Уж замуж невтерпёж. Часть 2

(Окончание. См. начало)

В политическом экстазе
 
Мальчишка со стопкой цветных листочков шустро шнырял между прохожих и совал всем встречным никому не нужные бумажонки. Адочка машинально сунула руку в карман, безуспешно поискав глазами урну. Глянцевый клочок обнаружился только дома.

Ада взглянула мельком и заинтересовалась портретом паренька, сияющего молодым искрящимся задором. В районе груди крупно багровела надпись, выразительно подчёркнутая тремя дополнительными линиями: «Борис Борцебор». Так же трижды восклицалось слово «митинг». На место и время указывала не терпящая возражений чёрная стрела.

Митинг Адочку не вдохновил, а вот Борцебор показался интересным. Принарядившись парадно-выходной костюмчик, она поспешила на встречу с Борисом.

Исходя из количества митингующих граждан возраста «шестьдесят плюс», Ада заключила, что большая часть листочков совсем не взбудоражила умы аполитичных прохожих. Идейный вдохновитель уверенно взошёл на ступеньку супермаркета и разразился пламенным возмущением:

— Мы будем требовать отмены крепостнических реформ! Мы добьёмся всеобщего благосостояния…

Адочка, далёкая от общественно;политической жизни, вовсе не нуждалась в отмене реформ, не очень ясно сознавала их крепостничество и уж совсем не поняла, от кого и чего Борис собирался добиваться. Её также смутило неопределённое «мы». «А вдруг он женат?» — испугалась Ада.

Она стояла совсем близко к оратору и старательно пыталась заинтересоваться перспективами развития общества. Но главное — заинтересовать его. Поймав наконец взгляд негодователя, постаралась уже не отпустить.

Окончание обличительного буйства неслось в спины бессрочно удалявшихся старушек. Набравшаяся терпения Адочка заслужила исполненный благодарности взгляд и приглашение продолжить разговор в ближайшей забегаловке.

— Позвольте представиться, — начал было не вышедший из роли трибун. — Ах да, извините, забыл. Вы меня, конечно, знаете. А ваше имя?

— Аделина, — смущённая величием собеседника, отозвалась Адочка.

— Нет-нет, — запротестовал Борцебор. — Исключительно Аделаида.

— Поймите, Аделаида, всё в наших руках! — продолжал Борцебор, ускоряя походку. Адочка, едва улавливая обрывки речи, старалась не отставать.

— Я пока не определился с партией, к которой нужно примкнуть, но уже выработал свою принципиальную линию. Я сейчас собираю команду единомышленников. Вы мне чрезвычайно подходите.

Его щёки, разгорячённые огнём политической страсти, пылали. Глаза метали молнии, направленные в неведомого противника.

— Аделаида, — внезапно остановился Борцебор, — а давайте продолжим разговор дома? Прямо сейчас. Поедемте скорее.

Борис подхватил Аду под руку и повлёк в сторону остановки.

— Нет, лучше к вам, — вдруг изменил решение политик.

— А что такое? — забеспокоилась Адочка. — У вас жена дома?

— Да что вы, Аделаида? Разве можно при жене? Она сейчас на работе, — утешил Борис.

Поражённая Ада остановилась как вкопанная.

— Знаете, Борис, пожалуй, я не подхожу для политической борьбы. У меня ещё дела. Я побежала.

— Очень-очень жаль, — окинув прощальным взглядом эффектные Адочкины формы, погрустнел трибун.


Пьедестал Геракла

Равнодушная к спорту Адочка увлекалась разве что беговым шопингом. В детстве мама пыталась приобщить её к художественной гимнастике, но утомительные тренировки быстро надоели обеим: маме — сопровождать, дочери — заниматься.

Но мужественный Гера очень привлёк её внимание. Атлетическую фигуру парня, как вторая кожа, обтягивала короткая майка, откровенно не скрывавшая накачанные бицепсы, трицепсы и прочую, достойную мужчины мускулатуру.

— Гера — бодибилдер, — неохотно отрекомендовала встретившегося приятеля Ирка, когда они неспешно прогуливались по центральному проспекту.

От ревнивой подруги не ускользнул взгляд красавца, притормозивший в районе Адочкиного бюста.

— Девчонки, у меня сегодня времени полно. Я потусуюсь с вами. Ирк, познакомь с подругой.

