В Велесову ночь

Дождь в Питере уже давно не был новостью. Тим перепрыгнул через лужу и флегматично подумал, что кроссовки снова придется сушить на батарее. В правом прилично хлюпало, будто он в самом деле шел по мутно-коричневым лужам босиком. До дома оставалось всего ничего, когда Тим привычно свернул за угол. Проскользнул в темный проход между зданиями и пиликнул таблеткой ключа у резной решетки.

Туннель арки привычно встретил промозглой полутьмой, затхлым запахом сырости и настаивающегося со вчерашнего дня мусора в переполненном баке. Романтика дворов-колодцев, чтоб ее. Тим плотнее запахнул тонкую джинсовку и ниже сдвинул капюшон толстовки. Оставалось всего-то пересечь пару метров открытого пространства, проскользнуть в парадную и взлететь по лестнице на третий. Тогда от заветного тепла собственной комнаты его отделяла бы пара рассохшихся от сырости дверей и полутемный коридор. Ерунда.

От холода пальцы покраснели и плохо слушались, поэтому с замком он провозился дольше обычного. Когда хлопок двери отрезал его от внешнего мира, Тим торопливо стянул промокшую джинсовку и проскользнул в комнату. Где тут же растянулся на диване прямо в одежде. Тот жалобно скрипнул пружинами и прогнулся, приветствуя временного хозяина.

Эту комнату Тим снял больше года назад, перед началом третьего курса, и с тех пор даже не думал съезжать. Кроме него в трешке жила еще одна девушка и молодая пара. Кажется, тоже студенты, чуть младше самого Тима. Они здоровались, когда пересекались в коридоре или на кухне, иногда обменивались дежурными фразами и одалживали друг другу продукты. Пару раз Тим пытался наладить контакт, но неизменно вяз в разговоре, как муха в сгущенке. Все фразы были неловкими, тягучими и неуместными. После этого они с соседями неделю взаимно избегали друг друга вместо того, чтоб начать общаться, поэтому других попыток Тим не предпринимал.

Он лениво проследил глазами жирную трещину на потолке, походившую на уродливый, плохо зашитый шрам. Скользнул взглядом по грязно-бежевым обоям, старому ковру и старательно развешенной по стенам гирлянде – его попытке хоть как-то создать уют. Получилось, впрочем, не так уж плохо. Так и не встав с дивана, Тим неторопливо стащил с себя промокшую одежду, влез в спортивки и мягкий домашний свитер.

После учебы, как всегда, невыносимо клонило в сон. Желудок жалобно заурчал, но Тим только перевернулся на бок и выудил из-под бока тонкий брусок смартфона. Быстро пролистав ленту на предмет прикольных постов, он открыл список контактов и на секунду завис. Палец нервно парил над контактом «мама», прежде чем все же коснуться зеленой кнопки вызова. Они не говорили уже неделю, и Тиму почти было стыдно. За то, что не звонил, сбрасывал вызовы и коротко отписывался, что все нормально. Почти.

Когда монотонные гудки все же сменились маминым голосом,  Тим едва заметно вздрогнул и постарался добавить в интонации жизни.

– Тима, ты? Ну слава богу. Думала, ты уж совсем про мать забыл.

– Мам, ну я занят был. Учеба, работа, когда домой прихожу, ты спишь уже.

– Да конечно. Пять минут уж мог бы найти, – от упрека Тим едва заметно поморщился, но промолчал. – Как учеба?

– Нормально. Сегодня промежуточную контрольную писали.

– М-м…ну хорошо, – рассеянно отозвалась мама. – Кстати, я что тебе хотела рассказать. Вчера виделись с тетей Настей, так вот, представляешь, где сейчас ее дочка?

Тим издал нечленораздельный звук в трубку. Ему было глубоко плевать и на тетю Настю, и на ее дочку, и на всех общих знакомых, про которых норовила посплетичать мама. Хотелось рассказать, что контрольную он завалил, потому что накануне пришел с работы в первом часу ночи и просто свалился без сил. Что в Питере уже стало слишком холодно для его тонкой джинсовки, а куртку он сможет купить только после зарплаты. Тим многое мог бы рассказать, но она никогда не спрашивала. Иногда ему казалось, что он заменял кота, которому хозяйка вываливает все о своей жизни и даже не ждет реакции. Только котов обычно хотя бы гладили.

– Тим, ты слушаешь?

– Да, мам, – он положил телефон на грудь и включил громкую связь.

Мама все говорила, Тим поддакивал в нужных местах и почти не воспринимал информацию. По рукам снова поползли уже знакомые, покалывающие мурашки. Тим глубоко вдохнул и натянул рукава свитера на ладони в тщетной попытке согреться. Как же невовремя. Покалывания неумолимо ползли выше. От кончиков все еще прохладных пальцев к предплечьям. Потом к плечам. И дальше, к центру груди.
Тим зажмурился и ровным голосом прервал поток маминых мыслей:

– Мам, тут хозяйка квартиры пришла проверить, все ли в порядке. Потом поболтаем, ладно?

– Снова куда-то сбегаешь? Вот я же говорю, никогда не можешь со мной поговорить.

– Мам, потом. Я перезвоню, – мурашки добрались уже до шеи и теперь разливались внутри привычным выворачивающим наизнанку ощущением. – Все, пока. Папе привет.

Он сбросил вызов, подтянул колени к груди и уткнулся в них лбом, крепко зажмурившись. Когда это только началось, Тим грешил на панические атаки. Он влез в интернет, почитал про симптомы, и убедился, что все не может быть так просто. Не было ни учащенного сердцебиения, ни страха, ни трудностей с дыханием. Только внутри как будто открывалась зияющая пропасть, и хотелось заполнить ее хоть чем-то. Кем-то.

С тех пор, как Тим переехал в Питер из родного города, с общением было сложно. Сколько себя помнил, он всегда был интровертом, но в Омске ему везло. Пара друзей осталась с садика, в школе его буквально подхватил своей энергией и понес дальше по жизни Славик – его лучший друг. Тим пару раз встречался с девчонками из параллели. Еще смелые в школе, они обычно сами проявляли инициативу, благо, хотя бы в плане внешности ему было не на что жаловаться.

А Питер встретил его холодно. Почему-то ребята разом разбились на группки еще до начала учебы. И Тиму в этих группках так и не нашлось места. Он, конечно, со всеми общался, отвечал в общих чатах, кидал мемы и перекидывался ленивыми шутками на перерывах. Но на общих фото в сториз неизменно отсутствовал. Его только раз позвали на тусовку в начале первого курса, но тогда у него не вышло отпроситься с работы. Как оказалось, это был один из тех определяющих вечеров, после которого тебя либо принимают, либо признают твою социальную смерть. И с Тимом произошло второе.

Поначалу одиночество не сильно напрягало. Тим был слишком занят работой, учебой и адаптацией к новому городу. Только время от времени на задворках сознания мелькали тоскливые мысли о том, что он совсем не так представлял свое студенчество. Не было бесконечных тусовок, пьяных философских разговоров до утра, волнующих первых серьезных отношений с симпатичной одногруппницей. Вообще ничего не было.

Год назад впервые появились мурашки – так Тим их называл по началу. Они заставляли зябко передергивать худыми плечами, кутаться в плед, хотя батарея под окном жарила нещадно. После очередного однотипного разговора с мамой, после непрочитанного полдня сообщения в диалоге со Славиком, после новых неоновых сториз, на которых его, Тима, как всегда, не было. Покалывания всегда ползли вверх по рукам и плотным клубком сворачивались в районе грудины. И открывали черную дыру внутри, которая начинала всасывать все хорошее, будто дементор из всем известных фильмов.

