Маска 18

«Я голодна… накорми… и мы сможем поиграть».

Шёпот раздавался из ниоткуда, словно рождался в голове. В комнате никого не было: она проверила и в шкафу, и под кроватью, и за занавесками. Потом вспомнила и коснулась старинной маски, которую нашла в подъезде. Решила примерить — и не смогла снять. Гладкая, холодная и завораживающе красивая: этакий расписанный череп в стиле мексиканского Dia de los Muertos.

«Накорми, и я помогу тебе получить всё, что пожелаешь. Ты станешь, кем захочешь. Я помогу…»

Ей хотелось быть красивой, как Лиза из пятого «Б» и иметь столько же модных нарядов, как у Кати из шестого…

«Это легко… просто возьми острый нож…»

Оказалось, действительно легко, особенно когда папа — врач, и у него припасён хлороформ. Кровь капала на пол и на платье, но это не казалось важным. Маска жадно чавкала, впитывая новую личность из прижатого поверх пластика чужого лица. Тело перестроилось: набухла грудь, втянулся живот, выпрямились ноги и исчезли прыщики. Она с удовольствием потрогала свои новые пшеничные локоны. Хорошо! Осталось только переодеться в новую одежду.

Полиция найдёт труп без лица, но опознать не сможет. Ведь она теперь выглядит точь-в-точь как Лиза. Родители не догадаются о подмене — в этом возрасте им не до детских глупостей и скачков настроения.

Оказалось, что Лизина красота восхищала многих, и многих нездорово. Физрук тоже не понял, что Лиза изменилась и поплатился за то, что распустил руки в подсобке.

Маска снова радостно зачавкала, и вскоре она уже поправляла спортивный костюм и с интересом щупала содержимое штанов. А полчаса спустя отвела душу, заставляя всех тех, кто её высмеивал, называл жирной и уродливой бегать, отжиматься и приседать, до тех пор, пока они не падали без сил. Определённо, в этом теле было весело!

Полиция пришла на следующий день. Они допрашивали всех. Особое удовольствие доставляло то, как они вежливо с ней разговаривали и насколько серьёзно слушали. С десятилетней уродиной так бы разговаривать не стали.

Она пробыла физруком всю неделю, пока не узнала, что к нему бегает Светка из одиннадцатого «А». В самый многообещающий момент Светка раскусила, что «Витьку будто подменили», за что и поплатилась.

Вскоре по всему городу поползли слухи о загадочном маньяке, который усыплял жертвы хлороформом, раздевал догола и сдирал с них лица. Опознать их не удавалось. Страшнее всего было то, что вскоре после нахождения очередного трупа исчезал кто-то из жителей города. Причём жители были на удивление похожи на трупы, найденные ранее. Если бы сначала исчезали, а потом находили трупы с отрезанными лицами — вопросов бы не возникло. Пришлось привлекать специалистов из столицы.

Так она попала в Москву. А там отвела душу в самых злачных местах, оставаясь неопознанной. Здесь пропажи людей были нормой, и со всплеском преступности в глубинке их никто не связывал. Она наслаждалась лицами актрис и блогерш, политиков и криминальных авторитетов.

Маска всегда была накормлена. В отличие от неё, аппетиты хозяйки маски росли. Ей хотелось новых достижений. Чужих мужчин, машин и украшений. Чужих успехов и чужих эмоций. Возможность в любой момент сменить тело дарила чувство безнаказанности — она могла скрыться от любого преследования.

Лучшие аналитики страны пытались найти связь между жертвами и исчезновениями. Фирменный почерк убийств подарил ей имя «Безликая». Ею пугали детей и подростков, но правда была в том, что в безопасности себя не чувствовал никто. Никто не знал, кто будет следующей жертвой.

А она чувствовала, что не получает желаемого. Каждое новое лицо… разочаровывало. Она пресытилась всеми возможными извращениями, страданиями и болью, но так и не поняла, зачем взрослые это делают.

— Боженька, что я сделала не так? Я всего лишь хотела, чтобы они со мной дружили… — молилась она перед иконой в одном из столичных храмов. — Почему меня всё равно никто не любит?

Ответом было молчание. Лёгкий сквозняк проигрался с каплями огоньков на тонких охристых свечах, унося прочь лёгкие завихрения тёмных струек чада. Бог услышал её, не мог не услышать. Просто ему тоже не было до неё дела.

На выходе в стеклянной витрине церковной лавки отразился высокий мужчина в дорогом костюме и с первыми седыми прядями — кажется, он был политиком. Она перестала запоминать такие мелочи. Дома его ждали две избалованные дочки в её возрасте — том, который был до маски. Они были невероятно глупы и до зубовного скрежета наивны. Они верили в добро. Их лица ей были ни к чему.

Единственное, чего она ещё не пробовала, была собственная смерть — маска с черепом была почти гарантией бессмертия. Она была её личным проклятием, позволившим примерить кучу других лиц и окончательно потерять своё. Народная молва не так уж и ошибалась с её «народным» названием.

Маска почти не возмущалась, когда её хозяйка прыгнула на проезжую часть под колёса несущегося дальнобойщика. Чувство полёта было новым. Хозяйку маски оно даже порадовало.

Проводящий вскрытие врач очень удивился: вместо пятидесятилетнего мужчины «по документам» перед ним лежала десятилетняя девочка в узорной маске-черепе. Кажется, такие были традиционными в Мексике. На этом конце света о его работе в приличном обществе лучше не упоминать, а там, наверное, он мог бы быть в почёте.

Врач усмехнулся, подцепил маску с лица девочки и шутки ради примерил. В зеркале отражалась жуткая картина: разрисованный скелет в белом костюме и сером фартуке патологоанатома готовится вскрывать невинное детское тело. Сценаристы ужастиков были бы в восторге.

Он снова усмехнулся и попробовал снять маску. Не получилось. Он пробовал снова и снова, но маска не желала его отпускать. Вместо этого она заговорила. Шёпот раздавался из ниоткуда, словно рождался в голове: «Я голодна… накорми… и мы сможем поиграть».