Ирка, скисшая, как забытое на столе позавчерашнее молоко, вяло процедила:

— Это Ада.

— Аделина, — поправила её Адочка.

— Я тоже на самом деле Геракл, — похвастался атлет. — А Гера — это так, для своих.

— Ну ни фига себе! — восхитилась Ирка.

Геракл пропустил ненужный восторг мимо ушей и победоносно взглянул на Аду. Она снисходительно кивнула. Ирка обиженно замолчала на всю прогулку.

Битых два часа спортсмен, периодически поигрывая мускулатурой, восторгался собственными достижениями, загибал пальцы, перечисляя былые победы, интимно шептал в Адочкино ухо: «Эту медаль я тебе потом покажу». Ада кивала и мечтательно рисовала в уме картины свадебного торжества, подсчитывая список приглашённых. «Ирку точно не позову», — подумала она, покосившись на хмурую, как туча, подругу.

— Ладно, мне пора, — презрительно взглянув на Аду, заявила наконец Ирка.

— Ага. Покедова, — распрощался за обоих Гера.

— Ну чё, погуляем ещё или ко мне двинем? — тут же прервал он секундную паузу.

— Медали смотреть? — уточнила Адочка.

— Ну да. И их тоже.

Гераклова квартира блистала спортивными сокровищами, как пещера Али-Бабы. Стены пестрели обрамлёнными грамотами, в книжном шкафу вместо фолиантов теснились многочисленные кубки. Крючки вешалки надрывались под тяжестью разномастных медалей.

Бодибилдер торжествующе оглядел комнату и представил её жестом конферансье, выводящего на сцену приму;балерину. Впечатлённая Адочка с любопытством разглядывала экспонаты.

Триумфатор обхватил её талию одной рукой и, уверенно прижав к себе, спокойно уточнил:

— Мы уже всё обсудили?

— В каком смысле? — выдавила зажатая в титановы объятия Ада. — Может, ещё поговорим?

Геракл ослабил хватку и недоумённо уставился на неё:

— Чё уж там всякие антимонии разводить?

— А что такое «антимонии»? — невежественно уточнила Адочка.

— Ну, типа, базарить, — неуверенно пояснил спортсмен. — Нам тренер всегда так говорит, когда чё-нибудь не в строкан.

Раздел семантики Ада слушала уже надевая туфельки.

Миллион пурпурных роз

— Адонька, да на тебе лица сегодня нет, — встретил девушку у подъезда сосед Дмитрий.

В Димину квартиру поочерёдно наведывались все жильцы подъезда, иногда пробивались и чужие. Но соседи крайне ревностно относились к чужакам, поэтому их не приветствовали.

Дело в том, что Дима обладал редкостным даром, называющимся в народе «золотые руки». Он мог починить всё — от унитаза до телевизора, умел клеить обои, перестилать полы, собирать мебель, чинить электропроводку. Однажды даже подшил валенки старенькой бабе Маше, которые достались ей в наследство от мамы. Бабка теперь всякий раз при встрече старалась перекрестить золоторукого Диму и, растроганно смахивая слезу, желала хорошей жены.

Адочка, три года назад въехавшая в подаренную родителями квартиру, часто встречала драгоценного соседа и даже пару раз обращалась за помощью — повесить полку и заменить труднодоступную лампочку. Жизнерадостный Дима ещё и отблагодарил Аду за это коробкой конфет. Подъездный любимец относился к Адочке предупредительно-нежно и всегда приглашал забежать на чай.

Разозлившись на тупого бодибилдера, Ада чуть не набросилась с объятиями на удивлённого соседа. Глаза налились слезами от отчаянной ненужности.

— Ой;ё, девочка! Глаза-то на мокром месте, — Дима сделался взрослым и серьёзным. С лёгкостью фокусника извлёк из ниоткуда чистый платок и ненавязчиво уничтожил внезапную слезливость.

Адочка осенённо взглянула на него, подчинившись волевому решению успокоиться и дойти до квартиры. Оставшись с девичьей печалью наедине, задумалась. Через пятнадцать минут метнулась на зов дверного звонка. «Хоть бы Димка», — мелькнула внезапная надежда.

За дверью пунцовым ковром рассыпались розы. «Миллион», — догадалась Адочка. Но сосчитать не успела. Голова кружилась. Димка летал по комнате, крепко держа на руках своё хрупкое сокровище.