Только спустя несколько таких непонятных приступов Тим наконец понял. Ему хотелось тактильности. Хотелось простого человеческого: дружеских похлопываний по спине, объятий, поцелуев. Сидеть с кем-то на диване, соприкасаться плечами и залипать в видео или сериал. Хотелось хотя бы погладить кота или собаку. Ненадолго зарыться пальцами в мягкую шерсть, прижать к себе живое, теплое и почувствовать, как понемногу отпускает.

Тим тогда чуть не завел котенка, но хозяйка строго запретила, пригрозив ему выселением. Поиски девушки в Тиндере тоже оказались бессмысленными. Несколько неловких свиданий, сообщения в духе “ты классный, но давай не будем продолжать” и снова безмолвное липкое одиночество полутемной комнаты. Бесконечное листание профилей только заставляло пропасть внутри расти. Девушки были разными – красивые, яркие, забавные и не очень, но, наверно, будь Тим понастойчивее, мог бы найти кого-то. Но его волнами топило бессмысленностью. Ощущением неправильности, того, что какими бы классными ни были девчонки по ту сторону экрана, они не смогут его спасти. Что настоящую близость было не найти в приложении. Не выловить среди сотен свайпов и вариаций одинаковых вопросов.

А Тиму хотелось по-настоящему. Хотелось почувствовать чужое тепло так сильно, что впору было выть. И под кожей продолжало настырно покалывать.
 
Поэтому сейчас он свернулся калачиком на продавленном диване и уставился на выцветший цветочный орнамент покрывала. Закрывать глаза было страшно – тогда бы тьма внутри захлестнула с головой. Поэтому Тим старался цепляться за реальность и дышать. Чуть дрожащими пальцами он напечатал в чат со Славиком короткое “Как жизнь?”. Если бы Славик сейчас ответил и просто рассказал что-то забавное, Тиму бы стало легче. Обязательно стало бы. Но телефон светил холодным экраном, а напротив сообщения безжалостно горела только одна галочка.

Тим заставил себя разогнуться и сползти с дивана, чтобы дойти до кухни. Впереди был целый день выходного. Так что, если пережить ночь, то можно было завтра утром рвануть в собачий питомник в области, где он иногда волонтерил. В те дни, когда становилось совсем невыносимо, общение с хвостиками спасало. А сейчас Тим медленно приближался к границе, которая отделяла простое “хреново” от фатального “невозможно”.

С кухни доносились возбужденные возгласы и споры, пахло чем-то съедобным. Желудок Тима снова жалобно напомнил о себе, хоть немного отвлекая на чувство голода. Когда Тим толкнул прикрытую дверь, его обдало теплом и легким запахом фруктовых электронок. Может, ему тоже начать курить? Ну, вдруг поможет.

– Ой, привет, – девчонка из соседней с ним комнаты махнула рукой. – Мы тебе не мешаем?

Пожалуй, Тим бы даже оценил иронию, если бы ему сейчас не было так плохо. За столом собрались все его соседи и парочка незнакомых ребят. Перед ними стояла наполовину съеденная пицца и были разложены цветные карточки из “Уно”. Тим не сильно разбирался в настолках, но в школе они с ребятами иногда играли.

– Нет, нормально все, – губы послушно растянулись в блеклой улыбке.

Момент был неловким. Его не звали присоединиться, а он взял и заявился на кухню в разгар веселья. Но Тиму было плевать. Он налил воду и щелкнул кнопкой чайника, оперевшись бедрами о стол. Веселье за столом чуть притихло с его появлением, и доигрывали партию уже без прежнего энтузиазма.

– Может, покурим? – Бодро предложил один из незнакомых парней. Остальные ухватились за эту идею с радостью, тут же задвигали стульями и засобирались на улицу. Тим не сдержал усмешки. Как будто они только что не курили прямо здесь.

Когда на кухне остался только он и некурящая соседка Женя, тишина сгустилась сильнее. Приторный аромат электронок начинал душить, но чайник еще только закипал, наращивая громкость шума. Тим пожалел, что не взял с собой телефон – социально приемлемый барьер, чтобы не говорить и избавиться от неловкости.

– Ты нормально себя чувствуешь?

– А что, так хреново выгляжу? – Ответил вопросом на вопрос Тим и с легким удовлетворением заметил, как по скулам Жени разлилась краска.

– Нет, что ты. Просто уставший.

– Конец недели, – Тим пожал плечами. В конце концов, ее никто не заставлял пытаться с ним заговорить, чтобы скрасить неловкость.

Чайник, наконец, забурлил, и его щелчок показался оглушительным в безмолвии кухни. Тим отвернулся и завозился с кипятком и чашками. Ему показалось, что он почти услышал за спиной облегченный Женин вздох. Нет, он прекрасно понимал, что сейчас, наверно, правда походил на призрака. Бледный, с дрожащими в рукавах свитера пальцами, уже привычными синими тенями под глазами, которые немного скрывала темная, иногда падающая на глаза челка. И все же Женя могла промолчать.
Уже когда Тим повернулся к выходу с чашкой чая и бутербродом в руках, его догнал тонкий Женин голос:

– Может, хочешь с нами?..

Тим обернулся. Внимательно всмотрелся в ее лицо и ощутил, как проваливается в желудок раскаленным комком разочарование. Женя поджала губы и смотрела почти испуганно. Совсем не так, как бывает, когда тебе симпатичен человек и ты боишься отказа. Скорее она опасалась того, что он согласится, и ей придется потом оправдываться перед друзьями за то, что пригласила чужака. Тим покачала головой и отвернулся. Хуже игнора могли быть только приглашения из жалости, и, слава богам, он пока что мог различить грань. Даже несмотря на бегающие по телу мурашки.

В комнате Тим сделал глоток обжигающего чая и поставил кружку на подлокотник. Нечто внутри него продолжало жалобно скулить и требовать внимания, но диалог со Славиком все еще оставался непрочитанным, и новые сообщения висели только в общих чатах. Не то. Тим судорожно потер предплечья через свитер и обхватил себя руками. Он уже готов был снова растянуться на диване и без аппетита сжевать бутерброд, как вдруг уловил краем глаза какое-то движение.

Он вскинул голову и…встретился глазами с девчонкой.

Сначала Тим подумал, что ему показалось. Но девчонка определенно была. Сидела на широком, местами облупившемся подоконнике и болтала ногой в черном конверсе. Он несколько секунд тупо смотрел на нее, пытаясь осознать, что вообще происходит. Потом отвернулся, быстро проморгался и снова перевел взгляд на подоконник. Девчонка никуда не исчезла. Более того, она пялилась прямо на Тима в ответ.

– Ну класс, теперь у меня еще и галлюцинации, – обреченно заметил Тим и прикрыл глаза ладонью. Он вжал пальцы в веки до цветных пятен, надеясь, что это поможет перестать видеть то, чего нет. Потому что на кухне с соседями он ее точно не видел.

– Так меня еще не оскорбляли, – отозвался звонкий девичий голос с едва заметными нотками сарказма. – Хотя нет, оскорбляли. Нифига ты не оригинальный.

Тим резко отнял руку от глаз и сделал шаг назад, едва не споткнувшись о тумбу.

– Что?

– Что слышал, – фыркнула девчонка и вдруг вся подобралась, напряглась и уставилась на Тима еще внимательней. – Стоп. Ты правда что ли меня слышишь?

