василий Розанов. На чай к Бостремам заглядывал Пришвин. Хорошо был знаком Георгий Эдуардович с Нестеровым, Фаворским и с отцом Павлом Флоренским.  Но самым  большим другом Георгия Эдуардовича был Иван Семенович Козловский. Он бывал у него в Заречном нередко.  Великий тенор всякий раз порывался отремонтировать хотя бы кровлю его дома. На что Алемдар отвечал безо всякой рисовки: «Родной, Иван Семенович, вот вы в Москве можете полюбоваться звездами когда захотите?! Не можете. А я через мой потолок могу позволить себе эту радость когда захочу».
     Прожил Бострэм – великий светильник Божий – прекрасных 93 года, всего себя отдавая людям и творчеству.  В последний год жизни по немощи перебрался в однокомнатную квартирку к дочери в Евпаторию. Она к тому времени стала главным врачом детского санатория. Но даже в тех непростых условиях он писал до последнего вздоха. В Крыму осталось только пятнадцать его работ. Остальные – в Троице-Сергиевой Лавре, в  Русском музее, Третьяковской галерее, Лувре, в музее Соломона Гугенхайма (Нью-Йорк). По свидетельству Георгия Когонашвили: "На погребение свое берег Бострем подрясник и скуфью, в которых фотографировался в Заречном. Значит, принял монашеский постриг – видимо кто-то из монахов Троице-Сергиевой Лавры, приезжающих к нему, совершил этот обряд".