На одном языке

Огромное помещение отделения внутренних дел Южной Африки делилось надвое «барной» стойкой.

По одну сторону на пластиковых стульчиках, как в зале ожидания, сидели разномастные посетители — белые, чёрные, цветные.

По другую сторону стойки пили кофе и делились последними сплетнями холёные чернокожие чиновницы. Они позировали в ярких деловых костюмах и туфлях на кабаретных шпильках. Их длинные ногти цокали по краям кружек, а выпрямленные волосы были демонстративно обращены к посетителям, ждущим, когда дамы соизволят их выслушать.

Единственный, кто работал, был рыжий и сильно задолбавшийся белый. Он разрывался на три стойки: принимал и подшивал документы, объяснял, отвечал, выдавал паспорта и виды на жительство. Все прошлые разы было так.

Полчаса спустя очень недовольная необходимостью работать чиновница в пиджаке со стразами пояснила: сегодня он заболел. Она же направила меня к его начальнице.

Мисс Роузи была, как и полагается всем начальницам, невероятно занятой леди. Её я ждала минут сорок.

Это была квадратно-красная женщина. Обутая в дорогие лабутены, она еле доставала мне до груди. Широкие богатырские плечи расходились идеальными параллелями полу.  Короткое афро на голове соперничало краснотой с тщательно накрашенными губами, а золотые тени на глазах перекликались с массивной квадратной бижутерией. Для тех, кто ещё не понял, кто тут вождь, у мисс Роузи были припасены длинные и крепкие алые ногти с золотыми каёмками.

— Уважаемая мисс Роузи, — я постаралась обратиться как можно вежливее, — не могли бы вы, пожалуйста, помочь мне со статусом моего вида на жительство в связи с тем, что нам необходимо по делам моего начальника ненадолго покинуть страну. Без подтверждения, что мои документы в работе и я здесь легально…
— Где билеты? — оборвала меня мисс Роузи. — Без них нельзя!
— Видите ли, тут такое дело, что мы, к превеликому сожалению, не знали, что вам могут понадобиться ещё и билеты…

Я говорила много, долго и невероятно красиво. Я изъяснялась в лучших традициях Шоу и По, мастерски подчёркивая, как трагическую уникальность ситуации, в которой я оказалась, так и невероятную проницательность и мудрость моей благодетельницы… Пока не заметила, что у благодетельницы покраснели доселе эбеновые щёки и шея, а из ушей начал струиться пар.

Говорят, лучше всего думается в экстренных ситуациях. Правду говорят, я проверяла.

Раз — срочно заткнулась, не доводя фразу до конца. Ибо.

Два — переосмыслила весь культурный контекст, историю двадцати лет постапартеида, байки моего белого работодателя и поведение наших чернорабочих на стройке.

Три — зажмурилась и «прыгнула».
— Айм сори! Вери-вери-сори! — от души раскаялась я. — Белый работник — глуп. Белый работник — не сказать, что надо. Ты — умная. Только ты спасти мне жизнь! Помоги, ма!

К сожалению, я даже не преувеличиваю. Выдав сей перл, я интуитивно сжалась — на родном полушарии за такое могли бы и побить. Мисс Роузи удивлённо подняла брови и широко улыбнулась.
— Да, белый работник глуп, — согласилась она и рывком заключила меня в почти материнские объятия. — Я помочь тебе! Жди здесь!

Каких-то десять минут спустя я держала в руках заверенное главой департамента внутренних дел моего городка письмо о том, что мои документы находятся в работе, и я имею полное право вылететь из страны и влететь в неё обратно без нарушения визового режима.

Лучезарно улыбаясь на весь департамент, мисс Роузи вывела меня на улицу, покровительственно похлопала по спине и пожелала счастливого пути, оставив меня активно думать мысль о том, что истинная сила интеллекта — в применении не умных, а понятных и доступных слов. А ещё — в понимании, какие именно нужны в каждой конкретной ситуации.

Двенадцать лет спустя могу перефразировать — писать надо под свою целевую аудиторию.