– А я, по-твоему, глухой? Хотя нет, я не глухой. Я, видимо, сумасшедший, – Тим обреченно рухнул на диван, но не переставал рассматривать девчонку. – Не так страшно видеть галлюцинации, страшно когда они начинают тебе отвечать…

– Да погоди ты! Я не галлюцинация.

Не-галлюцинация спрыгнула с подоконника и резво подошла к Тиму. Только сейчас он заметил, что девчонка была полупрозрачной. Не как белесые привидения из фильмов, вполне себе цветная. Но сквозь нее, если всмотреться, вполне можно было разглядеть шкаф.

– А кто ты еще, если ты просвечиваешь? – Глупо спросил Тим, сам не зная, зачем продолжает разговор со своим взбесившимся подсознанием.

– Ну, вообще-то, призрак.

Девчонка произнесла это с непонятной гордостью и уперла руки в бока. Она возвышалась над сидящим на диване Тимом, прищурив глаза и грозно сведя брови. Смешная. Кажется, она была немного младше самого Тима. С кучей темных, собранных в хвосты косичек, в которых тут и там просвечивали цветные пряди. Тим внимательнее всмотрелся в плод своего воображения. Курносый носик, темная подводка, черные, рваные джинсы в обтяжку и худи. И куча плетеных браслетов на запястьях. Тим не видел таких, кажется, с младших классов школы.

– Э-эй. Ты оглох что ли? Даже ничего не скажешь?

– Я не буду говорить сам с собой.

– Ну ты и дурак.

– А что, в призраков верить прикажешь?

– Не хочешь – не верь. Но я-то здесь, и ты точно меня видишь и слышишь.

Несколько секунд они упорно сверлили друг друга взглядами, после чего Тим усмехнулся и покачал головой. Если его подсознание начинало говорить с ним в виде галлюцинаций, то дело было плохо. С другой стороны, был ли смысл ему сопротивляться? Тем более, что плод его воображения оказался довольно настойчивым.

– Ну хорошо, допустим. И откуда ты взялась?

– С того света, откуда еще? – Девчонка уселась прямо на пол и уставилась на Тима своими блестящими в полутьме глазищами. – Правда ты первый за все это время, с кем я хотя бы могу поговорить.

– Что, до этого бродила по чужим квартирам никем не замеченная?
Девчонка от этих слов как-то поскучнела и кивнула с явной неохотой. Растрепанные косички качнулись в такт. Тим впечатленно покачал головой.

– И что же произошло, раз я тебя вижу?

– Хэллоуин близко. Точнее, эта, как ее там? Велесова ночь.

– Это типа хэллоуин по-русски?

– Ага. Вот ты, например, находишься в мире живых, а я в мире мертвых. И в Велесову ночь между нашими мирами стирается граница. Но истончаться она начинает еще раньше, с началом октября. Наверно, поэтому ты меня и видишь, – поделилась девчонка. – Не знаю, правда, почему именно ты.

– У вас там что, проводят лекции по загробной жизни? – Искренне удивился Тим. – Ты откуда это знаешь?

– Лекции по загробной жизни я тебе и сама провести могу. А я просто общалась с другими. Ты же не думаешь, что я одна такая.

– Логично, – они ненадолго замолчали, и Тим вдруг спохватился. – Кстати, а зовут тебя как?

– Алиса.

– А я Тим.

– Это Тимофей что ли?

– Нет. Тимур.

Тим сам не понял, в какой момент они разговорились по-настоящему. Алиса сидела на паркете и то и дело ерзала, будто ей было сложно усидеть на месте. Поначалу он был всерьез уверен, что свихнулся и просто потакает своему сумасшествию, ведя беседы с фантомом из подсознания. Но Алиса казалась живой. То есть, конечно, не живой. Но настоящей точно.

Понемногу она перестала язвить в ответ на каждое слово и стала охотнее отвечать на вопросы. Тим включил на всякий случай музыку и старался говорить негромко, чтобы соседи не вызвали ему дурку. Даже будь Алиса настоящей, вряд ли ее мог слышать кто-то, кроме него. Оказалось, что в мире мертвых было не так уж и весело. Алиса презрительно фыркнула на вопрос про Ад и Рай.

– Я похожа на призрака, который тусит в раю? Я тут с тобой зависаю явно не от того, что сбежала с облаков или выползла из котла. Хотя кто знает, да? – Глаза Алисы весело, кровожадно сверкнули, на что Тим только рассмеялся.

Если зло выглядело и вело себя так, то он был не против за ним последовать. Он выяснил, что таких, как Алиса, было не очень много. На самом деле, большинство призраков и правда куда-то уходили. Но были и такие, как она. Которые после смерти просто ошивались неподалеку от того места, где умерли.

– А как ты умерла?

– По-дурацки. Полезла на стремянку в кладовке, чтобы достать соль, упала и ударилась виском об угол полки.

От воспоминаний Алиса как будто немного погрустнела, но тут же встряхнулась и посмотрела на Тима.

– Тебе не кажется, что это слишком личные вопросы для первой встречи?

– Слушай, я все еще думаю, что ты моя галлюцинация. Так что как будто бы нет.

– О боже, – Алиса закатила глаза. – И почему тебе легче поверить в то, что ты свихнулся, чем в то, что призраки существуют? Ну хочешь – проверь. Алиса Андреевна Соколова. Умерла двадцать первого июня в две тысячи четырнадцатом. Можешь даже на кладбище сходить, только это в Янино.

– Ты была?

– Я не могу так далеко от дома. Как будто назад дергает, знаешь? Максимум получается пошататься по району. Так что я просто знаю.

Расспрашивать показалось Тиму бестактным, поэтому он только кивнул. За удивлением, смятением и странными разговорами то ли с призраком, то ли с самим собой он не заметил, как мурашки начали медленно отступать. Дыра внутри чуть затянулась, перестала так отчаянно ныть и требовать другого человека.

Болтать с Алисой было странно, но весело. Оказалось, что ей было девятнадцать, когда она погибла. То есть сейчас ей исполнилось бы уже тридцать лет. Могло бы исполниться. Но из-за нелепой случайности она так и осталась практически его ровесницей.

Алиса тоже давно ни с кем не болтала просто так. Единственные люди, которые ее видели за это время, принимали ее за отблеск или тень и уж точно не могли слышать. Поэтому она так удивилась, когда Тим ей ответил. Она призналась, что часто зависала в чужих квартирах, наблюдала за чужими жизнями, как за сериалом, смотрела телек или фильмы на компьютере, устроившись рядом с ничего не подозревающим жильцом, заглядывала через плечо на страницы книги.

– А знаешь что самое ужасное? Что вот в том виде, в котором ты умер, ты и будешь ходить ближайшую вечность.

– А тебе бы хотелось наряжаться?

– Ты знаешь, да! У девушек сейчас такие шмотки прикольные, а я все в этих дурацких джинсах. А еще по еде очень скучаю, – неожиданно призналась Алиса. – Ты вот на этот бутер смотрел чуть ли не с отвращением, а я бы его с таким удовольствием съела.

Тима почему-то кольнула совесть, но он не подал вида.

– А в целом как тебе? Ну…

– Быть мертвой? Сойдет. Если честно, лучше, чем я ожидала. Только очень одиноко, поговорить не с кем.

– Это и при жизни бывает, – отозвался Тим, тут же снова ощутив, как фантомные мурашки ползут под рукавами.

– А-а. Ну тогда понятно, чего ты с призраком болтаешь. Тоже больше не с кем?

– Типа того, – отрицать было глупо, тем более, что этот вечер Тим мог бы назвать лучшим за последнее время. – Слушай, а я могу тебя касаться?

– Вот это вряд ли. Обычно я просто прохожу через все плотные тела. А ты вроде как плотное тело. Хотя…вдруг ты везучий?

Алиса протянула руку ладонью вверх, приглашая. Пару секунд Тим медлил. Почему-то сердце забилось, как бешеное, от идиотской надежды. «Она же даже не настоящая», шепнул мозг, но Тим его уже не слушал. Протянул руку с все еще едва заметно подрагивающими пальцами и медленно приблизился. Замер за пару сантиметров до. Выдохнул и коснулся.

Пальцы прошли сквозь ладонь Алисы так же легко, как сквозь воздух. Тим буквально услышал, как внутри со звоном лопнула натянутая струна. Алиса торопливо отдернула руку и сжала пальцы в кулак, опустив глаза. Вздохнула и негромко, грустно произнесла:

– Вот видишь, не вышло. Только с другими призраками работает. С которыми мы как бы на одном уровне материальности.

– И как ощущается?

– Обычно. По-человечески.

– Здорово.

Не случившееся прикосновение растеклось между ними густой печальной тишиной. Тим снова почувствовал покалывания в кончиках пальцев и раздраженно потер ладони друг о друга.

– Ты чего?

– Нгрмально, – соврал Тим, но серо-голубые глаза Алисы смотрели так пристально, что он сдался. – Не знаю. У меня вроде как тактильный голод. Иногда сильно накрывает. Как сегодня.

– И что, у тебя совсем никого нет?

– Никого, чтоб можно было просто побыть рядом. Лучший друг в другом городе и занят сейчас отношениями, родителям на меня всегда было плевать, девушки нет.

– Серьезно? Ты же симпатичный, – удивилась Алиса и тут же отвела глаза, чтобы спрятать смущение от внезапного комплимента. – Ну, для ботаника-одиночки.

– Спасибо, наверное? – Рассмеялся Тим. Покалывания снова немного отступили. – Ты тоже ничего.

– Ничего? Я бы тебя пнула, если бы могла. Не удивительно, что у тебя нет девушки, раз ты с ними разговаривать не умеешь, – Алиса гордо задрала подбородок, но почти сразу остыла и заметила. – Мне пора, наверно. Уже поздно.

– Призраки разве спят?

– Нет, конечно. Но не хочу тебе мешать. Вдруг ты голышом спишь.

– И куда ты сейчас?

– Не знаю. Я часто бываю на крыше ночью. Мы не спим, но можем как бы погружаться в транс, чтобы время летело быстрее.

– Круто. Ты придешь еще?

– Я подумаю.

Алиса ответила с легкой загадочной улыбкой и поднялась с пола. По ее виду Тим вполне однозначно понял, что да, точно придет. Хотелось сказать какую-нибудь ерунду, которая бы ничего не значила, но дала понять, как сильно его спас этим вечером разговор с Алисой. Но Тим молча смотрел на то, как она легко подошла к окну и запрыгнула на подоконник.

– Погоди, а как ты ходишь? Пол же тоже плотный, ты не проваливаешься?

Косички Алисы взметнулись в такт ее смеху, когда она обернулась.

– Я скорее немного парю над поверхностью. Пока!

И она шагнула в открытое окно. У Тима на секунду перехватило дыхание, хоть он и понимал, что ей ничего не будет от подобных фокусов. Он сидел почти не двигаясь еще некоторое время, не замечая, как холодный осенний воздух проникает в комнату. Потом все же очнулся, закрыл окно и пошел греться в душ.

Стоило все же понять, сходил он с ума или призраки правда оказались еще одной гранью реальности, о которой Тим просто  не знал. Когда Алиса предлагала ему съездить и проверить, она вряд ли ожидала, что он правда поедет. Но с утра Тим первым делом влез в интернет и загуглил кладбища в Янино. Ехать оказалось не так далеко от города, как он ожидал, а интернет вполне однозначно отправлял его на Пундоловское кладбище.

Алиса утром не появилась, поэтому он закинул в рюкзак пауэрбанк, перекус из пары бутербродов и бутылку воды и вышел из дома. На этот раз ему почти повезло с погодой. Вместо дождя в лицо будто брызгало из пульверизатора, особенно когда налетали сильные порывы ветра. Поэтому Тим натянул капюшон толстовки пониже, построил маршрут и упрямо пошел к метро навстречу ветру.

По пути от маршрутки, внутри все неприятно сжималось. Видневшиеся впереди кресты и оградки навевали тревогу. Особенно вместе с дерьмовой погодой, наполовину облетевшими деревьями и серым небом, которое будто бы норовило упасть на голову и накрыть весь город тяжелым пуховым одеялом.

Тим никогда не любил кладбища. Они наслаивались в памяти воспоминаниями о том, как его маленького таскали туда в Троицу. Он тогда с любопытством рассматривал фотографии людей, которых никогда не видел. А взрослые вокруг украдкой утирали слезы, шепотом обменивались воспоминаниями и доставали из пакетов вареные яйца и пирожки. Пирожки Тим любил. Кладбища не особо.

Поэтому, стоя у окраины кладбища в Янино, он вдруг почувствовал себя полным идиотом. Зачем он приехал? Очевидно же, что вместо этого надо было записаться к психиатру и попить какие-нибудь таблетки от галлюцинаций. Тим перевел взгляд на странное, зеленовато-голубое маленькое строение с несуразно приделанным сбоку куполом и надписью «Администрация кладбища». Здание доверия не внушало, но отступать было поздно. Достаточно было войти туда, назвать имя Алисы и дату ее смерти и убедиться, что такого человека никогда не было. А потом с чистой совестью лечь в дурку.

Однако уже через пятнадцать минут Тим шел по дороге и в неверии сжимал в руке клочок бумаги с номером и указаниями, как лучше дойти до нужного участка. Алиса существовала. Она правда умерла летом 2014. Когда ему протянули свернутый вчетверо листок, Тим пялился на него несколько секунд, ничего не понимая. И даже сейчас не верил до конца. Алисы не могло существовать вне его воображения. И тем не менее, она была.

Алиса смотрела на него с черно-белой фотографии и улыбалась. Без темной подводки и беспорядочно растрепанных косичек, но, несомненно, это была она. Может, чуть младше, чем в день смерти. Тим коснулся кончиками пальцев выгравированной надписи и вздрогнул, ощутив обжигающе холодный камень. У него никак не укладывалось в голове, что все это было реальным. Он не мог знать Алису, чтобы внезапно вспомнить ее. В те годы Тим жил в Омске, ходил в школу и ни разу не был в Питере.

Вместо радости от того, что он все же не свихнулся, Тим чувствовал оседающую на языке тяжелую горечь. Каких-то девять лет назад Алиса ходила по тем же улицам, по которым сейчас ходил он. Ела в «Макдональдсе», встречалась с подругами, подпевала любимым песням и обнимала родителей. Ей было бы сейчас тридцать лет и, может, они могли бы как-нибудь случайно пересечься в таком большом, но таком тесном Питере. Или, наоборот, никогда бы не встретились.

Тим не знал, сколько он просидел у надгробия, не в силах оторвать взгляда от фотографии. Только когда колени совсем затекли, он встал и немного размялся. Все, что было нужно, он узнал, но от этого знания на душе стало еще более погано. По дороге он купил красивые искусственные цветы у старушки, вернулся и бережно воткнул стебельки в стылую землю. И только после этого ушел, уже не оглядываясь.

Квартира встретила его непривычной тишиной. То ли все отсыпались после вчерашних посиделок, то ли уехали куда-то с самого утра. Тиму, в сущности, было плевать. Он стянул грязные кроссовки и кинул на вешалку потертую джинсовку.

– Убедился?

У него почти получилось не вздрогнуть. Алиса стояла у дверного проема его комнаты и смотрела серьезно, испытующе.

– Да. Мне жаль.

– Брось, столько лет прошло, – бесцветно отозвалась Алиса и закусила губу. – Там…Как ты думаешь, туда приходит кто-то?

– Мне кажется, да.

– Это хорошо. Надеюсь только, что не слишком часто.

– Как ты поняла, что я туда пойду?

– Подумала, что я бы точно пошла. Узнать наверняка, это я свихнулась или мир вокруг. Выходит, мир, да?

– Ага.

Тим прошел на кухню, достал из холодильника упаковку с готовой едой из супермаркета и сунул ее в микроволновку. Алиса на этот раз не спешила уходить. Села за стол по другую сторону от него и подперла ладонью подбородок.

– Твоих соседей нет дома, если что. Можешь спокойно болтать со мной на кухне и не казаться сумасшедшим.

– Да пофиг. Они меня и так не особо любят.

– Не везет тебе как-то с окружением. Я бы предложила задуматься, но вообще-то ты кажешься нормальным, – Алиса расслабленно болтала ногой и рассматривала бледное лицо Тима.

– Я слышу это от призрака, но все равно приятно, – хмыкнул Тим. Он взял вилку и устроился напротив, тоже подняв глаза на Алису. – Будешь теперь ко мне приходить?

– Буду. Все равно мне больше не с кем поговорить.

– Можем фильм посмотреть, если хочешь.

– Давай. Даже интересно, что смотрят ботаники, – поддела его Алиса.

Почти весь день она зависала у Тима в комнате. Они посмотрели несколько фильмов. Поспорили и чуть не поругались по поводу одного из них, а потом смеялись и обменивались комментариями во время другого. И это снова было легко. Вместо липких, холодных мурашек Тим чувствовал под кожей пузырящееся веселье, и только к вечеру пузырьки медленно начали лопаться, когда Алиса снова собралась уходить.

С тех пор они начали видеться каждый день. Иногда Алиса заглядывала к нему по утрам и болтала почти без умолку, пока Тим хмуро хлебал растворимый кофе и собирался. Она комментировала его выбор одежды, вздыхала по поводу того, что он ходит в джинсовке в ноябре, а потом смотрела с едва различимой тоской и желала хорошего дня. Дни хорошими не были, как и раньше.

Теперь Тим отчаянно ждал вечера, чтобы рассказать Алисе что-то забавное, узнать, что она видела за день, и просто услышать ее смех. Ему все еще не хватало прикосновений. Иногда так сильно хотелось взять ее за руку, что ломило кости, но Тим помнил ощущение, когда пальцы вместо чужой теплой кожи ловили воздух. Помнил и даже не пытался.

Они оба быстро привыкали к новому странному общению. Тим старательно гнал от себя мысли о том, что это все неправильно, странно и когда-то точно должно будет закончиться. Правда была в том, что общение с Алисой оставалось единственным хорошим посреди бесконечной череды дождливых и пасмурных дней. Мама все так же игнорировала любые темы, кроме тех, которые касались ее жизни. Отец молчал. Одногруппники продолжали Тима не замечать, а соседи не звали на свои еженедельные встречи за настолками. И Тим прекрасно понимал, что только общение с Алисой удерживало его от новых приступов пресловутых мурашек.

Кроме тех моментов, когда ему нестерпимо хотелось коснуться именно ее.

– Тебе не кажется, что нам надо перестать видеться?

В очередной вечер Тим играл на ноуте в какую-то новую, напираченную в интернете версию Симс, а Алиса сидела рядом и командовала, что ему делать. Он замер, так и не донеся новый дизайнерский унитаз до ванной на экране ноута.

– Почему? – Тим правда надеялся, что его голос прозвучит чуть спокойнее.

– Это же ни к чему не приведет, кроме страданий, – Алиса опустила голову и старательно рассматривала шнурки своих кед. – Мы с тобой оба понимаем, что происходит, просто не говорим об этом.

Тим хотел бы ей возразить. Сказать, что не понимает, о чем она, что они просто классно проводят время, раз ни у кого нет вариантов досуга поинтереснее. Но врать Алисе не хотелось. Все в их общении и правда шло не по плану, не туда и не так, как они хотели изначально. Тим прекрасно осознавал, что будь Алиса настоящей, живой девушкой из плоти и крови, он бы давно ее поцеловал. Что все их общение походило на тот период знакомства, который обычно бывает перед отношениями. С обсуждением всего подряд, узнаванием друг друга, взглядами украдкой и совместными планами на вечер. Планами, которые никогда не выходили за пределы комнаты Тима.

– Я не хочу прекращать.

– Знаю, Тим. Я тоже. Но что мы можем?

– Сделать вид, что все нормально?

– Зачем? Все же совсем не нормально, – возразила Алиса и все же подняла глаза. – До конца октября осталась где-то неделя, верно? Скорее всего, после Велесовой ночи ты просто перестанешь меня видеть.

– Это точно?

– Я не знаю. Такого еще ни разу не случалось, я без понятия, как оно работает.
Тим немного помолчал, гипнотизируя наполовину готовый дом на экране.

– Никак нельзя сделать, чтобы ты осталась?

– Нет. Я уже по эту сторону, мертвые не оживают. Даже несмотря на стирающуюся грань между мирами.

– А я могу попасть к тебе?

– Не говори ерунды, – нахмурилась Алиса. Она посмотрела на Тима с каким-то злым отчаянием и помотала головой. – Даже думать забудь.

– То есть это возможно?

– Тим! – Она вскочила с места и сжала кулаки. То ли Тиму померещилось это в полумраке комнаты, то ли ее глаза правда подозрительно заблестели от закипающих слез. – Выброси это из головы. Ты что, не понимаешь? Ты живой. Тебе, может, кажется, что твоя жизнь дерьмо, но она у тебя хотя бы есть. А это… – Алиса взмахнула руками, как бы намекая на то, как живет сама. Это пытка. Я все вижу, но ничего не чувствую, не могу ни есть, ни болтать со знакомыми, ни поехать куда-то. Черт, да я даже дышать не могу!

Тим смотрел на нее и не мог найти нужных слов. Обычно в таких ситуациях человека можно было обнять, но с Алисой эта простая роскошь была недоступна. Поэтому он продолжал молча смотреть, сведя брови и до крови закусив губу изнутри.

Конечно, она была права. Тим только заканчивал четвертый курс, и, вроде как, вот после выпуска должна была начаться настоящая жизнь. Но он каждый день ехал в метро и смотрел на сонные лица людей, внутри которых будто затушили лампочки. Шел по улице и почти не видел счастливых среди взрослых. Только влюбленные парочки или стайки весело хохотавших студентов, таких же, каким он был сейчас. Только он смеялся слишком редко. В остальном же – бесконечные синяки под глазами, наушники в ушах, экраны телефонов и усталость, усталость, усталость в каждом движении.

Но Тим смотрел на Алису и чувствовал себя живым. Смеялся с ней над дурацким сюжетным поворотом в кино и чувствовал себя живым. Болтал с ней о чем-то простом, вспоминал детство и был живым. Ощущал, как внутри него на время тоже зажигается та самая лампочка. Искрит, дрожит от малейшего прикосновения, но подсвечивает безразличный, усталый взгляд. Такой же, как у сотен прохожих.

– Прости. Я не думал, когда говорил, – ругаться не хотелось, а объяснить ей что-то сейчас Тим бы все равно не смог. Видел это по Алисиному упрямому взгляду и сжатым губам.

– Нет, это ты прости. Я вообще не должна была приходить. Призракам надо жить с призраками, а не мучить живых, – Алиса улыбнулась ему грустно и в то же время ласково. – Пока, Тим.

– Нет, стой! – Он вскочил с места. Но Алиса успела раствориться в воздухе раньше. То ли шагнула за стену, то ли на этаж ниже.

Тим в бессильной злости ударил кулаком по стене и рухнул на диван. Тот жалко всхлипнул под его весом и заскрипел. Тиму было плевать.

– Алиса!

Комната отозвалась тишиной. Обычно Тим старался говорить тише, чтобы соседи не сочли его совсем чокнутым. Но сейчас это не имело значения. Пусть думают, что он по телефону или звонят в скорую. Важным было только то, что Алиса еще ни разу так не уходила. И Тиму лишь оставалось надеяться, что она остынет и вернется завтра.

Алиса не вернулась ни на следующий день, ни через день. Тиму казалось, что из него пылесосом вытянули остатки радости. Он шел по скользкому, блестящему от дождя асфальту, смотрел на черные отростки веток на фоне блеклого неба и сливался с этим пейзажем. Город стал сплошным серым месивом, и Тим, ни капли не сопротивляясь, смешался с ним тоже.

Он даже не задумывался, насколько Алиса успела врасти в него за такой короткий срок. Насколько счастливее он был последние две недели. А теперь, всего за неделю до Хэллоуина, или Велесовой ночи, как она его называла, Алиса исчезла. И Тим чувствовал проклятые мурашки почти постоянно. Они бегали по плечам, кололи пальцы, заставляли вечерами сворачиваться под толстым одеялом, подтянув к груди колени, и думать, думать без остановки.

На третий день он попробовал выйти из собственной тени. Скорее чтобы проверить гипотезу Алисы, чем из искреннего желания. Завел с утра разговор на кухне с сонной соседкой Женей. Но диалог разваливался, как карточный домик на ветру, оседал пылью на языке, и в итоге Тим замолчал первым, прихлебывая обжигающе горячий кофе.

Второй попыткой было общение с одногруппниками. Он вышел с ними в курилку, даже стрельнул сигарету и десять минут давился горьким сизым дымом и старался не кашлять. Ребята были на своей волне, вспоминали приколы с совместных тусовок, громко смеялись с локальных шуток, которые Тиму приходилось объяснять. Он старательно давил из себя улыбку и по-прежнему чувствовал себя лишним. Когда все разошлись, Тим прислонился к стене и решил прогулять пару. Слишком сильно навалилось вдруг опустошение после уже двух глупых попыток стать социальнее.

– Ты чего, прогуливаешь? – Рядом с ним прислонилась к стене девчонка с их потока.

– Ага. Ты тоже?

– Ну да. Тухло, не хочу возвращаться. Каждый раз засыпаю на потоковых лекциях.
Диалог завязался неожиданно и непринужденно. Они перекинулись парой фраз про учебу, потом Катя – Тим запомнил ее имя еще на первом курсе – поделилась, что ужасно устает на тренировках, а Тим рассказал, что работает. Это было ново. Катя, судя по всему, помнила его и даже мельком упомянула, что считает симпатичным.

– Серьезно? Мы же не говорили ни разу, – улыбнулся Тим.

– Ну как? А на той тусовке у Марка в сентябре? Ты мне тогда стих на балконе читал, помнишь? Я спросила потом, как тебя зовут, Марк и сказал, что ты Дима, – Катя улыбалась в ответ, очень собой довольная.

Тима будто ударило током. Он усмехнулся и покачал головой, оттолкнувшись от стены.

– Классно. Только я Тимур. И на тусовке у Марка я ни разу не был.

Он кивнул Кате и, не прощаясь, направился к выходу с территории универа. Пальцы кололо уже почти до боли, и Тим написал начальнику, что заболел, с трудом попадая по клавиатуре. Замер, глядя на новое сообщение от Славика: “Да все путем, бро. С Надей на выходные к ее родителям поедем. Ты как?” И это после нескольких дней молчания. Тим смахнул приложение и достал из кейса наушники, чтобы хоть немного отвлечься. Шел к метро и снова думал о том, что сказала ему Алиса перед тем, как исчезнуть.

По еде может скучать тот, кто привык к вкусному. Тим в основном перебивался тем, что подешевле. Бутеры с хлебом по скидке на завтрак, гречка, кое-как сваренная или пожаренная курица, иногда бургер с картошкой в каком-нибудь фаст-фуде. Особенно если он был по акции.

По общению может скучать тот, у кого оно было. У Тима случались только неловкие диалоги с множеством знакомых, которые, как выяснилось, даже не помнили его имени. Смол-токи с соседями на кухне, монологи со стороны мамы и дипломатическое молчание отца в любом разговоре. Иногда, конечно, звонил Славик, но и с ним в последнее время обсуждения не клеились. Он был счастлив, а у Тима не хватало сил даже соврать о том, как классно он устроился в Питере.

По поездкам куда-то скучают те, кто хоть немного путешествовал. Единственный раз, когда Тим сел в поезд, был во время переезда в Питер. С тех пор это стало ежегодным мероприятием в летние каникулы. Мама скидывала деньги на билеты, но никогда не встречала на вокзале. И Тим видел впереди себя только бесконечную работу на то, чтобы, дай бог, съездить в отпуск куда-нибудь в Туапсе. И то через несколько лет, потому что сейчас ему не хватало даже на новую куртку. Про заграницу он даже не думал.

Выходило, что скучать Тиму было не по чему. А дышать…Тиму и без того постоянно казалось, что ему не хватает воздуха.

Уже дома, пока он грел пальцы под горячей водой и бездумно рассматривал трещины в краске, его захлестнуло осознанием того, как сильно он соскучился по Алисе. Тим понимал, что, наверно, был жалким, раз единственным хорошим в его жизни за последние четыре года стало общение с призраком. Но он безумно скучал по Алисиной улыбке, по тому, как она хмурилась и кусала губы, задумавшись о чем-то. До Хэллоуина оставалось всего четыре дня. Четыре дня до того, как она исчезнет насовсем.

Тим перекрыл воду и вернулся в свою комнату. Собрался с духом и решительно позвал:

– Алиса? Ты же слышишь меня, да?

Тишина.

– Ладно. Надеюсь, что слышишь, – он нервно усмехнулся и натянул рукава на все еще холодные после улицы пальцы. – Иначе я просто буду ненормальным, который разговаривает с воздухом. Снова, – он медленно выдохнул и продолжил. – Это просто нечестно, что ты вот так ушла. Тебе тоже было со мной весело, я же знаю. Это видно. И ты бы хотела, чтобы я ушел с тобой, просто не хочешь лишать меня какой-то классной жизни, которую ты мне вообразила. Но у меня нет классной жизни. Вообще никакой нет, если честно.

– Ты совсем дурак?

От ее голоса Тим вздрогнул и открыл глаза, невольно расплывшись в улыбке. Алиса сидела на ручке его дивана и смотрела на него без улыбки, строго и хмуро.

– Привет.

– Тим, ну правда. Ты думаешь, то, что у тебя есть в двадцать – это предел? У тебя же вся жизнь сейчас впереди, у тебя еще все будет хорошо. Вот у меня уже нет, – в глазах Алисы на мгновение будто отразилось тоскливо-дымное Питерское небо.

– Ну с чего ты взяла? Знаешь, обычно все бывает хорошо у тех, кто к чему-то стремится. У сильных людей, у тех, у кого есть цель. Они преодолевают трудности, потому что им есть ради чего, а потом сидят в своей дизайнерской квартире с миллионами на счету и ностальгически вспоминают, как им не хватало на хлеб.

– И что мешает тебе делать так же лет через десять?

– Я не такой человек. Я большую часть времени чувствую, что я какая-то лишняя деталь, которую на всякий случай положили в комплект. И теперь она всем мешается, но выбрасывать как будто жаль. Я не главный герой, у меня нет талантов, стремлений, какой-то классной цели, – Тим смотрел на Алису в упор и говорил без эмоций, словно просто пересказывал новости. – Меня после выпуска ждет средняя работа, средняя зарплата, а по вечерам дома бесконечное одиночество. Знаешь, как я его ненавижу?

– Тебе бы к психологу, – тихо отозвалась Алиса.

– Да, наверно. Но у меня денег нет даже на новую куртку. Много знаешь психологов, которые будут работать за “спасибо”?

Алиса села ближе и потянулась к нему, но на половине пути остановила себя и сжала ладонь в кулак.

– Это все не повод умирать.

– Я ведь и не умру. Это будет жизнь, просто другая. Я перейду в твой мир, но останусь собой, верно? И это…не только потому, что мне не нравится моя жизнь здесь и сейчас, – Тим поднял на нее взгляд, надеясь, что Алиса сможет разглядеть в нем все нужные чувства. – Поверь, несмотря ни на что, самоубийственными настроениями я никогда не страдал.

– Ну, допустим. Но Тим, это безумие, – в голосе Алисы звякнули жалобные нотки. – Мы знакомы пару недель, что будет, если через год или два ты от меня устанешь? Или я от тебя? Люди ведь не просто так расстаются.

– Но я хотя бы буду знать, каково это – быть с тобой. Кто сказал, что пути назад не будет в другой Хэллоуин? А даже если не будет…мы что-нибудь придумаем.

– Это риск.

– Это всегда риск, разве нет? – Тим мягко, немного печально улыбнулся. – Тут же не важно, живешь ты в моем мире или нет. Здесь отношения тоже риск. Прыжок веры, после которого ты или будешь очень счастлив, или останешься с разбитым сердцем и новым ворохом травм для психолога. Это в лучшем случае.

– Но тут на кону твоя жизнь. Черт, да я даже не уверена, что это получится!

– Алиса, я же не прощаюсь со своей жизнью, я просто хочу выбрать другую.
Тут у Алисы кончились то ли аргументы, то ли силы спорить. Она уронила руки на колени и уставилась на носки своих кед. Тим не торопил ее. В какой-то мере он играл в уверенность. Понимал, что, возможно, поступает глупо, но ничего не мог с собой поделать. Смотрел на складочку между напряженно сведенных бровей Алисы и понимал, что больше всего на свете хочет попробовать.

– Это ты мне так встречаться предлагаешь? – Наконец нервно рассмеялась Алиса и подняла голову, открыто на него взглянув.

– А ты согласна?

– Я подумаю.

Главной победой Тима в этот вечер стало то, что Алиса не ушла. Не стала снова исчезать, говорить, что лучше знает, отговаривать. Между ними что-то незримо изменилось. И вечером, вместо того, чтобы привычно шагнуть за окно или исчезнуть за стеной, Алиса с ногами залезла на диван. Когда Тим пошел в душ, она молча кивнула на вопрос о том, подождет ли.

Все время пока стоял под горячими струями, Тим боялся, что вернется в комнату, и никого там не застанет. Торопливо намыливал волосы дешевым шампунем 3в1 и так поспешно смывал пену, что глаза защипало. Но Алиса осталась на том же месте. Пока Тим стелил постель, она молча наблюдала за ним, а когда он укрылся одеялом, помедлила немного и легла рядом.

Между ними было сантиметров десять пространства. Алиса подложила ладони под щеку и посмотрела ему в глаза, будто искала ответы на какой-то свой, еще не заданный вопрос. Тим улыбнулся и не стал отводить взгляд.

– Тебе бывает холодно?

– Нет. Только одиноко, – Алиса сдула упавшую на глаза прядь волос и шепнула. – Спи. Поговорим завтра.

– Спокойной ночи.

Она не ответила, и Тим закрыл глаза, успокоенный этим молчанием.
На следующий день они не поговорили. Алиса с утра сказала, что ей нужно проверить кое-что, и снова исчезла на два дня. На этот раз Тиму ее отсутствие давалось легче. Почему-то он был уверен, что она вернется. Он сходил на пары, где Катя с потока даже не пыталась извиниться или объяснить что-то, а только время от времени неловко косилась в его сторону и обходила его по дуге. Тиму было плевать.

Накануне Хэллоуина Алиса снова появилась в его комнате, как только он вернулся с вечерней смены на работе. На этот раз она выглядела более расслабленной и смотрела открыто, чуть кокетливо.

– Привет.

– Привет, – Тим невольно улыбнулся. – Где ты пропадала?

– Так, собирала информацию.

– В смысле?

– Ну, должен же кто-то из нас понять, что ты собираешься сделать, – она присела на подоконник и пояснила. – Скорее всего, это будет обратимо.

– Алиса…

– Ты ведь знаешь, что я права. Однажды нам надоест. Тебе надоест быть бесплотным духом, который не может делать ничего из того, к чему привык, – она упрямо поджала губы.

– А ты?

– Я уже умерла, Тим, – пожала плечами Алиса. – Может, когда-нибудь найду способ двигаться дальше из этого мира. Там дальше есть что-то, куда уходят такие, как я.

Тим покачал головой, но не стал возражать. Сейчас Алиса хотя бы не пыталась отговорить его от задуманного и не уходила. Она удовлетворенно кивнула и прошлась по комнате. Остановилась напротив Тима и слегка задрала голову.

– А что насчет твоих родителей? Ты что-то им скажешь?

– Скажу, что уеду.

– Будут переживать.

Тим знал, что не будут. У них с Алисой впереди было много времени, чтобы он больше рассказал о себе. О том, как мама забывала забрать его из садика, а отец, кажется, перестал считать его возраст, как только Тим пошел в первый класс. Они никогда не были на его стороне. Ни с учителями, ни с соседями, ни когда он дрался с задиравшими его мальчишками. Им будто всегда было плевать, и Тим иногда удивлялся, зачем они вообще решили завести ребенка. Их безразличие тянулось за ним шлейфом с самого детства. Может, поэтому у него никогда ничего не клеилось?

Вместо ответа Алисе Тим взял телефон и набрал мамин номер. Голос отца он слышал только по праздникам, когда тот скупо поздравлял его с Новым годом или днем рождения. И неизменно не называл возраст, чтобы не сбиться. Через несколько гудков мама взяла трубку и сразу привычно заговорила без умолку, едва услышав от Тима «нормально» на вопрос его делах.

Звонок стоял на громкой связи. Тим спокойно, с легкой улыбкой смотрел Алисе в глаза под монотонный рассказ матери о соседках. Все так же, не отрывая взгляда, он прервал.

– Мам.

– Погоди, я же не дорассказала…

– Мам.

– Ну что?

– Ты бы расстроилась, если бы я исчез?

– Ты опять с какими-то глупостями? Слушай лучше.

Брови Алисы изогнулись в немом сочувствии. Тим по-прежнему улыбался уголками губ, но от ее взгляда что-то внутри сломалось. В носу предательски защипало, и Тим упрямо моргнул. Сказал, уже не слушая, что говорил голос в трубке.

– Мам, я уезжаю. Не знаю, выйду ли на связь, но, может, как-нибудь да.

– Куда ты собрался? Ты же не доучился даже. Надолго?

– Надолго. Может, навсегда. Вам же с папой будет лучше. Пока, мам.

Тим сбросил вызов, пока голос не сорвался окончательно. Рука с телефоном безвольно упала, старенький андроид стукнулся об пол и потух экраном. Тим продолжал улыбаться, хотя зрение плыло и размывалось от слез. Он опустил голову и упавшая на глаза челка скрыла скользнувшую по носу соленую капельку.

– Мне так жаль, – прошептала Алиса. Она сжала кулаки, чтобы удержаться от попыток обнять, и придвинулась ближе, не отводя от него глаз. В полутьме комнаты ее взгляд казался Тиму до странного гипнотическим.

– Понимаешь теперь?

Алиса кивнула. Придвинулась ближе и устроила голову на спинке дивана, рассматривая лицо Тима так, будто в первый раз увидела. Так, что казалось, стоит ей сдвинуться немного, и Тим ощутит на плече тяжесть ее головы, а теплое дыхание щекотно коснется шеи.

Тишина между ними была бархатной, наполненной хрупким пониманием. Тим вытер глаза тыльной стороной ладони и устроился полулежа, в жалких сантиметрах от Алисы. Понимал, что она больше не будет отговаривать. Тоже все для себя решила и ждала завтрашней ночи чуть ли не больше него. Тим то рассматривал знакомые, ставшие родными трещины на потолке, то поворачивал голову и смотрел на очерченный мягкими тенями Алисин профиль. Аккуратный нос с едва заметными веснушками, бледная кожа, длинные ресницы с черной подводкой, которая красиво оттеняла аквамариновые глаза.

– Тогда завтра?

– Завтра, – эхом отозвался Тим.

Завтра им наконец можно будет касаться.

На этот раз Алиса не осталась с ним на ночь. Пообещала, что вернется завтра вечером и ушла. Тим не спрашивал, куда и зачем, но долго ворочался в постели, понимая, что это его последняя такая ночь.

Он не то чтоб готовился, но в последний день октября позволил себе чуть больше обычного. Потратился на завтрак в кафе, хороший кофе и такси до универа. Глядя в окно на проплывающие мимо дома старого фонда, Тим совсем не чувствовал грусти. Наоборот, будто готовился стать наконец частью этого величественного города-призрака. Питер был весь пропитан хтонью, и после четырех лет жизни здесь Тим должен был встроиться в него идеально.

Тим взял академ в универе, написал Славику, что уедет на неопределенное время и даже с некоторым интересом послушал пары. В отличие от Алисы, Тим не думал о том, постоянно это или временно. Ему просто до безумия сильно хотелось наконец протянуть руку и ощутить тепло ее кожи. И больше никогда не чувствовать проклятых, бегающих по телу иголок.

Вечером Вернулась Алиса. Как и обещала, около одиннадцати, чтобы у них оставался еще час в запасе. Она заставила Тима перебрать гардероб и устроить ей показ мод под предлогом того, что «ей смотреть на него в этих шмотках примерно вечность». Тим совсем не возражал, и безропотно запихал обратно в шкаф все, кроме желтой толстовки с концептуальным узором, джинсов и легкой футболки. Алиса улыбнулась.

– Так хорошо.

Полночь наступала стремительно. Тени будто становились гуще, вязли на стенах, совсем не боясь золотистого света торшера. Тим никогда не замечал этого в Хэллоуин, но сейчас ощущал, как что-то неуловимое распространялось в воздухе.

– Это граница, – пояснила Алиса. Она посмотрела на него снизу вверх и спросила. – Не передумал?

– Нет.

– Тогда пора.

Тим бросил взгляд на тяжелую стрелку старых часов, пристроенных на тумбе у двери в комнату. Она неумолимо ползла к полуночи, мерно отсчитывала секунды и минуты. Алиса встала с дивана и подошла к нему. Улыбнулась привычно мягко и протянула руки ладонями вверх.

– Знаешь почему я еще не стала отговаривать? Если ты не захочешь, ничего не выйдет.

– В смысле?

– Я же не нечисть, чтобы силой утащить тебя на ту сторону, – пожала плечами Алиса, продолжая прямо смотреть ему в глаза с хитрым прищуром. – Ты должен сам шагнуть. Метафорически, конечно, но сам. Я всего лишь проводник.

– Что нужно делать?

– Вытяни руки. Ладонями вниз над моими.

Было видно, что Алиса нервничала. Протянутые ладони едва заметно ходили ходуном, она чаще облизывала будто бы пересыхающие губы. Скорее по привычке, чем на самом деле. Тим сделал, как она просила, и теперь между их руками оставалось совсем немного пространства.

– Теперь сосредоточься, – почему-то Алиса перешла на шепот. – Между нами сейчас есть граница. Ты ее не видишь, но можешь почувствовать. Тебе надо очень сильно захотеть пройти через нее. Как через толщу воды, чтобы меня коснуться.

Тим кивнул. Послушно закрыл глаза и сконцентрировался на ощущениях. То, чего он не заметил бы в обычный день, сейчас отзывалось едва ощутимыми колыханиями плотного воздуха. И Тим сосредоточился на своем желании коснуться. Медленно, буквально по миллиметру опускал ладони, которые взяли в густой воздушной патоке. А потом вдруг стало легко.

Его кожи коснулась чужая. Теплая, вопреки всем его опасениям. Пальцы Алисы сомкнулись на его, и Тима обдало прохладным ветерком. Вокруг больше не было пусто. Воздух рябил, в нем мелькали едва заметные тени, то и дело слышались шепотки. Этот мир жил, колыхался в Велесову ночь. Пытался выплеснуться в тот, другой мир, которому Тим больше не принадлежал, или ухватить себе еще частичку живого. Но это все не имело значения.

Как завороженный, Тим сжал ладонь Алисы. Провел пальцами вверх по предплечью, коснулся ткани ее одежды и медленно привлек к себе. Ладони сомкнулись на ее лопатках, и Алиса сама прижалась крепче. Обхватила его в ответ, и ее волосы защекотали Тиму нос. Это было точно так, как ему хотелось все последнее время, и Тим больше не чувствовал распирающего грудную клетку, щемящего одиночества.

Его уха коснулся едва слышный шепот. Щекотно скользнул по его щеке и прошелестел:

– Глупый…кто верит нечисти в Велесову ночь?…

Но Тиму было всё равно. Ему было хорошо впервые за долгое время. Тело ощущалось легким, почти невесомым, мышцы совсем не ныли, не наливались усталостью. Руки не кололо иголками от желания касаться, потому что вот она, Алиса, крепко прижимала его к себе, устроив голову на его плече.

– Нельзя верить…глупый.

– Кыш, – Алиса махнула рукой и бестелесная тень растворилась в воздухе.

А Алиса подняла голову и улыбнулась. Ласково скользнула ладонью по плечу Тима, по шее, пустив вдоль позвоночника мурашки, но не такие, как обычно. Приятные. И вся прошлая жизнь, все, что было до этого момента, показалось Тиму далеким сном.

– А что теперь?

– Теперь? Ты теперь только мой.

Шепнула Алиса, и на миг ее глаза будто заволокло потусторонним белесым туманом. В следующий миг она моргнула и потянулась к Тиму за поцелуем.

– Забрала… – снова прошелестело рядом едва слышно.

Но Тиму было уже все равно.